Но мы оба понимали, что Жан-Люк подразумевал: «Я не могу рассчитывать на тебя».
С отчаянием я смотрела на него. Он тяжело вздохнул.
— Прошу, пойми меня. Я делаю все это, чтобы уберечь тебя. Ты моя будущая жена, и я не могу… — Его голос чуть дрогнул, но он тут же откашлялся. — Я не могу потерять тебя. Однако я дал клятву народу Бельтерры. Я не могу защищать их, если буду постоянно беспокоиться о тебе, бегать за тобой по кладбищам и спасать от убийц.
Я выдернула свою руку из ладони, и он опустил голову.
— Прости, Селия. Иди… наверх. Давай договорим после рабочих дел. Я принесу тебе ужин. Что попросишь. Я даже… даже отпущу сопровождающего, чтобы мы могли спокойно поговорить. Ну как, согласна?
Я смотрела на него и не могла понять, что еще он мог мне сказать. Хотя бы слезы высохли. Я еще никогда не видела так ясно.
Снова вздохнув, Жан-Люк подошел к двери и жестом пригласил меня пройти.
— Селия?
Я бездумно последовала за ним. Повисло молчание. Тишина звенела у меня в груди, словно тревожный колокол. Словно предвестник. Жан-Люк дотронулся до моего лица.
— Скажи что-нибудь, пожалуйста.
Нянюшка всегда говорила, что семь — волшебное число. Семь гномов, семь грехов, семь дней недели, семь морей. Может, волшебство и на слова могло действовать? По телу у меня пробежали мурашки. Привстав на цыпочках, я в последний раз поцеловала своего жениха в щеку:
— Я еще докажу, как ты ужасно ошибаешься.
Он отстранился:
— Селия…
Однако я прошла мимо него и вышла в коридор. Сняла с пальца кольцо и положила его в карман. Больше я не могла на него смотреть. Возможно, я уже никогда на него не взгляну.
Не оглядываясь, я направилась в парк Бриндель.
Глава 9. Парк Бриндель
Н адо мной навис дом моего детства. Он стоял в западной части города, в самом богатом районе Цезарина, а за ним раскинулся парк Бриндель. Вечерний ветерок чуть колыхал деревья, скрывая Долер позади. В детстве, когда мы с Пиппой еще не осознавали всей опасности, часто пробирались сквозь эти неземные, сверкающие деревья к берегу реки и опускали ноги в ее серые воды. Я окинула взглядом знакомый ландшафт и сжала кованую железную ограду.
Деревья больше не сияли.
Нахмурившись, я подошла ближе, внимательно глядя на входную дверь.
Возможно, это прозвучит неприятно, но мне не хотелось видеть родителей. Они… не одобряли мою шассерскую службу, и их неодобрение ощущалось не просто как иное мнение, а как оковы на руках, как привязанные к ногам камни, тянущие меня ко дну моря. Всякий раз, когда я думала о родителях — единственных оставшихся в живых членах семьи, — мне становилось тяжело дышать, а в последнее время я и так с трудом оставалась на плаву. Нет. Сегодня я не могла позволить себе утонуть в стыде, боли и гневе. Мне нужно было сосредоточиться на деле.
Если подозрения Жан-Люка верны, то по улицам Цезарина бродил убийца.
Медленно вздохнув, я ощутила, как холодный воздух разлился по телу и остудил бушующие в груди чувства. Я дотронулась до дерева.
Я знала, что оно будет холодным, но не ожидала, что едва не отморожу руку. Цвет коры — некогда серебристый — превратился в угольно-черный. Дерево засохло. Я всмотрелась в крону. Словно почувствовав мой взгляд, услужливо поднялся ветер, и от его порыва ветка рассыпалась в прах. С новым порывом ветра прах опустился на мою руку и чуть заискрился в лучах закатного солнца.
Я нахмурилась сильнее. Много раз матушка подавала прошение королевской семье и просила их вырубить деревья. Однажды король Огюст даже согласился. Но за ночь деревья снова выросли еще выше и крепче — ярче, — и аристократам Западного района пришлось смириться с такими соседями. Деревья парка Бриндель стали неотъемлемой частью здешней округи. Да и всего королевства.
Отчего же они могли… умереть?
Еще одна ветка сломалась, а я подумала о розах на кладбище, о том, как они увядали, едва коснувшись земли. Может быть, это дело рук убийцы? Возможно, и деревья тоже? Запах магии не ощущался, но его могло смыть дождем. Жан-Люк считал, что тут была замешана магия крови, а четверо из пяти убитых были магического происхождения…
Когда еще одна ветка хрустнула, я взвизгнула и обернулась.
— Спокойно. — Лу вскинула руки. Ее лицо было необычайно серьезным. — Это я.
— Луиза. — Я поспешно отряхнула черную труху с платья, делая вид, что не хваталась сейчас за сердце и не пищала, как мышь. — Ты шла за мной?
Лу была одета в белоснежный плащ. Она подошла ко мне и протянула алую шерстяную ткань. Тоже плащ, как я поняла, и по спине побежали мурашки. Своим я накрыла Бабетту на кладбище.
— Коко передала, — сказала Лу, не ответив на мой вопрос. — Она бы тоже пришла, но… отправилась в морг. Она хотела попрощаться. — В ее глазах вспыхнула боль, и она с трудом собралась с духом. — С Бабеттой, — уточнила она спустя мгновение. — Они были очень близки. Очень давно. До того, как Коко встретила Бо.
Она снова замолчала, ожидая моего ответа, и молчание на этот раз казалось еще длиннее и напряженнее. Я так и не приняла плащ.
— Мы подумали, что тебе будет холодно. — Вздохнув, Лу опустила руку, в которой держала плащ.
Шмыгая носом, я едва сдерживала дрожь:
— Вы ошиблись.
— Селия, у тебя уже губы посинели.
— Только не надо делать вид, что тебе не все равно, Луиза.
— Ты серьезно? — Прищурившись, она посмотрела на меня своими бирюзовыми глазами. Потом подошла к дереву, у которого стояла я, и прислонилась к нему. Еще одна ветка сломалась. — Ты вот-вот грохнешься в обморок, а где-то поблизости, возможно, слоняется безумный убийца. Но если ты хочешь обсудить это прямо сейчас, пока мы отмораживаем себе все, что можно, — давай.
Фыркнув, я отвернулась и посмотрела на реку.
— Ты же Госпожа Ведьм. Если на нас кто и нападет, то вряд ли он выживет, даже если это безумный садист.
— Злишься на меня.
Я обняла себя за плечи. Ветер скользнул по моим волосам, словно утешая, и я снова едва сдержала дрожь.
— Не только на тебя, — проворчала я и потянулась за плащом.
Лу тут же протянула мне алую накидку. Набросив ее на плечи, я вдохнула сладкий травянистый аромат Коко:
— Я зла на всех.
— Но на меня сильнее, — догадалась Лу.
— Вовсе нет, — солгала я.
Она скрестила на груди руки:
— Ты никогда не умела врать, Селия.
— Как ты меня нашла?
— Ты пытаешься отвлечь того, кто собаку на этом съел?
Я промолчала. Губы у Лу дрогнули, и показалось, что ее глаза одобрительно блеснули.
— Ну… хорошо. Отвлечемся ненадолго от дел насущных. — Она вынула из кармана кожаных штанов скомканные наброски и кивнула на дом позади. — За тобой я не шла. Я просто подумала, что ты захочешь… начать расследование с убийства мелузины. Возможно, спросить об этом своих родителей. После того, как мы нашли ее тело, Жан поговорил с ними, но они не были настроены на беседу.
— Разумеется, он уже поговорил с ними.
Дрожа от холода, я плотнее укуталась в плащ, но мне это не слишком помогло. Лед, сковавший грудь, теперь уже разлился по рукам и ногам, проник в самое нутро, и мне стало так тяжело, что казалось, я онемела. Жан-Люк поговорил с моими родителями, но не стал говорить со мной. Закрыв глаза, я глубоко вздохнула, но даже аромат, знакомый с детства, пропал и превратился в едва уловимый запах рыбы и моря. Еще одна ветка рассыпалась в прах. И я попыталась не рассыпаться вслед за ней.
— Не стоило мне приходить сюда.
— Здесь был твой дом, — тихо произнесла Лу. — Вполне понятно, что ты хотела найти утешение, когда все… — Она пожала плечами, но у меня этот жест даже не вызвал раздражения, как случалось, когда так делал Жан-Люк. Может быть, потому что в ее взгляде не было жалости, только печаль.
— Разваливается на части?
— Разваливается на части, — кивнула Лу и подошла ко мне. Она коснулась моей руки, и ее прикосновение было теплым. Лу отрешенно посмотрела на Долер. — Деревья парка Бриндель погибли вместе с мелузиной. Я не смогла оживить их.
Эти вести не слишком обрадовали меня.
— Точно так же, как розы.
— Что-то не так, Селия, — еще тише произнесла Лу. — И дело не только в деревьях и розах. Сама земля… будто больна. Моя магия больна.
Я пристально на нее посмотрела, но Лу не замечала моего взгляда и только глядела на реку. Она покачала головой.
— Ты еще что-нибудь нашла на кладбище? — спросила она. — Может, мы что-то упустили.
Я тут же вынула из кармана серебряный крест:
— Только это.
Лу взяла крест и, нахмурившись, осмотрела его.
— Где ты его нашла?
— У Бабетты. Она сжимала его в ладони.
Лу озадаченно опустила руку, но я настойчиво протянула ей крест. Нельзя его больше хранить у себя, это неправильно. Отчего-то мне очень хотелось забрать крест себе, но он был не мой, и хранить его у себя в кармане не было никакого толка.
— Возьми его. Вдруг он поможет найти убийцу.
Лу внимательно посмотрела на меня:
— Ты скрыла его от Жан-Люка?
— Да.
— Почему?
Я растерянно пожала плечами, не в силах ответить правду: