— Ну а что он? — спросила Диана возмущенно по-французски.
— У вас акцент? Вы не француженка? Откуда вы? — все не мог угомониться тонкорукий французик.
— Советский Союз! — гордо ответила девушка.
— Диана, ты была великолепна! — восхищённо сказала ей Аиша.
— Вас зовут Диана? Вы настоящая богиня охоты! Такая же красивая и сильная! — продолжил тараторить французик.
Пока расстроенная Диана рассматривала свое порванное колье, какой-то прохожий почтительно протянул ей помятую банку с персиками.
— Мерси, — кивнула ему Диана, засунула колье в лифчик и, взяв банку из рук прохожего, пошла дальше, мысленно проклиная и Париж, и парижан. Нужно срочно застирать в воду блузку, пока кровь ее не испортила… Хорошо хоть, порез был не глубокий, рана быстро заживет…
Восхищенная реакцией Дианы, Аиша с багетами в руках, как верный оруженосец, поспешила за ней.
— Неудивительно, что боши проиграли русским ту войну! Какая женщина! — восхищённо сказал вслед ей французик, и закричал громко, — Вив ля Рюсси!
Смоленская область. Колхоз «Ленинский путь».
Ида спешила от остановки к дому сестры, но её ещё издали заметили цыганята и направили к дому барона, где, как раз, проходил общий сход.
Ида поспешила туда с дурным предчувствием. Её встретили настороженно, пропустили прямо в центр большого сборища. Она увидела цыганского барона, а перед ним перепуганную растерянную сестру. Рядом с ней стоял Миша, понуро опустив голову.
— Что ты наделал?! — накинулась на него Ида. — Зачем? Что ты устроил в моем доме? Как мне теперь людям в глаза смотреть?
— Тише, женщина, — остановил её Павловский. — Тут более важный вопрос решается. Твоя сестра нас всех подвела. Милиция уже с утра приезжала. У нас большие проблемы. Очень большие проблемы. И виной всему этому одна глупая женщина! — показал он пальцем на Земфиру.
— Зачем? — чуть не плача, подошла к ней Ида. — Ты моё письмо получила?
— Поздно получила, — прошептала Земфира.
— Какое письмо? — ожил Миша.
— Где я писала, что Яков согласился тебя прописать у нас временно.
— Как? — потрясённо смотрел он на тётку. — Так, значит…
— Ничего не значит! — взвизгнула Ида. — С меня хватит!
— Не о том думаете! — прикрикнул на них барон. — Что теперь делать, думайте! Надо денег собрать, чтобы важного человека задобрить… Не будем жалеть денег, он троих наших на свободе оставил, это важнее… И всем остальным мог бы большие проблемы создать…
— Почему и кому они должны скидываться? — не поняла Ида. Только сейчас она обратила внимание, что рядом с Земфирой и Мишей стоят с ошалелым видом еще двое молодых мужчин, только смутно ей знакомых.
— Твой племянничек вчера на работника из Кремля напал! И еще двоих наших втянул в это дело. А Лекса, пустая голова, еще и ножичком там размахивал…
— Какого такого работника?! — в испуге воскликнула Ида.
— Такого, менты ясно все сказали! Хорошо, что он согласился замять это дело. Пока, согласился. Вот ты и отвезёшь ему деньги. И в ножки падай, чтоб не передумал!
— Хорошо, — послушно закивала Ида, лихорадочно соображая, кто же из её соседей по подъезду в Кремле работает.
Может, это Пашин друг из соседнего подъезда? — думала Ида, пока цыгане обсуждали, сколько надо собрать на откуп от кремлёвского чиновника, чтобы он точно не обиделся. — Точно. Он очень солидный и серьёзный человек, сразу видно, большой начальник.
Раменское не очень далеко от Москвы. Освободились мы с Василичем не то чтобы рано, но, если успеть на всех парах, можем успеть за деньгами в общество «Знание».
— Слушай, а вы зарплату получили за июль в пятницу? — спросил я.
— А то, — кивнул Сковородка.
— А я без денег, — печально проговорил я. — Может, заедем? Оттуда я сам домой доберусь, а сегодняшние подарки вам с Ионовым? А? — с надеждой посмотрел я на него.
— Как же не помочь лучшему лектору общества «Знание»? — улыбаясь, воскликнул он. — Только, позвонить надо бы Сергеичу, чтоб бухгалтершу тормознул, а то, вдруг, опоздаем минут на пять, и очень обидно будет.
Добрались до Москвы, и я набрал из первого же автомата Константина Сергеевича и объяснил ситуация. Он меня клятвенно заверил, что сам лично дождётся меня вместе с бухгалтером.
Какие жертвы, — подумал я. — С чего бы это?
Первым делом, по приезду в контору, мы получили деньги и отпустили бухгалтершу. Мне выдали за июль семьсот восемь рублей! Похоже, рано ещё бросать гастроли.
— Тут такое дело, — проговорил Ионов. — Попросили нас провести лекцию в пожарной части для пожарных и добровольцев. Для поднятия боевого духа, так сказать…
— Ну, это святое. Я и денег не возьму, — кивнул я. — Только заранее предупреждаю — никогда таким не занимался. Придётся в библиотеке посидеть, подумать, что сказать людям.
Благодарно посмотрев на меня, Ионов, понизив голос, сказал:
— Об этом не распространяются, Паш, но ситуация очень серьёзная. Тебе-то я могу сказать.
— Мы это и сами видим, — хмыкнул Сковородка.
— Ситуация катастрофическая, — тихо проговорил Ионов. — Сгорело несколько населённых пунктов…
Сковородка аж присвистнул от удивления. Да уж, об этом в газетах не писали. Я-то знаю поскольку постольку…
— Есть погибшие, — продолжал Ионов. — Люди в шоке…
— Понятно, что уж. Восхищен подвигом наших героев, и сделаю все, что смогу, — ответил я. — Хотя, по-хорошему, им психологи нужны, по катастрофам специализирующиеся. Не может один человек быть мастером по всем вопросам. Я вот до сих пор после той лекции по половому просвещению в себя прийти не могу…
— Поднять боевой дух, — развёл он руками. — Такая задача.
— А психологов тоже бы подтянуть неплохо, — с авторитетным видом кивнул Сковородка.
— Думали сначала, как в войну, артистов послать. Но потом подумали, какие ассоциации будут у людей? Какие слухи разойдутся по Москве? Словно снова столица на грани катастрофы, как осенью сорок первого… В горкоме сказали неправильно так людей пугать.
— Да уж, ассоциации не очень, — охотно согласился я.
— Вот именно… Поэтому, вот так, — развёл руками Ионов и протянул мне новый план на вторник.
Воскресенск… Ну, что ж, попробую как-то воодушевить людей. Воскресенск, так Воскресенск.
Москва. Кабинет второго секретаря Московского городского комитета КПСС.
Захаров никак не мог прийти в себя после очередной встречи с Бортко сегодня в ресторане. Эти молодые настолько циничны и безжалостны, что аж в дрожь бросает. Это же надо такое придумать! Человека живьём утопить. Еще и назвать эту экзекуцию «бетонные ботинки». Какая извращённая фантазия у этих комсомольцев… И как, улыбаясь, Бортко об этом спокойно говорил. Жуть! Страшный человек. Только в конце беседы рассмеялся и сказал, что пошутил, но глаза-то такие ледяные… Как же, пошутил, кто же тебе поверит… Нормальным людям, к коим Захаров относил и себя, о таком даже думать противно. Правда, что касается Ганина, его представлять себе в «бетонных ботинках» очень даже приятно.
— Заразил меня Бортко своим цинизмом, — усмехнулся Захаров. — Ираида Андреевна, — вызвал он помощницу по селектору, — Ганина ко мне!
Получив деньги, попрощался и с Ионовым, и со Сковородкой и поехал домой. Надо сразу с председателем ГСК расплатиться. А то на этой неделе если закручусь, забуду, потом только к сентябрю из Паланги вернусь. Никак нельзя такой шанс с гаражом упускать…
Георгич охотно согласился встретиться. Отдал ему деньги. Конечно, на свой страх и риск, но кто не рискует, тот не пьёт шампанского. Остаётся, теперь, ждать общего собрания.
Ну и, я практически был уверен, что, если дело сорвется, эти пять сотен он мне вернет. Прожженным жуликом он не выглядит. Да и прожжённый жулик выложит деньги на стол, если ткнуть ему в нос моими корочками, что уж тут про простого председателя ГСК говорить…
Смоленская область. Колхоз «Ленинский путь».
Цыгане долго обсуждали, сколько денег дать кремлёвскому работнику.
— Ида, ты как москвичка должна знать, сколько такого человека устроит, — обратился к ней барон.
— Не знаю, — растерялась она, — может, тысячу?
— За тысячу даже я в такой ситуации обиделся бы, — важно ответил он. — А тут такой человек! Ходит по тем же коридорам, что самого Сталина помнят. Три тысячи минимум!
— Не меньше, — послышались одобрительные возгласы почтенных ромалов.
— Так что решаем? — обратился к соплеменникам барон. — Три?
— Давайте, три, — согласился кто-то.
— Не мало? — возразил другой цыган.
— За каждого нашего охламона придётся по тысяче отдать, — проворчал старый цыган. — Что не стал сажать…
— Угу, а за беспокойство самому? — послышалось со стороны. — Три мало.
— Так что, пять? — обратился к сходу барон.
— Давайте пять, — одобрил кто-то из толпы.
— Много! — возразили с другой стороны. — Четыре нормально. По тысяче за свободу каждого из наших, и тысячу за беспокойство.
— Хорошо, четыре! — решил барон и цыгане стали расходиться по домам за деньгами.
Барон при свидетелях от имени табора выдал Иде четыре тысячи рублей для передачи пострадавшему от бестолковой цыганской троицы чиновнику из Кремля.