— Сам всё перепроверил. Приказ от восьмого числа, в КГБ наш запрос согласовали одиннадцатого. Значит, когда сотрудник из органов проводил проверку, о систематических прогулах уже должно было быть известно. А КГБ ставит положительную резолюцию на наш запрос. Как так? Значит, не было на момент проверки никаких прогулов?
— Значит, не было, — сурово сведя брови, подтвердил Камолов.
— А парня отчислили из института, из общежития выкинули на улицу, как щенка бродячего, — увидев нужную реакцию на лице начальника, подливал масла в огонь Валиев. — Даже слова сказать в своё оправдание не дали.
— Ну, пора встряхнуть кое-кого! — воскликнул раздражённый Камолов. — На государственном посту в социалистическом государстве… Пример студентам должны подавать, а ведут себя, как!..
Сделав своё дело, Валиев потихоньку оставил кабинет разбушевавшегося зампреда, схватившегося за телефон.
Москва. Кабинет второго секретаря Московского городского комитета КПСС.
Бортко и Захаров уже минут сорок не могли прийти к единому мнению по распределению долей между всеми участниками новой группировки.
Бортко настаивал на доле Ганина в половину процента. Захаров был против. Долю Ивлева Захаров также оценил в половину процента. Но Бортко настаивал на двух.
— Нельзя совсем ничего не платить Ганину, — настаивал Бортко. — Иначе мы загоним его в угол. А что делает крыса, загнанная в угол?
— Что она делает? — недовольно спросил Захаров.
— Она нападает, — нравоучительным тоном ответил Бортко. — Не надо Ганина загонять в угол. Иначе он может распсиховаться в какой-то момент, и наделать глупостей от обиды или зависти. Сам же потом пожалеет, да будет поздно, уже всех нас сдаст.
— Ладно, полпроцента. Хотя, я считаю, он мог бы и поработать, хотя бы полгода бесплатно. Это было бы справедливо.
— Ну, пусть, работает год за полпроцента.
— Ладно… Дальше. Ивлев. Полпроцента.
— Нет, нет, это очень важный элемент команды, светлая голова, свежие идеи. Два процента, не меньше. Нам надо его к себе обязательно привязать. Я бы и три дал.
— Ну, не смешите. Какие три процента? Ну, процент, от силы. Комсомолец, учится на втором курсе…
— Хорошо. Я соглашусь сейчас на полтора. Но вы сами увидите, что этого мало.
Вскоре вернулись Загит с Володей и затащили в квартиру уже собранную кроватку. Немного другого оттенка. Но это уже не так важно, главное, по модели и размерам точь-в-точь, как наша первая.
— У меня, прямо, камень с души свалился, — признался я. — Вас всё нет и нет. Думал уже, что без кроватки вернётесь.
— А мы бы и вернулись, — усмехнулся Загит, — если бы твоя соседка раком там всех не поставила. На фабрике ни одной кроватки не нашли, даже в образцах. Она выясняла, куда их отгружали, где ещё остались, мы сегодня так накатались, пока нашли её…
— Е-ка-лэ-мэ-нэ! Так и знал, что что-то не так, — схватился я за голову.
— Ладно, главное, она здесь! — удовлетворённо шлёпнул ладонью мне по плечу Володя. — Ну, давай, папаша, — с размашистым замахом протянул он мне руку.
— Как? Куда вы? — на автомате пожал я протянутую руку.
— Возвращаться в часть уже надо, — теперь уже мою руку пожал Загит, притянул к себе и обнял. — Я самый счастливый дед. У меня было две внучки, а теперь ещё два внука есть.
Проводил их, успев сунуть с собой заранее заготовленный комплект из наших дефицитных съестных припасов. Знал, что скоро будут уезжать, заранее собрал.
Москва. Кабинет заместителя председателя Верховного Совета.
Пока Камолов набрал министра высшего и среднего специального образования СССР по вертушке, он успел немного успокоиться.
— Валерий Николаевич, приветствую, Камолов, — начал зампред и по-военному кратко изложил ситуацию. А затем высказал и свое отношение к произошедшему:
— Что это, товарищи, у вас твориться? Что за дремучий феодализм? Захотели, отчислили комсомольца с прекрасной биографией, захотели, казнили, а? — начал по новой заводиться Камолов. — Это как понимать? Это что, по всей стране в университетах и институтах такое безобразие творится? Может, пора комиссию какую-то организовать для проверок по вашему министерству?
— Что вы, Игнатий Фёдорович, это вопиющий факт. Мы сами создадим комиссию и всё выясним, уверяю вас, виновные будут строго наказаны. Уверен, это какой-то один дурак у нас завёлся… К сожалению, дураки бывают и с учёной степенью, и со званием… Я разберусь в кратчайшие сроки.
— И сообщите мне лично.
— Обязательно.
г. Москва. Кабинет первого секретаря Пролетарского райкома КПСС.
— Михаил Жанович, разрешите, я первым выступлю? — попросил слово Сатчан.
— Ну, давай, — согласился Бортко.
— У меня сообщение немного не по теме нашего совещания, но… Короче, у Павла Ивлева двойня родилась.
— Во, даёт! — воскликнул Войнов. — Пацаны или девки?
— Два парня, — улыбнулся Сатчан.
— Ну, что сказать, мужик! — усмехнулся Бортко.
— Надо ж ему подарок какой-то сделать, — предложил Ригалёв.
— Я уже от себя коляску чешскую двуспальную купил, — гордо объявил Сатчан.
— Так, подождите, — взял слово Пахомов. — Помнится, он за двушку платил?
— Уже выплатил, — напомнил Сатчан. — И часть мы простили за успехи по нашему профилю.
— Я не об этом. У него же двойня родилась? Положена трёшка. На первоочередной основе. А уж в наших силах поспособствовать, чтобы это было действительно первоочередно…
— Правильно, Иван Николаевич, — оживился Бортко. — Павел, узнай, в исполкоме, где у них трёшки есть в новых домах, — обратился он к Сатчану. — Сразу несколько вариантов прикинь, чтобы было из чего выбрать.
— Хорошо, сделаю, — кивнул тот.
Москва. Кабинет министра высшего и среднего специального образования СССР.
Положив трубку вертушки спецсвязи, министр сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь справиться с яростью, охватившей его после разговора с зампредом ВС СССР.
Ну что за идиоты вокруг?! — думал он. — Как так можно подставляться?! Без малейшей попытки хоть что-то выяснить, перепугались и сфабриковали причину для отчисления, идиоты!
— Рената Игоревна, — нажал он кнопку на селекторе. — Ректора МИИТа ко мне. Срочно!
— Будете ждать его? — уточнила помощница. — Без двадцати шесть уже.
— Нет. Давай на завтра. Но чтоб с самого утра!
— Хорошо, Валерий Николаевич.
Потом позвонил председатель гаражного кооператива, напомнил, что завтра собрание в десять часов.
— Надеюсь, ты не передумал? — настороженно спросил он меня.
— Нет-нет, что вы! Жду с нетерпением, — заверил я его.
— Ну, и отлично. Тогда до завтра, — с явным облегчением в голосе попрощался он.
Миша, прямо, ожил после звонка Валиева. В нём зародилась надежда на восстановление справедливости и она росла с каждой минутой. Он, даже, отбросив хандру, собрался со мной на тренировку на завод.
— Что, отец с дядей Володей уехали? — спросил Марат перед началом тренировки.
— Да, проводили, — кивнул я.
Тут в раздевалку закатилась большая коляска. Запыхавшийся Сатчан вытащил из неё спортивную сумку и подкатил коляску ко мне.
— Поздравляю, — выдохнул он. — Не представляю, как Галия будет её по лестнице таскать.
— Так лифт же есть, — улыбнулся я, приобняв его в благодарность.
— Да? А вот, в лифт она и не входит, — серьёзно глядя на меня, посмотрел он.
— Как не входит? — растерялся я.
— Вот так. В наши обычные лифты она не проходит.
— Блин! Как же теперь? — лихорадочно соображал я. Или надо будет с художниками договариваться, оставлять у них коляску в квартире. Или бедные дети, пока сидеть не начнут, будут только на балконе гулять? — Ё-моё, вот, засада! Что ж делать-то теперь?
— Угораздило тебя сразу двоих родить, — смеясь одними глазами, проговорил Сатчан. — Вечно у тебя всё не как у людей!
Прекрасно поняв, что он смеётся и дразнит меня, я подскочил и бросился на него с криком:
— Что ты сказал?! Иди сюда!
Он побегал от меня немного по раздевалке с криками «Убивают!», потом спрятался за растерянным Маратом, и мы рассмеялись. Марат, напряжённо стоявший, как истукан, сразу расслабился и улыбнулся.
— Да ну вас, — снисходительно проговорил он. — Как дети!
— Это ещё не всё, — уже серьёзно сказал Сатчан. — Я без машины, коляска не влезла. Домой сам её покатишь. От метро до дома недалеко. А тут в автобус вместе затолкаем. Мне мужики помогали её и занести, и вынести.
После разминки встали в пары. Сатчан опять многозначительно отозвал меня подальше от остальных.
— Слушай, вам с рождением близнецов положена теперь трёхкомнатная квартира.
— Серьёзно? — поразился я.
— А ты что, не знал?
— Нет, откуда…
— Искал сегодня трёшку, есть неплохой вариант в Сокольниках и Фрунзенском районе.
— Блин. А в моём доме нет свободной трёшки? — расстроился я. — У меня завтра собрание в гаражном кооперативе, я уже практически бокс там выкупил. И район хороший. Всё рядом, метро, школа, магазины, рынок… милиция. Нравится мне там! Так не хочется переезжать!
— Ну, блин. Не хочется ему переезжать. А если в твоём доме нет уже свободных квартир? Сколько уже времени прошло, как он построен? Очень сильно сомневаюсь, что столько времени трешка бы висела никому без надобности!