После пар поехал в спецхран, понимая, что в предновогоднюю неделю будет не до этого. А мне третьего января, крайний срок, записки Межуеву надо сдать.
Просидел там до шести и рванул на тренировку. Сатчан пригласил в понедельник на совещание на завод «Полёт».
— Мы же тренировку пропустим, — заметил я, — из-за этого совещания.
— Ну, не так часто они и бывают, — ответил Сатчан. — И потом, конец месяца, в твоих интересах не пропустить.
— Понял, — многозначительно улыбнулся я.
В субботу с утра поехали с Галиёй на рынок. Набрали мяса, овощей, сыра, творога и ещё какой-то всячины, уже к выходу направлялись.
Шёл за женой навьюченный, по две сумки в каждой руке и вдруг прямо перед собой увидел Серго Гавашели. Он от неожиданности как заголосил.
— О! Кого я вижу! — тут же развернул он меня. — Пойдём, пойдём! Мяса сейчас такого сделаю!
— Ох, а я уже у Кото взял, — оглянулся я на удивлённого Кото.
— Сыр, творог! Пошли!
— У Тины уже взял…
— Соленья?
— У Сосо Гурцкая, — развёл я полными сумками в стороны.
— А фрукты? — хитро посмотрел на меня Серго.
— Дорогая, а мы брали фрукты?
— Нет ещё, — ответила Галия, терпеливо ожидавшая меня.
— О! Пошли! — переключился он на неё. — Мандарины на Новый год детям! Гранаты!
— Да дети ещё грудные, — рассмеялась жена, но за мандаринами пошла и набрала полную сумку, килограмма четыре.
— У нас Тараса Семёновича мальчишки, Аришка, Родька, — начала перечислять она. — И вообще, на новогодний стол надо.
— Перед Новым годом ещё приходите, — заговорщицки посмотрел на меня Серго. — И сразу ко мне. Я вам всё, что вы купили, дешевле сделаю. Раз теперь понятно, что вас тут все знают…
— Спасибо! — улыбнулся я. Он протянул мне руку. Пришлось сумки поставить, чтобы её пожать.
Надо не забыть в следующий раз дефицитную книгу с собой на рынок взять, с Новым годом его поздравить.
Святославль. Святославское управление милиции.
— Всеволод Сергеевич, а что там за история с Шанцевым? Почему он до сих пор на свободе? — выжидающе уставился на Рыкова Ваганович. — Что происходит, вообще? Невиновный человек при смерти, неизвестно выживет ли, а преступник дома преспокойно чаи распивает?
— Это кто невиновный? Зауров, что ли? — недоумённо посмотрел на первого секретаря горкома начальник милиции города. — А как вам, что у него к двадцати восьми годам уже две ходки?
— Ты мне это брось! — зашипел Ваганович. — Это что ж, если человек оступился, его убивать можно?!
— А то, что они с братом машину автобазы угнали и на ней к Шанцеву приехали, вас не смущает? Если Зауров старший выживет, как минимум, за угон сядет. А судя по всему, там и разбой наклёвывается. Правда, медики говорят, что шансов у него мало…
— Тем более! Убийца должен сидеть в тюрьме! — настаивал на своём Ваганович.
— Я понял, — устало кивнул Рыков, решив больше с Вагановичем не спорить. Раз уж тот так закусился…
Как Загит отоспался после дежурства, к нам заглянула Анна Аркадьевна. Она уже оказалась каким-то образом в курсе, что мы с женой вечером идём в театр и пришла помогать маме сидеть с детьми. Искренне поблагодарил её, нам с женой было гораздо спокойнее оставлять их. А с Галией переглянулись озорными взглядами. Неужто у Загита что-то может с главбухом получиться? Может, в принципе. Он хоть и сам стесняется без повода к ней ходить, насколько я понял, зато она совсем не стесняется лишний раз его проведать. А настойчивая женщина многого способна добиться от доброго мужчины на распутье…
Для Галии посещение театра было событием с большой буквы. Она нарядилась, причесалась, надела шубу. Приехали специально пораньше, хотели с ней осмотреть театр, познакомиться с фотографиями актёров.
По нашим контрамаркам нас посадили в первом ряду у центрального прохода. Первое действие представляло из себя больше концерт, нежели какое-то связное повествование. Но энергетика сумасшедшая. Не зря Родька так вдохновился. Я сам был в восторге.
Буфет порадовал балыком и бутербродами с красной икрой. Взял нам с женой по бокалу шампанского чтобы уже все тридцать три удовольствия сразу.
А после антракта, когда мы вернулись на свои места, к Галие подошла администратор, вручила ей большой букет и попросила поблагодарить артистов в конце спектакля. Жена сначала растерялась, но я подбодрил её и сказал, что ей для работы надо учиться преодолевать страх публичных выступлений.
Она успокоилась и наслаждалась концертом и букетом всё второе действие.
А в конце началось самое интересное. Галия вышла к сцене, вручила старшей актрисе букет. И нас с ней уже артисты не выпускали из виду. Очень скоро нас пригласили за кулисы и нас встретили Яков с Идой и проводили к себе в гримёрку.
Там нас ждал ещё один человек, представился заведующим театра по литературной части Бояновым Михаилом Алексеевичем. Толстенький, невысокого роста человек с очень живой мимикой. Хоть на сцену его отправляй выступать…
В гримёрке был накрыт стол, опять шампанское, конфеты, мандарины. Мы выпили за знакомство. Посмеялись над какими-то шутками. Вскоре Галие принесли её шубу, а мне мое пальто. Оказывается, гардероб закрылся.
Михаил Алексеевич начал вдруг активно жаловаться на отсутствие современной цыганской драматургии. Мол, концерты — это хорошо, но руководство требует расширения репертуара. При этом обязательно с цыганским колоритом.
Никак не мог понять при чём здесь, вообще, мы с женой, и почему должны вникать в эти детали. И чем мы можем им вообще помочь в деле цыганской драматургии? Но тут Михаил Алексеевич дал понять, что читает мои статьи в «Труде». Яков при этом смущённо отвёл глаза, и я понял, что он похвастался начальнику, что лично знаком со мной. Вот поэтому я здесь и оказался.
— Где взять драматурга по цыганской теме? — спросил меня Боянов и уставился на меня с надеждой. — Именитые драматурги мне отказали. Говорят, якобы без вдохновения не способны творить. Как будто я не знаю, про что их постановки… Так я им и поверю, что у них раз в два года, как по часам, вдохновение возникает писать про соцсоревнование… И ведь то же самое, но немного другими словами десятилетиями штампуют… А вот если бы кто начинающий, но талантливый взялся бы помочь…
— Да вы что? — начал улыбаться я, сообразив, наконец, на что намекает Боянов, но, увидев их лица, понял, что они не шутят. — Вы сейчас серьёзно?
— У вас прекрасный слог. Почему бы вам не написать для нас что-то на злободневную тему? — предложил Михаил Алексеевич.
— Предлагаете драматургом стать? — удивлённо посмотрел я на них. — Увы, при всей моей занятости — это точно то, чем я не буду заниматься.
— Очень жаль, — расстроился Боянов.
Какие же они все чудные! — подумал я, когда мы с женой вышли из гримерки Данченко, оставив их переодеваться после концерта, а Боянов лично проводил нас до выхода. — Можно подумать, это так просто, взял и пьесу написал. Там же свои правила, действия, мизансцены… Этому учиться надо! А они к мальчишке, статьи которого в «Труде» понравились, с этим обращаются.
Поймал такси и, пока ехали, все думал над этой ситуацией. С чего они взяли, что у меня получится? Хоть и отказался уже, а мысль из головы не улетала…
— О чём задумался? — пихнула меня легонько локтем жена.
— Да неприятно было людей разочаровывать, с одной стороны, — ответил я. — А с другой… Ну какой из меня драматург? Хотя вся эта их детская простота, мол, парень, выручай, подкупает, конечно. Как в сказке про Ивана дурака… Вскочил на печь, да разнес половецкую рать…
— Ты у меня не дурак! — провела ладонью по моей щеке Галия.
— Ну так и персонаж той сказки тоже дураком отнюдь не был… — задумчиво ответил я.
— Переживаешь, что цыган отказом обидел? — догадалась Галия. — Давай я попрошу Михаила Андреевича познакомить тебя с одним его другом. Он же, как раз, для театра что-то пишет. Ты у меня же умный, может, для тебя это сущим пустяком окажется. Как со статьями для газеты выходит. Мне никто из подруг не верит, когда я рассказываю, что ты статьи для «Труда» по одной за пару часов пишешь. Даже обижаются, думают, что я их разыгрываю…
— Этот его друг, надеюсь, в прозе творит? — заинтересовался я. — Не в стихах?
Жена рассмеялась и обещала поговорить с художниками по поводу их знакомого драматурга.