Глава 8

Остолоп и сиротка

Вчера надо было куда-то деться от папы, так что я отправился вместе с Софи и Брайаном на остров. Брайан действует мне на нервы. Сначала он задал триллиард вопросов, правильно ли он оделся и надо ли взять куртку, а потом начал нас учить, как грести, как пришвартовывать шлюпку и всё такое. Дальше он, наверное, станет объяснять мне, как дышать.

Брайан ещё и Софи достаёт. Она сказала что-то насчёт того, что её маме не понравилось бы, что я называю девушек живностью и тёлками, а Брайан остановился и сказал, что её мамы тут нет, так что пусть молчит. А потом, чтобы ещё сильнее её достать, он добавил: «Ты вообще про какую маму говоришь?»

Софи, не мешкая, подняла камень и бросила его в воду.

— Посмотри! — сказала она. — Ты можешь кинуть так далеко?

Не знаю уж, не услышала она его или просто решила не обратить внимания.

Я сказал, чтобы он захлопнул пасть. Он ответил:

— Я не обязан, если не хочу.

Вот остолоп.

Сегодня мы с Софи сбежали без Брайана и вернулись на остров. С Софи как-то легче, чем со всеми остальными на лодке. Она всегда глубоко дышит, улыбается ветру, солнцу и волнам. Она не лезет к тебе со всякой ерундой.

Впрочем, я тоже чуть не прокололся. Мы нашли маленького птенчика, который копошился один в кустах, и я сказал: «Эй, это сиротка!» Софи ответила: «А вот и нет», — взяла его на руки, и мы отнесли его в гнездо.

Я жалею, что заговорил про сиротку.

Ещё Софи сегодня поднималась в боцманской люльке. Дядя Док стоял на палубе, смотрел на фонарь на вершине мачты и думал, как бы его заменить.

— Хотите, я поднимусь? — спросила Софи.

— Может быть, это должен сделать Брайан? — ответил он. — Брайан? Поднимись-ка в боцманской люльке и замени лампочку, хорошо?

— Ни за что! — сказал Брайан и как-то сразу позеленел. Мачта очень, очень высокая.

— Коди! Может быть, ты?

— Не, не думаю, — сказал я.

Ну, мне в самом деле не хотелось. Не люблю высоту.

Софи сказала:

— Послушайте! Я самая маленькая и лёгкая. Поднимите меня. Я с удовольствием поднимусь!

— Я просто не хочу, чтобы ты поранилась, вот и всё, — сказал дядя Док.

Полагаю, это значило, что против того, чтобы поранились мы с Брайаном, он не возражает. Вот блин.

Софи сказала:

— Эй! Вы что, собираетесь так со мной обращаться всё путешествие? Вы мне вообще ничего не разрешите делать?

В общем, дядя Док с неохотой разрешил ей подняться, и видели бы вы её! Она смеялась и кричала «Уи-и-и!» Она забралась туда очень быстро, заменила лампочку и сказала:

— Дайте мне ещё тут покачаться, хорошо? Тут так здорово!

— Надеюсь, она там не поломается, — сказал дядя Док.

Вчера вечером нам всем надо было решить, кто чему всех будет учить во время путешествия. Одна из замечательных идей дяди Стю. Дядя Док учит нас читать карты, Брайан — курсам относительно ветра (что бы это ни значило), дядя Стю — как пользоваться секстантом, измерительным инструментом, мой папа — радиосигналам или ещё чему-то такому, а я — жонглированию. Кое-кто был недоволен, что я взялся учить их всяким «глупостям» типа жонглирования. Но мне всё равно. Жонглировать — круто.

А вот когда Софи сказала, чему собирается учить, всё стало как-то совсем странно. Она сказала, что будет пересказывать нам истории Бомпи.

— Откуда ты знаешь истории Бомпи? — спросил Брайан.

— Он сам их мне рассказал.

Никто не сказал ни слова.

Позже Брайан спросил меня:

— Что она вообще несёт? Она же даже никогда не встречалась с Бомпи!

— Оставь её в покое, — ответил я.

Глава 9

Обезглавливание

Мы отплыли от острова Блок рано утром; нас ждал шестнадцатичасовой переход. Все были на палубе, когда мы направились к острову Мартас-Винъярд.

— Ахой! На взлёт! — громко закричал Коди.

Коди нравилось действовать на нервы отцу, перемешивая морскую терминологию с тем, что придёт в голову, причём он часто путал морские термины, или применял их в ненужное время, или вообще валил всё в кучу. «Рифуй штурвал, тяни, отплываем!» Дядя Мо всякий раз скрежетал зубами, когда Коди так делал. Брайану и дяде Стю шутки Коди тоже не казались смешными, но дядя Док, похоже, не возражал, а мне они нравились. Я тогда меньше волновалась из-за того, что могу сделать что-то неправильно.

— Поднять мачту, расправить гик! — кричал Коди.

— Хватит уже, — сказал Брайан. — Возможно, когда-нибудь от твоей команды будут зависеть наши жизни, но ты либо ошибёшься, как обычно, либо на тебя не обратят внимания, потому что ты постоянно несёшь чушь.

— Ой, да не ворчи, Брайан, — сказал Коди. — Рифуй паруса.

Ветер и течение весь день были с нами, равно как и рыба. Мы поймали семь луфарей, но два от нас ускользнули. Я убила (убила!), обезглавила (обезглавила!) и выпотрошила (выпотрошила!) первых двух, за мной следили дядя Стю и Брайан. Они словно ждали, что я струшу или устрою полный беспорядок.

— Прибей его сначала, — инструктировал меня дядя Стю. — Бей прямо между глаз.

— Ударь его рукояткой лебёдки, — сказал Брайан.

— Бей лебедей! — крикнул Коди.

— Не лебедей, идиот, — сказал Брайан. — Лебёдку. И она не бьёт лебёдку, она бьёт рыбу лебёдкой.

— Да не бухти, приятель, не бухти! — сказал Коди.

Я взяла рукоятку лебёдки и прибила бедную, беспомощную, беззащитную рыбу.

— Главное, — сказал Брайан, — убить их как можно быстрее.

Мне очень не хотелось убивать рыбу. Я всё напоминала себе, что ела мясо и рыбу всю жизнь и никогда об этом даже не задумывалась.

— Думаешь, он умер? — спросила я.

— Нет, — сказал Брайан. — Отрежь ему голову.

— Казни его! — крикнул Коди. — Голову ему долой!

Я наполовину отрезала голову рыбы и подумала: «Хорошо, Софи, хорошо, он ничего не чувствует». А потом, едва я приступила к другой стороне, рыба начала биться и метаться.

— Давай быстрее, — сказал дядя Стю.

— Ага, поторапливайся.

Самое сложное, как я теперь знала, — это не забивание, не кровь, не кишки и не перерезание горла. Самое сложное — сломать позвоночник. У меня от этого сердце начинает прыгать в груди. Когда мои пальцы обхватывают позвоночник — эту линию жизни — и поворачивают голову влево или вправо, я чувствую мощное выделение чего-то — давления, напряжения, энергии, может быть, чистой жизненной силы — в те две-три секунды, что нужны для того, чтобы сломать позвоночник. Куда девается эта сила?

Мы шли просто отлично и пришвартовались к гавани Винъярд на острове Мартас-Винъярд всего через восемь часов — вдвое быстрее, чем рассчитывали.

— Мы путешественники! — крикнула я, увидев землю.

— Земля, аваст, абаст и агаст! — закричал Коди.

Здесь мы остановились в основном для того, чтобы навестить друга дяди Дока по имени Джоуи, который последние пять лет восстанавливал старую деревянную лодку, найденную в болоте. Лодка Джоуи просто безупречна, полностью сделана из тикового дерева — и снаружи, и изнутри, — а линии очень плавные.

Я всё гладила это прекрасное дерево, пока дядя Док не сказал:

— Ну, она, конечно, красотка, но моя любовь — всё равно «Странник».

Наверное, он немного ревновал из-за того, что я так суетилась вокруг лодки Джоуи.

— Я тоже считаю «Странника» красивым, Док, — сказала я. — И если бы мне пришлось выбирать, на каком судне пуститься через океан, я бы выбрала «Странника».

— Ага, — ответил он. — И я тоже.

Джоуи пригласил нас к себе домой на ужин. Было так странно оказаться в доме. Столько места потрачено впустую! Там можно столько всего разместить! На корабле есть место для всего, а всё очень компактное и маленькое, и на борту нет ничего ненужного. Для мусора просто нет места.

После ужина мы с Коди сидели на пирсе, и тут подошёл Брайан и сказал:

— Что-то не так.

— Ты о чём? — спросил Коди.

Брайан пнул дощатую дорожку.

— Док и Джоуи сидели на кухне и болтали, а я зашёл, чтобы попить водички, и они тут же замолчали. Как думаете, они обо мне говорили?

— Не льсти себе, — ответил Коди.

— Ну, а о чём они тогда говорили? Что у них за большой секрет?

— А мне откуда знать? — спросил Коди.

— Иногда людям нужны свои тайны, — сказала я.

— Нужно знать, — сказал Брайан.

Брайан очень похож на дятла — тук-тук-тук, любого добьёт. Я очень обрадовалась, вернувшись на лодку; вытащив спальный мешок на палубу, я села и стала писать.

Дядя Стю вынес свой спальный мешок на пирс.

— В чём дело? — спросил его Коди. — У вас морская болезнь?

— У меня не бывает морской болезни, — рявкнул дядя Стю. — Мне просто нравится спать на пирсе.

— Ну да, ну да, — сказал Коди.

Скоро я уже перестану писать, а потом усну под звёздным небом, слушая, как в гавани звенят цепи. Мне очень нравится, как лодка укачивает тебя, как малыша в колыбели.