— Славка, нельзя с утра врываться к девушке, — я взял его за плечи, — она в ночнушке, не причёсана. Ты представляешь, как она смутится? Потом каждый раз при встрече будет стесняться глаза на тебя поднять. Ты этого хочешь?
— Нет, — озадаченно ответил Славка.
— Тогда топай отсюда, — сказал я ему.
Глава 6
20.02.71 г. У дома Домрацких-Ивлевых.
— А ты? — спросил он, подозрительно глядя на меня.
— А я ей уже как брат, — безапелляционно заявил я, потому что оно так и было.
Я бесцеремонно вытолкал Славку со двора. И, как оказалось, правильно сделал.
Когда я вошёл, Эмма сидела за столом в кухне только что проснувшаяся, недовольная, лохматая.
Бабушка хлопотала у конфорок печи. Когда я вошёл, она кивнула в сторону полотенца, висевшего на спинке стула. Быстро она приняла мои утренние обливания.
— Вытрись как следует перед тем, как в дом заходить, — сказала она, — а то вечно с тебя течёт…
— Хорошо, — с улыбкой сказал я. — Сейчас еле отбился от Славки. Хотел с Эммой поговорить.
Эмма тут же проснулась и сделала испуганное лицо.
— Чего он хотел? — удивлённо спросила бабуля, оторвавшись от кастрюли.
— Шефство мечтает над Эммой взять, — подмигнул я бабушке, раздеваясь до трусов. — Беспокоится, всё ли она в поход взяла.
Я взял ведро и потащил его во двор.
— Полотенце! — крикнула мне в след бабуля.
Эмма взяла полотенце, вышла из хаты и выглядывала из двери сеней, с любопытством наблюдая за мной.
Я лил на себя воду медленно: и руки качаются, пока десять литров над головой держишь, и эффект от обливания усиливается.
Я поставил пустое ведро на крыльцо. Стянул у впечатлившейся Эммы с плеч полотенце и шлёпнул им её по бёдрам, намекая, чтобы она свалила в хату и дала мне раздеться и вытереться.
Она, насупившись, ушла. Я так и не понял, чего она обиделась, не стриптиз же я должен был ей в сенях устраивать.
Я обернул полотенце вокруг бёдер, мокрые трусы швырнул в грязное бельё и пошёл одеваться в комнату бабули.
Одевшись, я вышел к столу, на котором уже стоял завтрак: омлет и бутерброд с маслом.
— Ба, а можно взять баранок в поход? — спросил на всякий случай я.
— Бери, конечно.
— Дай, пожалуйста, мешочек какой-нибудь, — попросил я, уплетая омлет.
Надо сразу бутылку вина в рюкзак положить, чтобы не забыть, подумал я, наливая чай.
— Рюкзак! — вырвалось у меня. — Я же не нашёл ещё рюкзак. Ба!
— Что ты орёшь? — спокойно ответила бабушка. — В сенях посмотри в сундуке.
Я поставил чашку на стол и рванул в сени. В сундуке, и правда, нашёлся брезентовый рюкзак с клапаном на ремнях и тремя внешними карманами. Вместительный такой.
Как я мог забыть про рюкзак и всё остальное?! Я принёс его в хату, положил на Инкину кровать, на которой сейчас спал. Она была уже заправлена. В рюкзаке, во внешнем кармане, оказался в отдельном мешочке набор КЛМН, коробок спичек в жестяной коробке от драже монпансье, армейская фляжка и компас. Уже что-то.
Я пошёл, глотнул чаю и закинул в рот баранку. Сходил в сени за спальником.
— Ба, дай трофейный фонарик в поход, — попросил я. — А ещё старые штаны тёплые две штуки. Два свитера старых, один с горлом. Рубашку и носки: две пары тонких, две пары толстых. И есть какая-нибудь куртка или штормовка старая?
— Посмотрю сейчас.
Я опять глотнул чаю, закинулся баранкой и пошёл за водой.
Когда я принёс ведро воды, на кровати рядом с рюкзаком уже лежали какие-то вещи. Я пошёл посмотреть. Штаны с начёсом какого-то тёмно-бордового цвета и х/бшные чёрные трико. Фланелевая рубашка с длинным рукавом в клетку. Два свитера, один, что потоньше, явно женский. И носки. Я отобрал пару тонких и толстых носков, положил в рюкзак, тонкий свитер тоже. Женский, не женский — нужно будет переодеться, если вспотеешь, все пойдет в дело. Остальное надену на себя.
В комнату вошла бабушка, держа в руках брезентовый свёрток. Она подала его мне. Для штормовки великоват. Я начал разворачивать его. На пол упал шнур с обмотанными краями. Я уже понял, что это такое.
— О! То, что надо, — воскликнул я.
Плащ-палатка. Армейская. Настоящая. Новая. Сколько мы в армии с такой-же пережили. И марш-броски. И наряды. И спали мы на них, свернув в несколько раз.
Я улыбнулся ей как старому другу. Развернул, проверил люверсы, шпеньки и петли. Всё на месте, всё в лучшем виде. Я бережно свернул её, вложив обратно в свёрток шнур, и спрятал в рюкзак.
— Ты знаешь, что это такое? — спросила бабуля, подозрительно глядя на меня.
— Конечно, — напрягся я. — А разве не должен?
— Откуда?
— В кино видел, — соврал я.
— Что видел?
— Красноармейца в плащ-палатке. Ба! Ну, ты чего?
— Как ты её в сложенном виде узнал?
— На НВП показывали, — нашёлся я.
Я поспешил выйти из комнаты, чтобы завершить этот допрос. Похоже, что опять спалился. Надо делать ноги поскорее, тем более, что пора было уже идти в школу.
Я оделся, взял портфель, вышел на улицу и остался стоять у своей калитки ждать Славку.
Чего бабушка такая подозрительная сегодня? Что я такого сделал?
Бабушка стояла в своей спальне, растерянно глядя на Пашкин рюкзак. Что-то очень беспокоило её. Она сосредоточенно вспоминала, как Пашка ловко обращался с плащ-палаткой.
Он так буднично, привычными движениями развернул её, проверил крепления, свернул, как будто делал это много, много раз до этого.
Она была уверена, что внук сегодня держал в руках плащ-палатку первый раз в жизни. Но то, как он обращался с ней говорило об обратном.
Вскоре показался Славка, я помахал ему рукой и не спеша направился в сторону школы. Он вскоре догнал меня.
— Представляешь, — начал жаловаться ему я, — обо всех позаботился, к Светке сходил, чтоб её в поход отпустили, вина раздобыл девчонкам, за Эмку перед Аркадием хлопотал, а о самом главном даже не подумал.
— О чём не подумал?
— Себе рюкзак собрать. Бегал сейчас по дому как курица с отрубленной башкой. Рюкзак искал, собирал.
Славка хихикнул.
— Да ладно, брось. Хорошо, что вообще про поход вспомнил. После вчерашнего. Я домой с зарядки прибежал, мне так влетело.
— За что? — удивился я.
— Говорят, я вчера с бати тапки снять пытался, орал, что это мои.
— А это не твои были?
— У нас одинаковые. Вторая пара в сенях стояла, но я её с пьяных глаз не заметил.
Я начал тихо смеяться, отстал немного, чтоб Славка не заметил. Он оглянулся, и я заржал в голос, представляя, как он бухой пытается с отца тапки снять.
Он тоже засмеялся.
Мы так и дошли до школы, то смеёмся до слёз, успокоимся немного, потом посмотрим друг на друга и давай опять ржать.
Входя в раздевалку, мы сделали серьёзные лица, поздоровались с одноклассниками. Светка была уже тут.
— Ну что? — спросили мы её в один голос. — Отпустили?
— Отпустили, — ответила Герасимович, еле сдерживая смех.
— Ура! Мы победили, — воскликнул я и повернулся к Славке. — Дай пять.
— Как вам в голову пришло в таком виде заявиться? — ухмыляясь, спросила она. — У меня батя с братом весь вечер вчера ржали.
— Не важно. Главное — результат! — возразил ей я. — А чего они ржали — то?
— Да вы оба никакие вчера были!
— Неправда. Мы ещё очень даже ничего были, — сказал я.
— На ногах стояли, — поддакнул Славка. — Вроде.
— А не вы ли вчера авоську с бутылками в снег зарыли? — вдруг серьёзно спросила Светка. — Брат вчера рассказывал, парковался возле дома…
— Это твой брат был? — искренне удивился я. — Не. Не мы.
Это прозвучало как признание. Все засмеялись.
— Так, так. Что за бутылки? — оживился Полянский.
— Одна бутылка, — поправил его я. — Вечером увидишь.
Мы пошли на историю. Игорь Иванович был уже в классе. Лёха Мужицкий о чём-то спорил с ним. Мы со Славкой уселись на свои места.
Сегодня у нас была очередная тема по Великой Отечественной Войне. Не прошло и минуты с начала урока, как директор вызвал меня к доске.
— Ну что же, Павел, — сказал он, — помня твой интерес к этой теме, хотел бы послушать, как ты оцениваешь нашу великую победу с точки зрения ее влияния на весь мир.
Интерес я на уроках действительно демонстрировал. Уж больно хорошо Игорь Иванович преподавал историю — оставалось только жалеть, что в прошлой жизни мне такого учителя не досталось. Впрочем, кто его знает — может, пошел бы под его влиянием учиться на исторический факультет, а не на экономику. И можно только представить себе, как бы мне тогда тяжело было выживать в 90-е с таким дипломом. Наверное, всему свое время. Теперь, прекрасно разбираясь в экономике, я могу вволю интересоваться историей.
Вопрос мне задал директор прямо в масть — тут мне учиться заново не надо, только совсем уж равнодушный мужик моих лет не вел на эту тему многочасовые дискуссии до хрипоты. Когда Союз распался, в девяностых было не до трепа, все сосредоточенно выживали. А вот в двадцать первом веке немного отъелись, и вот тогда и осознали, что потеряли. Спорили так ожесточенно, что закадычные друзья врагами становились! Но материала я набрался много, мне его не на один урок истории в советской школе хватит. Главное, что-то не ляпнуть не то. Так, надо почаще говорить про империализм вместо Запада, и по идее должно будет прокатить. Ну а НАТО давно существует, его можно так и употреблять.