— Ну, ты даёшь, — ошарашенно помотал головой Валентин. — Слушай, ну давай, я поговорю со своим начальством. Что тут можно сделать? Может, перепроверить эту историю с дорогой к дому тестя вашего первого секретаря. Если на тебя из-за неё напали, то, может, там ещё что-то есть? Давай, всё что знаешь, или кто знает? Попытка не пытка. Самого Вагановича проверять не дадут без санкции сверху, но можно замаскировать под интерес к какой другой фигуре рангом пониже.
Шанцев рассказал другу про начальника коммунальных предприятий города Полякова, тот записал себе все фамилии и должности, название деревни Шамордино и обещал ему донести до начальства его историю.
Не оставляли мысли насчёт пьесы для «Ромэн». Вспомнилась свадьба Лины, колхоз, целая цыганская улица… Ёлки-палки, да на самом деле, у меня есть с кого писать, есть фактура, как говорится. Художники фотографий тогда наделали тьму-тьмущую, для погружения в атмосферу более, чем достаточно. Мне бы только посмотреть, как всё это оформляется правильно. Там же действия, наверняка, должны быть рассчитаны по времени, одинаковое время до антракта и после… Мне бы эти, чисто технические, моменты кто-то объяснил, так я и напишу им пьесу. Блин! Самому интересно стало.
Кто другой сказал бы, что я с ума сошел, что суюсь в разные новые области. Но я так психологически разгружаюсь. Если что-то освоил на высоком уровне, интерес к этому быстро пропадает. Я это делаю, работа есть работа, но гложет любопытство, а что еще я мог бы делать не менее хорошо? А особенно меня стимулирует возможность еще и хорошо заработать, обучившись чему-то новому. Мне в театре мысль сразу в голову не пришла, что за пьесу могут много денег заплатить… А потом все же осенило. Это же СССР, здесь за это большие суммы платят. А ведь потом, наверное, еще и за каждую постановку будут что-то начислять?
Любопытство к новому — это особенность моей натуры, что мне здорово помогла, когда я попал в 1971 год. И бухгалтерией я занимался, и аудитом, и статьи писал в прежней жизни. А они тут удивляются, как у меня все это гладко получается…
Пока мы с Загитом гуляли с детьми, Галия сходила к художникам. Они пригласили нас в следующую субботу к себе в гости.
— Тот драматург, о котором я говорила, как раз, приедет к ним за подарками для друзей и родственников, — радостно сообщила мне жена. — Посидим, чай попьём, заодно поговоришь о делах.
— Может, он ещё не захочет со мной говорить, — удивился я её уверенности.
— Почему? Ты ему очень понравился, — с недоумением посмотрела на меня жена.
— В смысле, понравился? Когда?
— Мы же знакомы! Помнишь, приезжал за картиной, когда художники были на пленэре? Ну, Леонид! Трактор в подсолнухах.
— Ах, трактор в подсолнухах! — начал припоминать я. — Так он драматург?
— Да, и какой-то очень заслуженный, — подтвердила жена.
— Точно, точно… Михаил Андреевич мне что-то такое говорил. Ну, отлично! Тогда порядок.
Остаток воскресенья расписывал новинки для Межуева, а в голове уже потихоньку закручивался сюжет для пьесы.
Святославль.
Капитан КГБ Назаров дождался Полякова возле его дома, прикинув, что тот, как представитель старой гвардии, приедет на обед домой. Так и случилось.
— Поляков Василий Игнатьевич? — уточнил он для проформы. И так было понятно, что это хозяин домой вернулся, собачонка во дворе встретила его, радостно поскуливая и крутя изо всех сил хвостом. — Капитан Назаров, — предъявил он ему удостоверение привычным жестом.
— Проходите, — кивнул Поляков. — Мася! Свои!
Но Масе было плевать, свои, чужие. Капитан был яростно облаян и слегка прикусан за ботинки, пока дошёл до дома.
У супруги Полякова к приходу мужа было уже всё готово, она быстро выставила на стол вторую тарелку, но капитан решительно отказался обедать, и хозяин пригласил его в гостиную за круглый стол в центре комнаты.
— Василий Игнатьевич, — сразу перешёл к делу капитан, — нас интересует строительство новой городской водонапорной башни. Что вы об этом знаете?
— Начали строить, — с подозрением посмотрел на него Поляков. — Уже дорогу проложили.
— А старая башня в этом же месте была? — поинтересовался капитан. — Как к ней добирались?
— Чаще всего, пешком, — ответил начальник коммунальных предприятий города.
— А дорога к ней была?
— Была. Грунтовая.
— А для строительства новой башни она не годилась?
— Строители считают, что нет. Я не специалист, вынужден верить на слово.
— Понятно. Спасибо, Василий Игнатьевич. До свидания.
Брянск. Кабинет первого секретаря обкома КПСС.
Не желая становиться пешкой в чужой игре, Рыков собрал все материалы по нападению на Шанцева и отправился в Брянск.
Ну их нафиг, и Вагановича, и Шанцева! — думал он. — У них там нашла коса на камень, а я подставляться должен? Пусть с ними областное начальство разбирается.
На приём к первому секретарю обкома Лютову он попал только во второй половине дня.
— Валерий Владимирович, — начал Рыков. — У нас в городе сложилась нездоровая атмосфера из-за неприязненных отношений первого секретаря Вагановича и директора Механического завода Шанцева. Ситуация уже, практически, вышла из-под контроля. В четверг на Шанцева было совершено нападение, он чудом не пострадал. Вот материалы дела.
Рыков положил перед Лютовым ощутимой толщины папку. Тот развязал её и начал просматривать документы.
— И что тут? Вкратце обрисуйте, Всеволод Сергеевич, — попросил он, чтобы не тратить на изучение материалов время.
— Два наших уголовника, братья Зауровы, пробы ставить негде, приехали на угнанной машине к дому директора завода и напали на Шанцева. А у того, как раз, с водителем непонятно что случилось, и он подозревать всех подряд начал, потому и готов был к нападению.
— А что там с водителем?
— Подсыпали что-то, похоже. С его слов, после этого ссал розовой мочой, как после пургена.
— Анализы сделать не догадались?
— Мне Шанцев поздно свои подозрения в отношении своего водителя высказал, время упустили, если что и было, всё уже вышло.
— Да… Дожили…
— Это ещё не всё, Валерий Владимирович, — сказал Рыков. — Один из напавших на Шанцева в больнице в тяжёлом состоянии. Врачи говорят, шансов у него мало… Ваганович требует ареста Шанцева. Просто прямым текстом требует так материалы дела сфабриковать, чтобы я дал ему основания на вас выходить, как в прошлый раз было, а вы разрешение дали на арест.
— Опять?!
— Опять. Хорошо бы подключить независимых сотрудников к рассмотрению этого дела. Я не хочу играть в ту же сомнительную игру, в которую играл сидящий сейчас под следствием Филимонов. Я честный милиционер.
— Вы очень правильно сделали, что пришли ко мне со всеми этими нюансами, Всеволод Сергеевич, — многозначительно сказал Лютов и протянул руку на прощанье.
Рыков вышел от первого секретаря, заметно успокоившись. Теперь можно спать спокойно. Что бы ни требовал от него Ваганович, он будет вынужден это согласовывать с Брянском.
Москва.
Самедов вспомнил про одну малышку, которая регулярно скрашивала ему отдых с коллегами в баньке одного из предприятий Гагаринского района. Регине он про неё говорить не стал во избежание ненужной ревности. Но, созвонившись с парторгом, он договорился через него о встрече с ней.
Девушку звали Наташа. Лет ей было уже за двадцать, но она была невысокой, миловидной, с большими глазами и длинными ресницами. Как соберёт волосы в косу, вообще, на школьницу похожа.
Он встретил её у проходной и проводил подальше от любопытных глаз до соседней улицы, где стояла его машина.
— Хочешь денег заработать? — усевшись в машине, спросил её Самедов, улыбаясь своим воспоминаниям о том, как приятно они проводили время.
— Сколько? — кокетливо улыбаясь, спросила она.
— Двести пятьдесят.
— Сколько? — перестала улыбаться Наташка.
— Сколько слышала, — усмехнулся Самедов.
— И что надо сделать?
— Написать письмо в газету «Труд» Павлу Ивлеву. Душещипательный рассказ о том, как тебя такую бедную, невинную склоняет к близости заместитель управляющего делами аппарата ЦК КПСС Кожевников. Запомнишь? Запиши лучше. Кожевников Никита Богданович.
Он ещё раз продиктовал ей его должность и научил, где и как она могла с ним познакомиться и как он выглядит. А также Наташка записала, как зовут журналиста.
— Ну-ка, покажи мне как ты будешь рассказывать журналисту, как тебя склонял этот Кожевников, — глядя на неё сальными глазками потребовал Самедов.
Наташка, не хуже народной артистки, и слезу пустила, и рассказала, как он ей под юбку руки совал.
— Молодец, — протянул ей стольник Самедов. — Это аванс. Сделаешь всё, как надо, получишь остальное. Почтовый адрес редакции посмотри на последней странице любого номера «Труда». Как письмо отправишь, скажи парторгу, — велел он. — Но не прямым текстом, просто попроси мне передать, что «все готово».
— А у меня проблем не будет?
— Что ты! Главное — обведи вокруг пальца этого пацана, а потом я тебе расскажу, что делать, чтобы проблемы были только у него…