— Советский Союз, — начал я, — в результате этой победы стал самой сильной военной державой в мире и создал на территории Европы мощный социалистический лагерь из освобожденных от фашизма стран. Болгария и Польша, Венгрия и Чехословакия, Румыния и ГДР присоединились к делу строительства социализма. Не случайно буквально сразу же после войны обеспокоенный Запад… э, лагерь империалистов, начал объединять свои силы, чтобы попытаться остановить влияние идей социализма на собственное население. Было создано НАТО — агрессивный военный блок, терпеливо ждущий любой ошибки в наших действиях, чтобы тут же попытаться перехватить лидерство в мире.
В свою очередь, руководство СССР тоже понимает, что противостояние с лагерем империалистов серьезно. Мы мирная страна и никому не угрожаем, но нам нужна сильная армия и постоянная бдительность. Запад… э… капиталистический мир будет нас провоцировать и всячески стремиться к тому, чтобы мы совершили какую-нибудь серьезную ошибку под его давлением.
— Интересное, зрелое выступление, — видно было, что директор удивлен, — и какие ошибки, ты считаешь, мы не должны делать?
— Нам нужно, прежде всего, сохранить ту сплоченность, что появилась после победы в великой войне. Если мы будем едины, как граждане одной великой страны, как советские люди, то никто не сможет с нами справиться. Империалисты надеются, что мы начнем забывать о том, что мы граждане одной страны, они надеются сделать из советских людей снова сотни национальностей, чтобы разорвать нашу страну на множество отдельных государств. А сделав это, они смогут тут же забрать себе и социалистические страны Восточной Европы — сами они, без СССР, противостоять им не в состоянии.
— Очень интересно, Павел! — директор был явно воодушевлен, — и как ты считаешь, какие способы будут использовать империалисты, чтобы ударить по единству советского народа?
— Воспевать чуждые нам ценности, конечно! — пожал я плечами, — ссорить между собой русских и украинцев, белорусов и литовцев. Внушать народам СССР, что они могли бы жить лучше, если бы где-то в Москве не съедали бы их колбасу. Воспитывать алчность, стремление владеть как можно большим количеством денег и материальных ценностей. Приукрашивать жизнь в империалистическом лагере, жалеть нас прилюдно, как мол, плохо мы в СССР живем. Замалчивать любые достижения Советского Союза, от бесплатной медицины и отсутствия безработицы до выделенных государством квартир. Помалкивать о том, что в странах империализма никто тебе квартиру не даст, если не подпишешься на рабство перед банком за выданный кредит на тридцать лет. И будешь дрожать каждый месяц, чтобы не уволили, потому что банк тогда квартиру отберет и тебя с семьей выкинет на улицу.
Я остановился на несколько секунд — в горле пересохло. В классе стояла звенящая тишина — муха пролетит, и то будет слышно. Сглотнув, продолжил дальше:
— И, что особенно неприятно, всячески искажать правду о Великой Отечественной Войне. Внушать, что победу в ней одержал не Советский Союз, а США и их союзники, заставлять забыть о том, что именно войска СССР разгромили четыре пятых войск фашистской Германии. Воспевать предателей, которые помогали Гитлеру измываться в концлагерях над советскими гражданами, делать из них героев, называть в их честь улицы и ставить им памятники. Разрушать памятники в честь настоящих героев Великой Отечественной Войны, принесших свободу Европе.
Глаза не то что у учеников — у самого директора стали круглыми, когда я это сказал. Ну да, в такое невозможно поверить, если сам не побывал в будущем! Я же просто рассказал вкратце, как оно все там будет, а прозвучало, как ненаучная фантастика.
— Спасибо, Павел, присаживайся! — директор, посадив меня на место, закашлялся, видно было, что нарисованные мной зловещие планы империалистов его потрясли, — ну что же, ребята и девчата, постараемся не дать этим планам империалистов воплотиться в реальность, не опорочим память наших отцов и дедов, погибших на этой войне!
— Ну ты задвинул, раз уж так директора проняло! — ткнул меня в ребра локтем Славка, — даже не знал, что ты так можешь! Фантазия, у тебя, конечно, сумасшедшая — называть в честь предателей улицы!
Я лишь грустно ему в ответ улыбнулся. Доживешь до моих прежних лет, Славка, все увидишь своими глазами.
Физику отсидели без происшествий. Занятия шли своим чередом. Я думал, что НВП у нас не будет, и мы сразу разойдёмся по домам за рюкзаками. Но урок никто отменять не собирался.
Мы спустились в подвал. Там нас ждали Аркадий и школьная медсестра. Оказывается, по учебному плану у нас сегодня оказание первой медицинской помощи.
Прозвенел звонок.
— По местам, — зычно крикнул Аркадий.
Мы разбрелись по подвалу.
— Сегодня у нас урок ведёт Наталья Кирилловна, — доложил он нам, когда мы расселись.
Ничего нового я на этом уроке не узнал. Нам показывали, как делать искусственное дыхание.
Я не стал умничать по поводу того, что не всем пострадавшим это можно делать, особенно пострадавшим в ДТП, рёбра могут быть сломаны и этой процедурой можно лёгкое осколком ребра проткнуть. Спросить могут — откуда узнал, и что говорить?
Я ходил вокруг одноклассников, которые разбившись парами по очереди делали друг другу искусственное дыхание. Один лежал на мате, второй его спасал.
Мне одному, как-то так вышло, пары не хватило.
Одноклассники веселились, медсестра и Аркадий сначала активно показывали им, как это делается, потом медсестра, утомившись, встала рядом с матами.
Я встал рядом с ней.
— Всегда хотел узнать, — от скуки начал я, — как долго надо делать искусственное дыхание?
— Сколько надо, столько и надо делать, — ответила она. — До приезда скорой.
— А если нет скорой и не будет?
— Как это?
— Ну, например, далеко мы в тайге в экспедиции.
— Ну, тогда, пока человек сам не задышит, — ответила она.
— Искусственное дыхание является реанимационным мероприятием? — донимал её я.
— Конечно, сердечно-лёгочная реанимация, — ответила она.
— Я, когда в больнице лежал, видел, как доктор Юрий Васильевич мужику ударом кулака сердце завёл.
— Это называется прекардиальный удар, — улыбнулась Наталья Кирилловна. — На самом деле, ударов должно было быть два.
— Точно, два, — вспомнил я.
— С высоты 20–30 сантиметров бьёшь вот в эту точку, — показала она, ткнув меня в грудь. — Но это сработает только, если сердце остановилось не более тридцати-сорока секунд назад. И после каждого удара контролируется пульс.
— Как контролируется? — заинтересовался я. — На шее?
— На сонной артерии. Вот тут, — она нажала мне на шею. — Попробуй.
Да, знаю я это место, все удушающие захваты делаются по сонной артерии.
Как интересно. В техникуме у нас была военная подготовка, но такого нам не рассказывали. Век живи, век учись.
Тут раздался девчачий визг. Мы с медсестрой резко повернулись к матам. Ветка поменялась с Юлькой местами и пыталась делать ей искусственное дыхание. Юлька извивалась и визжала с хохотом.
Да она щекотки боится!
— Давай, я попробую! — улыбаясь, громко предложил я, подходя к ним.
— Не надо! — тут же стихла Юлька.
Ну нет, так нет. Я же по-доброму хотел. Да и вообще, раз все ее моей девушкой считают, и она вроде как и не против, может, пора ей что-то уже и делать в этом направлении. Или убедить меня, что ничего такого на деле и нет, и время зря на это не тратить, продолжать развивать дружескую линию.
Я хотел ещё что-нибудь спросить у медсестры, но она уже стояла рядом с Аркадием и что-то с ним обсуждала.
До конца урока оставалось ещё время, но Аркадий собрал нас вокруг себя.
— Всё. Урок закончен, — объявил он. — Туристы, по домам. Встречаемся у школы через час. Не опаздывать! Кто без лыж, приходите раньше минут на десять-пятнадцать — лыжи подобрать.
Мы бросились в раздевалку.
Вино бы не забыть, думал я, когда мы со Славкой неслись домой.
— Я сейчас быстренько поем и к тебе, — пообещал Славка, когда мы добежали до моего дома.
Глава 7
20.02.71 г. Дома у Домрацких-Ивлевых.
Да, пообедать не мешало бы.
Эмма была уже одета, только куртка и шапка остались.
— Готова? — спросил я её, врываясь в хату.
— Вроде да, — ответила она, возбуждённо теребя край свитера.
— Пообедала?
— Не хочется что-то.
— Надо. Садись, ешь, — скомандовал я и пошёл переодеваться.
Когда мыл руки, заметил, что в ведре воды опять нет.
Бабушка поставила нам тарелки с куриным супом и миску со вчерашней жареной ледяной. Я был голоден и сожрал и суп, и рыбу. Эмма только поковырялась в супе немного. Ну, хоть так. Что-то она волнуется.
Я схватил пустое ведро и побежал на колонку. Пока наливал воду, Славка вышел на улицу.
Мы так и пришли обратно вдвоём. Он рюкзак свой в сенях оставил, разулся и вошёл за мной в хату. Я поставил ведро на место и поспешил проверить ещё раз, всё ли взял.
Конец ознакомительного фрагмента
