После звонка в Лондон Надин надела желто-зеленый цельный купальник, набросила пеструю пляжную накидку, собрала пляжные принадлежности, взяла с собой книгу, плейер с наушниками, несколько кассет. Все это она положила в большую плетеную корзину и отправилась на частный пляж, принадлежавший отелю.

На пляже уже собрались желающие позагорать. Постояльцы отеля отдыхали в шезлонгах под золотыми в белую полоску тентами. Было много свободных кресел, и Надин быстро выбрала место, так чтобы не перегреться и не обгореть на солнце. Надин нанесла на кожу масло для загара, улеглась в шезлонг, достала плейер и с наслаждением прикрыла глаза. Надин слушала последние записи своей любимой группы.

Когда ей наскучила музыка, она стала слушать плеск волн, шум прилива, наступающего на серебряный пляж, шепот пальм, а солнце тем временем клонилось к закату.

Вечером Надин отправилась на коктейль, устроенный художником для своих учеников. Собралось около дюжины человек: по большей части женщины. Все сразу заметили Надин, как только она появилась в дверях.

Один из пяти мужчин, находившихся в комнате, подошел к Надин и протянул руку:

— Здравствуйте, я Люк Хейнс.

— Надин Кармайкл, — представилась она, пожимая ему руку.

— Надин, — повторил он. — Красивое имя для красивой женщины. Я очень хочу написать ваш портрет. Впрочем, об этом мы поговорим позже.

Надин вежливо улыбнулась. Она была не уверена, узнал ли он ее. По выражению его лица с определенностью об этом судить было нельзя. Невысокого роста крепкий темноволосый мужчина со смуглой кожей, он оказался гораздо моложе, чем Надин его себе представляла, о чем и не преминула сказать ему.

— Однако большая моя фотография помещена в брошюре.

Его замечание привело поначалу Надин в замешательство.

— Конечно, но я была уверена, что там напечатали какую-нибудь фотографию прошлых лет. Это обычная практика. Вы так известны. Я была просто уверена, что вы уже сто лет как занимаетесь живописью и на самом деле должны быть гораздо старше, чем на фотографии, — выпалила она, а художник в ответ громко рассмеялся.

— Вы циничны. Скажите, вы когда-нибудь учились живописи?

— О нет. Я просто любитель. Занимаюсь графикой и акварелью от случая к случаю. Боюсь, что в этом я не преуспела. Так, хобби.

— Главное, чтобы вам это нравилось. А судить, получается или нет, предоставьте мне. Чем вы зарабатываете на жизнь, Надин? — Он успел сказать, что у них не принято обращаться друг к другу официально, по фамилиям, а она в свою очередь подумала о том, что ей действительно проще обращаться к нему по имени, потому что Люк оказался таким прямым и открытым.

— Ну, вы знаете... — Надин не хотелось говорить, кто она. Ее ничуть не удивило и не обидело, что, со всей очевидностью, ее имя ничего не говорит художнику. Это было даже хорошо. Только в Великобритании и Штатах показывались рекламные ролики, где снималась она, так что лучше оставить его вопрос без ответа. Тогда люди, с которыми ей предстояло общаться, не относились бы к ней предвзято.

Знаменитые модели, к которым принадлежала Надин, имели определенную репутацию: все считали, что те только и делают, что бывают на светских вечеринках, в ночных клубах и общаются со знаменитостями. Вот что стали бы воображать себе люди, узнай они, что Надин — модель. Можно, конечно же, не говорить, кто она, но ее может узнать кто-нибудь из гостей.

Люк с любопытством ждал ее ответа, но затем сказал:

— Вы предпочитаете не отвечать. Наверняка это что-то либо очень увлекательное, либо слишком скучное. Забудьте, что я спрашивал. Давайте присоединимся к остальным.

Пожимая руки гостям Люка Хейнса, Надин немного нервничала и боялась, вдруг кто-нибудь воскликнет: «Так вы Надин Кармайкл — та самая модель! Я видела вас в рекламных роликах!»

Но никто не узнал ее, равно как никто не поинтересовался, чем она занимается, видимо, потому, что Люк лукаво заметил:

— Надин предпочитает забыть на время, пока она с нами, о реальной жизни, и мы не станем задавать ей личных вопросов, друзья.

Собравшиеся только посмотрели на нее с удивлением и рассмеялись.

— Нас тоже ни о чем не надо спрашивать! — стали шутить многие.

— Давайте все забудем о нашем прошлом, — с готовностью подхватила одна дама. — Разве вам не хотелось бы пронести в этом дивном местечке весь год?

Остальные повздыхали, делая вид, что это их заветное желание.

К концу вечера все они познакомились друг с другом, и за столом во время изысканного ужина не смолкала оживленная беседа.

Надин рано легла, чувствуя себя не вполне оправившейся после перелета. Она хотела набраться сил и выглядеть на следующий день отдохнувшей. Она заснула сразу, но сон ее был тяжелым.

На рассвете ей приснилось, будто они не разведены с Шоном; они вдвоем, как прежде безумно любят друг друга. Шон нежно целует ее, а она вся горит от его прикосновений.

Надин застонала, сон был настолько реальным... И тут она поняла, что это вовсе не сон, в ее постели действительно лежит мужчина, который ласкает и целует ее.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Надин завизжала и попыталась выбраться из кровати. Но мужчина не дал ей этого сделать. Он зажал ее рот рукой, притянул к себе, не обращая внимания на ее отчаянное сопротивление, и придавил всей тяжестью своего тела к кровати.

Надин продолжала бороться, пытаясь хотя бы увидеть его, но волосы, упавшие ей на глаза, заслоняли от нее незнакомца.

Она могла лишь чувствовать его: силу рук, не дающих ей пошевелиться, и тепло, исходящее от его обнаженного тела. Сквозь спутанные волосы она смутно видела его широкие загорелые плечи, сильную шею, черные волосы, губы.

Она застыла, разглядывая его губы.

— Обещай не визжать больше, — произнес он.

В ответ Надин укусила его ладонь. Мужчина отдернул руку.

— Да ведь больно же, дикая маленькая кошка!

— Вот и хорошо! — сказала Надин, мотнув головой так, чтобы отбросить с лица волосы и взглянуть этому нахалу в глаза. Ей очень хотелось бы смотреть на него с неприязнью, но по какой-то непонятной причине она почувствовала облегчение, увидев, что это Шон. «Ну что же ты за дура», — мысленно обругала она себя, а вслух произнесла: — Поделом тебе! Едва не раздавил!

— Ничего другого мне не оставалось. Ты бы весь отель подняла на ноги. — Никакой вины за собой он, разумеется, не чувствовал. Всем своим видом он словно бы говорил: если кто и ведет себя неподобающим образом, так это она. Надин стиснула зубы.

— И подняла бы! — процедила она. — Если ты не отпустишь меня и не уберешься из моей кровати, я так закричу, что не только отель, но весь остров переполошу.

— Дикарка! — усмехнулся он, ослабляя хватку, но не спеша отпускать ее. Он намеренно продолжал касаться ее тела, желая, чтобы возбуждение передалось и ей.

Как только Надин почувствовала, что может двигаться, она выскочила из кровати, схватила шелковый халат и торопливо набросила его на плечи. Она не сомневалась, что Шон внимательно следит за каждым ее движением. Завязав на талии пояс, Надин резко повернулась к нему:

— Какого черта ты делаешь в моем номере?!

— В отеле не было свободных номеров. — Шон лениво потянулся. Надин старалась не смотреть на него, но его мускулистое тело, наполовину прикрытое скомканной простыней, притягивало ее как магнит.

— Ну так поищи другой отель!

— А другого здесь просто не существует, — улыбнулся он. — Остров больно маленький. И поскольку я был твоим мужем, мне дали ключ от твоих апартаментов.

— Они не имели права! Меня должны были сначала спросить! — взорвалась Надин.

— Было уже далеко за полночь, в комнате свет не горел, мы решили, что ты не пришла в себя после перелета и крепко спишь. Не хотели будить тебя.

Ее глаза сверкнули от ярости.

— Правильнее сказать, это ты не хотел меня будить. Если бы меня подняли, я бы объяснила, что мы не женаты вовсе!

Он не обратил на ее слова никакого внимания.

— Я бы, конечно, мог показать им свой паспорт, чтобы подтвердить, что я Кармайкл, но достаточно было показать им нашу свадебную фотографию, которая по счастливой случайности оказалась в моем бумажнике, и они мне поверили.

— Да уж, действительно, счастливая для тебя случайность, — глухо отозвалась Надин, а Шон укоризненно покачал головой.

— Ты очень раздражена, Надин. Все потому, что я разбудил тебя слишком рано. Представляю, что бы ты сказала, разбуди я тебя поздно ночью, когда приехал. Я, между прочим, так и сказал портье: что будет гораздо лучше не будить тебя, раз уж ты решила лечь пораньше.

— Как заботливо с твоей стороны! Но тебе это вряд ли поможет. Я не собираюсь жить с тобой в одном номере.

Шон сделал вид, что зевает, закинул руки за голову и вытянулся на кровати. Надин невольно залюбовалась им. Но простить его так сразу она еще не могла.

— Ты меня не проведешь. Выметайся отсюда! Меня не интересует, есть номера в гостинице или нет. Можешь прекрасно провести время на пляже или под пальмой. А еще лучше будет, если ты улетишь обратно в Лондон. Но одно заруби себе на носу — в моей комнате ты не останешься!

Шон внезапно сел, и Надин вся вспыхнула, глядя на его лоснящиеся загорелые плечи и темные курчавые волосы на груди.

— И оденься, наконец! — выдохнула она.

— Как скажешь! — подозрительно быстро согласился он и в следующий миг откинул простыню.

Она давно уже не видела его полностью обнаженным. Как она ни хотела признавать, а он все еще продолжал притягивать ее.

Надин отвернулась, а он негромко рассмеялся, чем привел ее в еще большую ярость. Когда он подошел к ней, нервы ее были уже напряжены до предела.

— Что ты делаешь? — Она резко повернулась. Глаза ее округлились, когда она увидела его так близко от себя.

— Собираюсь одеться, — ответил Шон с невинным видом. — Мне кажется, именно об этом ты меня просила. — И он указал на ворох одежды, лежащей на стуле, и стоящий рядом чемодан.

— А-а... — протянула Надин, чувствуя, что краска заливает лицо. — Ну так одевайся скорей! — И отошла в сторону к окну, чтобы поднять жалюзи. Свет залил комнату, солнце уже поднялось, золотя голубое небо. Надин услышала щелчок — по всей видимости, Шон открыл чемодан, — а затем шуршание одежды, которую он перебирал, решая, что надеть.

— Могу я принять душ? — спросил он.

— Нет, не можешь! — взвилась Надин. Он все еще не был одет, и это приводило ее в бешенство. — Я еще сама не была в душе! Да к тому же хочу, чтобы ты убрался как можно скорее.

— Не будь так жестока, я пробуду здесь всего один день. Завтра уеду.

— Мог бы уехать и сегодня!

— Нет, не могу, — сказал он с торжеством в голосе. — По воскресеньям не приходит катер; следующий — только завтра. Поэтому я так поздно приехал вчера ночью. Я прилетел единственным рейсом и потратил уйму времени, чтобы нанять частный катер. На рейсовый я опоздал, а следующий будет только в понедельник.

— До тех пор тебе в любом случае придется ночевать в другом месте. Администрация отеля позаботится об этом. Я поставлю их в известность, что ты мне больше не муж и потому не можешь жить со мной в одном номере.

— Но прошлой ночью я был им, — заявил он со спокойствием, сводящим Надин с ума.

Сердце ее учащенно забилось. Она припомнила свой сон, в котором они с Шоном были так близки. Предательский румянец залил ее щеки. Надин вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, что же в действительности произошло прошлой ночью? Он лежал рядом с ней, обнаженный, ласкал ее. Как долго он находился в ее постели? Только ли ласками ограничилось это или же?.. Она смутно припоминала отдельные подробности того, что ей снилось: Шон был необычайно нежен с ней, покрывал всю ее поцелуями... О Боже! — вспыхнула она, вновь приходя в ярость. Был ли это только сон или случилось на самом деле?

Шон лукаво посматривал на нее.

— Все было как в старые добрые времена, — мечтательно произнес он, и при этих словах Надин бросилась на него с кулаками. — Полегче, полегче! — усмехался Шон, а Надин все свирепела.

— Как ты мог, как ты посмел?! — задыхалась она от ярости.

— Как я посмел... А что, собственно, мне оставалось делать? — прикидывался дурачком Шон. — Ну, залез к тебе в постель, а куда мне бьшо деваться? Не спать же на каменном полу. Ночь, конечно, была теплой, но кто захочет спать на мраморе, да и в кресле страшно неудобно. Можно было расположиться в ванной. Но мне как-то и в голову не пришло.

— Ну конечно, где уж тебе! — выпалила Надин.

А Шон будто и не слышал ее.

— Твоя кровать такая широкая. А я так вымотался за время путешествия. Я улегся и заснул, едва коснулся головой подушки.

Надин следила за Шоном, словно мышь за котом из своей норки. Но и он не спускал с нее глаз. Рот его кривила ухмылка. Столь хорошо знакомая ей ухмылка! Он был явно доволен собой. А Надин необходимо было доподлинно знать, что же именно случилось прошлой ночью в ее постели.

— И проспал до тех пор, пока ты не стала будить меня столь оригинальным способом!

— Каким таким способом? — захлебнулась Надин в негодовании. И тут же пожалела о своем вопросе, чувствуя, как снова заливается краской.

— Как будто не помнишь! — продолжал мучить ее намеками Шон, находя в этом немалое удовольствие. — Не притворяйся, ты все помнишь, Надин.

Внезапно она поняла, что совсем не хочет этого знать. Он смотрел на нее так, что волосы шевелились на голове.

— Одевайся и уходи! — прокричала она, а Шон рванулся к ней и зажал рот рукой.

— Тише, — проговорил он. — Ты же не хочешь, чтобы сюда явился администратор, которому нажалуются постояльцы на шум в твоем номере?

— Негодяй! — промычала она. Рука Шона крепко зажимала ей рот, не давая возможности укусить его.

— Что-что?

— Да отпусти ты! — выдохнула Надин, а Шон быстро отнял руку, чтобы она не успела прихватить ее зубами. — И оденься, наконец! Дверь в ванную была открыта, Надин увидела на вешалке свой купальный халат и, указав на него Шону, сказала:

— Вот, надевай, живо!

Шон повиновался на этот раз. Он подошел к двери, накинул халат и, завязав пояс на своей стройной талии, резко обернулся, успев заметить, что Надин не отрываясь смотрит на него.

— Что, вспоминаешь, чего лишилась? — усмехнулся он.

Никогда еще Надин так не злилась. Точнее — со времени их последней ссоры. Кровь бросилась ей в лицо, застучала в висках, тело все напряглось.

— Я сейчас же расскажу обо всем этом безобразии администратору, — сказала она, хватаясь за телефон, который стоял на тумбочке рядом с кроватью.

— Вне всякого сомнения, поторопись, — отозвался Шон. — Но не хотел бы я очутиться на твоем месте.

— Не пытайся меня запугать!

— Это не угроза, — ответил Шон, широко раскрыв голубые глаза. — Я только хотел напомнить тебе, чтобы ты подумала о последствиях, — вкрадчивым голосом проговорил он. — Если ты позвонишь администратору и объявишь ему, что прошлой ночью у тебя в постели был твой бывший муж, поползут слухи, которые наверняка попадут на страницы газет. — Его слова были подобны разорвавшейся бомбе, и произнес он их со столь знакомым ей выражением лица, которое не сулило ничего хорошего. Надин слушала Шона, а глаза ее сузились, взгляд стал пронзительным и колючим.

— Но она не расскажет газетчикам!

— Она? — переспросил Шон. — Разве менеджер отеля женщина? Никогда в жизни не останавливался в подобных гостиницах.

— Она и ее муж владеют этим отелем. Он — художник, Люк Хейнс. Однажды я подарила тебе его картину, помнишь? Акварель, «Рыбный рынок», кажется, так она называется.

— А, та... Она до сих пор висит у меня. Так, значит, он живет на острове и владеет этим отелем. Какое совпадение!

— Совсем не то, что ты подумал. Он ведет курсы живописи. У него берут уроки люди, которые специально для этого останавливаются в этом отеле. Одну половину дня занимаются живописью, а вторую проводят на пляже. Я всегда любила рисовать акварели, вот и решила отдохнуть и одновременно заняться своим любимым делом. Разве Ларри не сказал тебе об этом?

— Он сказал мне, что ты выглядела расстроенной и усталой и что, по его мнению, тебе необходим отдых, — ответил Шон.

Оба замолчали, глядя друг на друга. На лице Шона залегли глубокие морщины, Надин заметила это еще во время их первой встречи в телецентре. Темные круги под глазами. Ему отдых нужен не меньше, чем ей. Казалось, что ему и недели не хватит, чтобы отоспаться. Интересно, что подумал Шон, глядя на нее. Неужели она выглядит такой же усталой, как и он? Ничего удивительного. Все время после развода Надин постоянно находилась в напряжении — эмоциональном, умственном и физическом. Жизнь была похожа на какие-то марафонские гонки. Единственным желанием Надин было остановиться и лечь отдохнуть.

Приглушенным голосом Шон сказал:

— Прошлой ночью, когда я приехал в гостиницу, я видел только клерка, ответственного за прием почты, который не имел ни малейшего представления ни кто я такой, ни чем занимаешься ты. Он действительно не знал, кто мы и откуда. Когда тебя узнают, это понятно сразу, по особому блеску в глазах.

Надин кивнула.

— Верно! Это сразу видно. Многие не хотят показывать, что узнали тебя, но глаза выдают их.

— Однако, если ты расскажешь им, что мы разведены, а я провел с тобой ночь, поползут слухи, — заключил Шон. Глаза Надин вспыхнули.

— Не стоит представлять дело таким образом. Может, ты и провел ночь в моем номере, но это еще не означает, что ты ее провел со мной.

— Да, но в твоей постели, — казалось, он опять издевается над ней.

— А я им об этом не скажу.

— А где же в таком случае я спал? — Она ничего не ответила, а Шон, посмеиваясь, продолжал: — Что бы ты им ни сказала, обязательно пойдут слухи. Любители почесать языки всегда найдутся, а случай уж больно хорош. Сначала его будут обсуждать между собой, а потом кто-нибудь из служащих наверняка поделится этим сюжетом с репортером местной газеты.

Надин откинула каштановые волосы назад, лицо ее раскраснелось, глаза сверкали.

— Не думаю! Слишком плохая реклама для отеля: среди ночи позволить мужчине проникнуть в мой номер без моего согласия!..

— Возможно, дирекция и не заинтересована, чтобы история вышла наружу, но заставить людей молчать они не смогут, персонал будет обсуждать ее со своими знакомыми, и рано или поздно газеты подхватят ее и начнут перемывать нам косточки.

— Особенно тебе! — не удержалась Надин.

— Да уж, последнее время мне хватало публикаций подобного рода, — сухо признал Шон. — Местные репортеры продадут информацию американским газетам, и мы и глазом моргнуть не успеем, как здесь окажется дюжина журналистов по наши души. Так что не удивляйся, когда в колонках светской хроники прочтешь историю о том, как жена обнаружила бывшего супруга в своей кровати в номере отеля. Забавно! — Шон рассмеялся.

Надин было не до смеха. Одарив Шона ледяным взором, она сказала:

— Не нахожу в этом ничего забавного.

— У тебя всегда было неважно с чувством юмора, — отозвался Шон, — Но поверь мне, дорогая, лучше не открывай ящик Пандоры, чтобы горько не пожалеть об этом.

Шону удалось убедить Надин, но, согласившись с ним, она разозлилась еще больше:

— Да оденешься ты, наконец, или нет?! Если в этом отеле нет свободных номеров, найми катер, как сделал это вчера, и поищи место в другом отеле. Уверена, ты найдешь выход из положения.

— О Боже! Не кричи так! — с мольбой в голосе воскликнул Шон. — Я почти не спал, и сил ругаться с тобой у меня не осталось. А теперь я приму душ. — С этими словами он направился в ванную комнату.