— Во, дают! Ничего не боятся! — удивлялся он. — Но как ты это всё узнал?

— Город маленький, все друг друга знают, — пожал я плечами.

— Тем более! Всё на виду! О чём думают? — продолжал удивляться Бортко.

— Что делать-то? — спросил Сатчан. — Я с Шанцевым два года проработал, правильный мужик. Завод этот больше десяти лет возглавляет. Мало того, муж Пашиной матери под раздачу попал, когда попробовал возмутиться. У неё, даже, подарок его наш конфисковали с меховой фабрики.

— Главное, чтобы к ним с Шанцевым там не стали применять физических методов убеждения, чтобы «явки с повинной» написали. А то почки отобьют, инвалидом сделают и что толку от того, что они потом извинятся, — сказал я.

— Совсем распоясались! — заявил Бортко, резко став серьёзным. — Я с Захаровым посоветуюсь. Вернём мы матери твой подарок! И отчима вернем. Не переживай. Запиши мне всё, что тебе по этому делу известно. Первым делом прокуратуру областную задействуем, пусть проверят условия содержания, и чтобы никаких таких физических воздействий на задержанных не было.

Написал все свои соображения, всю собранную информацию, прописал, к кому за какими моментами для пояснения можно обращаться. Вышел из райкома, а на душе, всё равно, неспокойно.

* * *

Святославль. Горком КПСС.

— Палыч, плохи дела! — ввалился Филимонов в кабинет первого секретаря городского комитета КПСС Вагановича. — Люди видели машину с московскими номерами.

— Ну и что?

— Парень какой-то вынюхивал что-то, у Шанцевой был!

— Ну, мало ли… Может, племянник ее приезжал в гости за вареньем. Выходные же. Что ты панику разводишь?

— Тебе хорошо так говорить! Это не ты ухажёра своей дочки посадил!

— А что ты меня этим попрекаешь? А я тебе перевод на должность начальника милиции в Святославль в благодарность устроил. Свои же люди. А то, что тебе тут спокойно не сиделось, это уже не моя беда. Я тебя, что ли, с Шанцевым стравливал? Ты сам во всё это вписался. Просил помочь с этим делом — я помог. Теперь мы квиты. Ты, главное, теперь все сделай грамотно, чтобы комар носу не подточил. Чтобы дело в суде не развалилось. И что, главбуха трудно спросить, кто это был вообще, чем прыгать тут испуганно?

— А смысл? Даже если это не племянник был, она что, так вот возьмет и признается? Вот уж точно нет, она не дура. Соврет что-нибудь.

— Знаешь, это не мои вопросы. Не морочь мне голову всем этим. Я чем мог помог тебе по делу Шанцева, а вот все это — кто куда и зачем приехал — не мое дело, я в этом всем ничего не понимаю, сам разбирайся. Главное — дров не наломай, и так весь город твою зеленку обсуждает. Все, свободен!

* * *

Подключать Брагина уже не стоит, раз мои партийцы вписались. Но презент генералу лучше передать, так сказать, за беспокойство. Сразу зашёл и купил самый дорогой подарочный коньяк в коробке.

В университете ко мне сразу подошёл Костян.

— Тебя не было на первой паре, я уж не знал, что и думать, — озабоченно проговорил он.

— Похоже, что сам, по идее, справлюсь с тем делом, — достал я из портфеля коробку с подарком. — Передай отцу, пожалуйста. Извинись от меня за беспокойство.

* * *

Москва. МГУ. Кабинет замдекана по научной деятельности.

— Эмма Эдуардовна, можно? — заглянул в кабинет Хуберт.

— Заходи, — сняла замдекана очки и устало потёрла глаза.

— Можно узнать, насчёт меня никаких запросов из ГДР не было?

— Был, — холодно взглянула она на него. — Запрашивали на тебя характеристику. Я уже написала и передала в деканат.

— А в связи с чем? — чувствуя, что земля уходит из-под ног, спросил Майер.

— Оценка целесообразности твоего дальнейшего обучения в МГУ, — отрезала Эмма Эдуардовна. — Извини, Хуберт. У меня много работы.

* * *

Во время большого перерыва по моей просьбе сели в столовой с Булатовым и Ираклием отдельно.

— Мужики, — заговорщицки посмотрел я на них. — Надо узнать, кто родители у Быстровой. Сможете? Понимаю, что группа не наша…

— Мать у неё точно директор школы, — вспомнил Ираклий. — Помнишь, она сама говорила, когда ещё с нами обедала. Хвасталась…

— Не помню я ничего. Я её и не слушал, — отмахнулся я. — А отец кто?

— Без понятия. Но узнаем, — уверенно заявил Булатов.

— Посмотрите, тогда, и номер школы, где у неё маман директорствует.

— Конечно, — кивнул староста. — Давно пора на хвост Регинке наступить. Первокурсница, а ведет себя как … даже не знаю, как сказать. Как королева? Не угомонится никак… Да. Сёма рассказал, что эта выдра затеяла, что пыталась твоей жене какую-то гадость в уши влить, — добавил он, заметив мой удивленный взгляд.

— Да я вообще удивляюсь, как ты так долго терпел её выходки, — добавил Ираклий.

* * *

Москва. МГУ. Деканат экономфака.

— Простите, пожалуйста, — подошёл Хуберт Майер к секретарю деканата. — А характеристику на меня, что Гаврилина написала, уже отправили в ГДР?

— В международный отдел передали, они уже и отправят, — отстраненно взглянула на него секретарь и Хуберту стало совсем нехорошо.

— А можно узнать, что в ней было написано? — хрипло из-за пересохшего от волнения горла спросил он.

— Иди, спроси у Гаврилиной.

— Я уже был у неё, — чуть не плача, ответил Хуберт.

— Ну так а я-то чем могу помочь тогда?

Хуберт ушел, не солоно хлебавши. Все было как в тумане. Нет, никак не может быть так, что с ним, у которого все шло так успешно, такое вот может произойти! Надо идти в посольство к куратору, сказать, что это какая-то страшная ошибка. Извиняться, говорить, что дураком был, просить прощения. Авось сработает…

* * *

После обеда возбуждённые и довольные Булатов и Тания притащили мне данные на родителей Регины. Уж не знаю, что они придумали, но главное — результат.

После пар позвонил Сатчану, договорился, что подъеду к нему и поспешил на переговорный пункт. Маму на работе не застал. Трубку взяла Жанна Хачикян, смешная девчонка с огромным носом, и заговорщицким шёпотом сообщила, что мама ушла в милицию, узнать, как там Ахмад.

— Она вернётся сегодня? — уточнил я.

— Должна, — ответила Жанна.

— Скажи ей, пожалуйста, — попросил я, — что я звонил, и ещё попробую до конца дня позвонить.

* * *

Москва. Посольство ГДР.

Промучившись два дня, взвесив все за и против, Мартин решил отказаться от того, чтобы стать агентом Штази. Сразу после пар он отправился в посольство.

— Я прекрасно тебя понимаю, — доброжелательно ответил ему Баум на отказ. — Возглавлять землячество — это, конечно, очень большая ответственность, не каждый может справиться. Многих заносит от ощущения власти, ну, ты и сам с этим столкнулся, пострадав от Хуберта. Жаль, что ты отказываешься… — сделал вид Баум, что вынужденно соглашается с решением Мартина. — Тогда встает вопрос, кто займёт место руководителя нашего землячества в МГУ? Нужны гарантии, что человек будет добросовестно исполнять свои обязанности. Если к руководству придёт кто-то, наподобие Хуберта, вы все опять будете страдать. Надо очень ответственно подойти к выбору кандидата. Может, у тебя есть какие-то предложения?

Мартин задумался. Он ещё мало кого знал из членов землячества настолько хорошо, чтобы ручаться за них. Ему только Илма импонировала, но хватит ли девчонке твёрдости и хладнокровия, например, в каких-то конфликтных ситуациях? Он, конечно, будет ей во всём помогать и всячески поддерживать. Но какой, тогда, смысл отказываться от этой работы и толкать вперёд себя девчонку? Как-то не по-мужски…

— Уверен, ты очень достойно представлял бы интересы наших студентов в МГУ, — продолжил Баум, увидев на лице Мартина те эмоции, которые он и хотел вызвать. — Ты ответственный. У тебя всё будет по справедливости. На долгие годы, пока ты будешь учиться в МГУ, наше землячество сплотится вокруг тебя. А мы будем всячески этому способствовать.

— А если я не справлюсь? — нерешительно посмотрел Мартин на куратора.

— Мы будем регулярно с тобой встречаться, ты сможешь уточнить любые вопросы и спорные моменты. А на экстренный случай я в любое время буду тебе доступен, — уверенно и по-деловому заговорил Баум. — Ничего сверхсложного в этой работе нет. Уверен, ты справишься.

— Ну, хорошо. Я попробую, — сдался Мартин.

* * *

Москва. Посольство ГДР.

Хуберт не смог сходу попасть к своему куратору. Ему сказали, что он занят и велели подождать. Делать нечего, Хуберт занял свободный стул и принялся ждать. Никого, кроме него, в большом холле больше не было…

Прошло, как показалось, достаточно времени и Хуберт подошел к окошку, решив уточнить, не освободился ли Йохам Баум? А то, вдруг, про него забыли. Но нет, его отправили ещё ожидать.

Хуберт уселся обратно на свой стул в просторном холле. В этот раз ждать пришлось недолго. Вскоре вышел куратор и, заметив его, пригласил к себе.

Все попытки Хуберта откатить назад ситуацию с отчислением из МГУ не увенчались успехом. Баум, даже, разговаривать на эту тему не стал, сославшись на то, что приказы не обсуждаются.

Выйдя из посольства, Хуберт побрел на автомате по улице.

Это какие же у него должны быть связи?! — осознал он, что сделал большую глупость, сцепившись с Мартином Нойлером. Он, получается, Штази нагнул, и они меня столько хвалили, а теперь, вот, сразу и сдали. — А может, раз так, сам Мартин и сможет мне помочь? — мелькнула у него шальная мысль.