Но это оказался Сатчан.

— Ну, что, — поздоровавшись заявил он, — принято решение по итогам вашего рейда продолжить работу силами вашей же команды.

— Да ладно! — разочарованно протянул я. — Опять в этот гадюшник идти?

— Вы уже в курсе, что там, да как и где, — продолжал он. — Это официальная версия.

— А неофициальная? — напрягся я.

— Сейчас приеду и расскажу, — загадочно ответил он.

Глава 9

г. Москва.

— Ну, что вы опять придумали? — протянул я руку Сатчану, садясь к нему в машину.

— Короче, навели справки об этой фабрике…

— Которой? Их там две.

— Которая ткани выпускает, — уточнил Сатчан. — Решили взять её под своё крыло.

— Зачем вам такое хозяйство? Там цеха времён царя Гороха, чтобы порядок навести, надо море финансовое туда влить. Ремонт, проводка, коммуникации, новое оборудование, очистные сооружения… Сплошной геморрой, если честно, а не актив.

На самом деле, земля под всем этим будет очень хорошо стоить лет так через двадцать. Но удержат ли Сатчан и компания этот актив в течении двадцати лет?

И я ведь прекрасно понимаю, хотя вслух мы с Сатчаном вряд ли это будем обсуждать, что они собираются провернуть, почему их не пугает ужасающее состояние фабрики. Они явно, взяв ее под контроль, сразу же пробьют фонды на реконструкцию, и эта задрипанная фабрика превратится в лакомый кусочек. Да еще, небось, и себе что-то отщипнут с тех щедрых денежных потоков, что выбьют на реконструкцию.

Но в девяностых придётся отстаивать своё влияние на фабрику в очень жёсткой борьбе. Разгул криминала будет страшный… Без хорошей крыши этот лакомый кусочек будет не защитить. Без головы останешься. А насколько эта комсомольская кампания, прекрасно себя чувствующая в нынешних тепличных условиях, окажется готова яростно и профессионально сражаться в 90-х за активы? Найти надежную крышу, или самой стать ей, расширившись за счет нужных людей?

— Слушай, мы с тобой люди маленькие, — примирительно сказал Сатчан. — Нам партия сказала, комсомол ответил «есть».

— Хорошо, — ответил я, поняв, что правильно угадал, вслух обсуждать будущую реконструкцию Сатчан со мной в силу каких-то своих соображений не готов. — Какая, значит, моя задача?

— Как обычно. Найти тонкие места, — пожал он плечами. — Серьезные нарушения, за которые их можно прижать.

— Там всё одно сплошное тонкое место, — фыркнул я, не особо горя желанием заниматься этим делом. — Одно вонючее недоразумение.

— Нужно что-то конкретное, документально зафиксированное. Запах к делу не пришьёшь. И сам понимаешь, мы тебя не обидим. Понравилась жене шубка?

— Да, понравилась. Хорошо, — согласился я, услышав от Сатчана то, что хотел, — когда это надо?

— Как всегда, уже надо, — дружелюбно улыбаясь, ответил он.

— Савостюк в курсе?

— Ещё нет, завтра с ним переговорю.

— Ладно, тогда завтра с ним созвонюсь, — протянул я ему руку прощаясь.

* * *

Москва. Квартира прокурора Томилина.

— Ой, не знаю, Юр, что вы с Брагиным так торопитесь? — недоумевала жена прокурора. — Мне кажется, Женечка ещё не готова к самостоятельной жизни.

— Она никогда и не будет готова, если при нас останется. — возразил ей супруг. — Ты даже хлеб резать её не научила.

— Но, Костя тоже ещё так молод. Им ещё учиться и учиться обоим. Разве они справятся?

— Лёва говорит, у Кости в этом же доме однокурсник живёт, ровесник, уже женат, ребёнка с женой ждут. И повзрослели не по годам, и справляются, и мама сопли поминутно не вытирает. Работают после учёбы и с родителей помощь не тянут.

— Ну, откуда ты знаешь? — вспылила супруга. — Как могут дети в восемнадцать лет самостоятельно и работать, и учиться?

— Очень просто. Марин, вспомни, как мы начинали.

— Мы же только на третьем курсе с тобой встретились…

— А твоя дочь будет на втором. Вспомни себя на втором курсе. Ты в общаге жила, руками стирала, и еду на общей кухне готовила. Наша Женя так сможет? — жена молчала, возразить было нечего.

Прокурор ушёл на балкон курить. Ему тоже было страшно за молодых. Но они с Лёвкой Брагиным другого способа научить детей самостоятельной жизни не видели. Друг тоже жаловался на сына, что тот безынициативный. Привёз отец диван — хорошо, не привёз — и на раскладушке нормально. Привёз стол на кухню — хорошо, не привёз — и подоконника хватает.

Главное, что оба, и Женя, и Костя, согласились на брак. Может, не всё ещё потеряно, может, оставшись один на один с бытовыми вопросами они быстро повзрослеют, когда поймут, что помощи ждать не от кого.

Главное, чтобы мать не вмешалась и всё не испортила. Сколько раз ей говорил, что она слишком балует дочь. И вот, пожалуйста, выросло совершенно не приспособленное к самостоятельной жизни существо. А родители не вечные!..

* * *

Вернувшись домой, застал у нас вернувшихся с прогулки по ВДНХ Никифоровну и Гончаровых, старого и юного.

— Ох, давно я в Москве не была! — делилась впечатлениями восхищённая Никифоровна. — Какая же красота на ВДНХ!

Проголодавшийся Родька уплетал фирменные рубленные котлеты от Никифоровны, а старый с явным удовольствием наблюдал за тем, как Анна Никифоровна с детской непосредственностью делится с нами своими впечатлениями от прогулки по Москве.

— А приезжайте к нам в деревню! — вдруг заявила Никифоровна, глядя на Егорыча с Родькой. — Вдвоём.

— Куда?! — чуть не поперхнулся я чаем. — Вам к врачу завтра. Забыли? Кстати, а вы сами доберётесь до института Бурденко?

— Доедем, ничего страшного, — отмахнулся Егорыч. — Сопровожу. Я же весь день свободен…

— Спасибо! — благодарно улыбнулся я. — А то зашиваюсь с учёбой, с работой…

Протянул ему медкарту Никифоровны и показал пять рублей в ней.

— Это доктору потихоньку надо отдать. Я ему с утра позвоню, попрошу время назначить, — инструктировал я Егорыча.

Тот понимающе кивнул, глядя на пятерку. Потом взял ее, засунул мне в карман рубашки. Извлек из кармана спортивной куртки небольшой кошелек из болоньи, открыл, достал из него пятерку и положил в медкарту вместо моей.

Мне было очень смешно, когда он проделывал все эти манипуляции… Еле сдержался, чтобы не рассмеяться, а то неправильно еще поймет. Егорыч демонстративно показывал мне, что «застолбил» Никифоровну, и берет ее на свое обеспечение. Этак скоро и свадьбу придется играть…

— Приедете в больницу и позвоните вот по этому номеру, спросите Нину Афиногенову, — написал я прямо на карте карандашом, — она поможет вам найти кабинет стоматолога, отдадите ей вот эту книгу за помощь, — выдал я очередной томик из своих запасов.

Ох, не забыть бы отзвониться в больницу завтра с утра. Написал себе записку и подсунул в раму зеркала в коридоре.

Гончаровы ушли, проводил их до подъезда и побежал дальше с псом гулять. Что ж такое? Покой нам только снится.

Во вторник дождался восьми часов и начал названивать в институт Бурденко. Первой дозвонился Нине в ординаторскую. Инну будут оперировать в пятницу. Ух… Хоть бы все хорошо прошло! Любые наши противоречия отступили в сторону.

Попросил Нину помочь моим старикам стоматолога найти. Она сразу спросила, когда их ждать? Естественно, я сказать не мог и обещал перезвонить. Семён Валерьянович взял трубку только в двадцать минут девятого, Галия уже на занятия уехала, а мне, чтобы не опоздать, придётся бегом бежать. Договорился с доктором на час дня, перезвонил Нине, но она уже усвистела куда-то из ординаторской, пришлось оставить для неё записку. Проинструктировал Никифоровну, куда им с Егорычем ехать. Наказал выезжать за полтора часа. Надеюсь, старики не заблудятся, всё-таки, Егорыч москвич. Да не, не заблудятся, старик обстоятельный и деловой, доставит ее в лучшем виде.

На первую пару, всё же, опоздал. А тут все гудит… Лёха уже всем рассказал, что я вчера потребовал одиннадцать тысяч за месяц работы нашего стройотряда. Народ шумел. Студенты уже начали делить невиданные для них деньги.

— Хорош! Вы чего! Нас ещё не пригласили, — попытался я спустить их с небес на землю. — Хотеть получить деньги и получить их — это две большие разницы.

А Лёхе потом высказал, что так никто не делает. Вот, когда уже ударили по рукам, тогда можно и похвастаться.

— А представь, не позвонит нам Рязанов, что ты парням будешь говорить? — с недоумением смотрел я на друга. — Догадайся, кого ответственным в коллективе за такой грандиозный ляп назначат? Отмываться потом долго будем!

Он только виновато взгляд прятал. Детский сад, штаны на лямках.

В перерыве звонил Илье Савостюку. Он ещё с Сатчаном не встречался, но из моего звонка понял, что по Яузе работаем дальше.

— Выбери день, на следующей неделе, — попросил я его, — лучше понедельник, когда все твои смогут.

— Девчонок тоже берём? — уточнил он.

— Да, теперь не по окрестностям фабричным гулять будем, внутрь пойдём, — подтвердил я и попрощался.

* * *

ВНИИ синтетических и натуральных душистых веществ.

Подруги, как всегда, встретились в институтской столовой.

— Ну, что ты киснешь? — спросила Лидия Лину. — Всё же хорошо закончилось. Дед писать на работу не будет. Жизнь продолжается!