С восходом солнца спортсмены выстроились на опушке леса. Их силуэты четко вырисовывались на фоне деревьев. Всего собралось около 80 бегунов в разноцветной потрепанной спортивной одежде. Их грациозные, динамичные движения были идеально синхронизированы, они вышагивали в такт друг другу, образуя единый ритм. От контакта с холодным утренним воздухом от тел спортсменов поднимался пар, сгущая и без того повисшую в воздухе туманную дымку.

...

Увиденная сцена завораживала. Их движения были осознанными и контролируемыми, однако при этом скорее грациозными, чем механическими.

Они шагали, наклонялись, ходили на корточках и размахивали руками. От всего этого ритма и музыкальности отточенных движений у меня в голове возникала сенсорная перегрузка, настолько я привык к виду статичных упражнений по растяжке, повсеместно выполняемых перед бегом. Время от времени Тренер проходил между ними, раздавая спортсменам указания, поправляя их осанку или напоминая, чтобы они расслабились. Они всегда послушно исправлялись, однако никогда не сбивались с шага.

Затем, после всех слаженных ритмичных движений, толпа беспорядочно рванула вперед, бросившись врассыпную в лес. Бегуны зигзагами огибали друг друга, с легкостью скользя по неровной поверхности, то быстро, то медленно, то вверх, то вниз, повторяя извилистые контуры местности, грациозно петляя между деревьями.

Это было поистине завораживающее зрелище. Со временем я начал замечать выверенные нюансы их движений и то, как они менялись по мере изменения скорости или уклона. Поначалу я сравнивал это с ездой на горном велосипеде — чтобы сменить скорость или направление, нужно переключить передачу или повернуть руль. Однако ничего механического в происходящем я не наблюдал. Прилагаемые спортсменами усилия оставались прежними — в зависимости от обстоятельств их движения лишь смягчались или становились более выраженными.

Дождавшись подходящего момента, я подошел к Тренеру Сентайеху, ощущая себя молодым джедаем перед магистром Йодой. Мне хотелось узнать смысл подобной разминки.

Ничего подобного я в жизни не видел — это кардинально отличалось от обычных упражнений по растяжке перед забегом, которые повсеместно практиковались у меня на родине.

«Не могли бы вы объяснить, зачем они это делают?» — нерешительно спросил я.

Он ухмыльнулся из-под своей кепки, а затем выражение его лица поменялось, словно он был немного озадачен моим вопросом.

...

«Чтобы привести тело в движение! — воскликнул он. — Нам нужно, чтобы все тело двигалось в едином ритме».

Очевидная для него вещь стала для меня важнейшим ключом к разгадке. Я смотрел, как спортсмены наматывают километры по холмам, преодолевают размытые грунтовые дороги вокруг деревни и огибают деревья в лесу, врассыпную пробираясь через подлесок. Я ожидал увидеть, как они просто ежедневно носятся по треку, заставляя ноги работать, и в тот самый момент для меня дошло, что для них бег не был профессиональным навыком, зарабатываемым «потом и кровью». Их бег рождался в гармонии движений всего тела. Каждое утро, сосредоточившись на преодолении сложной местности в этом лесу, они добивались баланса и осознанности в своих движениях. Они готовили свое тело совсем не так, как было принято у нас. На треке они выступали, однако подготовка к этому выступлению происходила на холмах и в лесу.

На ум невольно приходит излюбленная аналогия с айсбергом. Всем хорошо видна его вершина — блестящие выступления спортсменов на марафонах, однако от взора спрятано нечто большее — бесчисленные часы подготовки своего организма к тому, чтобы пробежать 42 километра 195 метров за два часа с небольшим. Это тот фундамент, на котором строится видимый всеми успех. Именно благодаря усердным и изнурительным тренировкам победа кажется такой легкой.

За следующий месяц я тесно познакомился с этим крохотным уголком земли. Казалось, это место затерялось во времени — в самом лучшем смысле слова. Сюда почти не приезжали жители западных стран, здесь не было интернета, а семьи собирались вокруг единственного на всю деревню телевизора, чтобы посмотреть на выступления местных спортсменов на Олимпийских играх или на одном из крупных городских марафонов. Они любили бегать и делали это вместе, подпитываясь силой единства.

До сих пор целью моего обучения было достижение оптимальной техники бега за счет понимания механики работы нашего тела. Здесь же я наблюдал нечто совсем иное. Используемых ими движений не было ни в одном из популярных учебников. Спортсмены бежали с высоко поднятой головой и выпяченной вперед грудью, плавно скользя по поверхности. Когда они бежали, их ноги казались невероятно длинными — словно спички, соединенные эластичными лентами, — хотя в неподвижном положении и выглядели пропорциональными остальному телу. Любая механическая система скована рычагами и соединительными шарнирами.

...

Я не мог объяснить увиденное основами биомеханики. Движения были слишком быстрыми и плавными — они были самим олицетворением свободы.

Снова и снова я возвращался к слову «эластичный». Мне хотелось понять, что именно я увидел здесь, в Бекоджи. Мне было нужно, чтобы кто-то объяснил мне это, не используя традиционную биомеханику, к которой я так привык и которую начал ставить под сомнение. После долгих поисков я наткнулся на один семинар в Лондоне, который проводил парень по имени Джеймс Эрлз. Речь шла не о беге, а о динамике. Казалось, эта информация могла помочь мне во всем разобраться. Едва вернувшись в Англию, я сразу туда записался.

Знакомство с фасцией

Семинар по мышечно-фасциальной анатомии и динамике, Северный Лондон, Англия

Человек встал перед аудиторией и схватил длинный кусок эластичной ленты зеленого цвета. Его губы двигались, произнося какие-то слова, однако я их толком не слышал. Мои мысли были совсем о другом. Я оставил машину на парковке у супермаркета с двухчасовым лимитом и у себя в голове только и слышал, что тиканье таймера обратного отсчета, знаменующее приближение кульминационного момента, когда мне будет выписан штраф.

Пока я прикидывал, как бы незаметно улизнуть, мужчина встал ногой на один конец эластичной ленты, натянув другой прямо до подбородка. Казалось, он стал заметно выше, грудь выпятилась вперед, осанка сделалась грациозной, а тело казалось невероятно изящным и подтянутым.

Меня словно молнией ударило. Ведь я уже видел такое прежде. Не проведенную им демонстрацию, а эту характерную позу. Его осанка в точности повторяла ту, какую я видел сквозь облако красной пыли, когда бегуны на грунтовой дороге в Бекоджи оставили меня, скорчившегося пополам, позади.

* * *

Семинар начался с 19 удивленных взглядов, направленных в мою сторону.

Когда Джеймс попросил всех представиться, я только и сказал: «Меня зовут Шейн, и я тренер по бегу».

Как оказалось, это делало меня весьма необычным участником — все остальные присутствующие были инструкторами по йоге или пилатесу, и так уж получилось, что все они были женщинами. Даже сам Джеймс окинул меня изучающим взглядом, чтобы присмотреться к этой странной аномалии, явившейся на его занятие в бриджах, с увлеченным выражением лица и целой кучей вопросов.

После проведенной демонстрации с эластичной лентой я уже не переживал о штрафе или повышенном внимании. Увиденное стоило того, чтобы остаться на занятии даже в качестве «белой вороны». По правде говоря, я уже об этом не задумывался и был полностью погружен в происходящее.

Мозг лихорадочно пытался осмыслить увиденное, однако это попросту не укладывалось у меня в голове. Как так вышло, что бегуны в Эфиопии знали об этой прекрасной осанке, а те, кого я видел бегающими, сгорбившись, с пятки, по парку или тротуару в Великобритании, нет? Как так вышло, что лектор из Северной Ирландии демонстрировал ее перед инструкторами по пилатесу (и передо мной!), в то время как прежде мне доводилось видеть такое лишь на пыльных треках в Восточной Африке?

То, случилось далее, стало поворотным моментом на моем пути. Моментом, когда мой узкий кругозор начал расширяться. Это случилось, когда Джеймс заговорил о фасции.

«Я хочу, чтобы вы все забыли все, что вам когда-либо рассказывали о человеческой анатомии», — начал он.

«Большинство из нас живет в иллюзии, будто люди уже давно во всем разобрались. Что мы дали название каждой части нашего тела. Что нам известно, как каждая из этих частей устроена. Как они между собой связаны. Что для нас не осталось никаких загадок.

Тем не менее когда-то мы считали, что организм человека состоит из четырех жидкостей. А еще что Земля плоская. А потом поняли, что это не так.

Многие люди не находят желаемых ответов в общепринятом представлении об анатомии отдельных частей тела. Мы придумали название каждой мельчайшей детали, и тем не менее, когда мы видим человека или животное в движении, перед нами предстает единый цельный организм».

«Никто не хочет этого признавать, — театрально добавил он, — однако в наших выводах по поводу анатомии многое попросту не сходится».