— Давайте же, — процедила сквозь стиснутые зубы, отбросив прочь злые помыслы. — Чего вы ждете?

Михал улыбнулся, но в глазах его по-прежнему стоял лед.

— Терпение — добродетель, лапочка.

Он сидел совсем рядом, но от него не исходило никакого запаха — словно от снега, или мрамора, или яда в вине, — и это выбивало меня из колеи.

— Я вам не лапочка! — бросила я и даже не узнала свой голос. — И не надо делать вид, что вам знакома добродетель, месье. Вы вовсе не джентльмен.

Михал глухо хмыкнул или — я недоверчиво сощурилась — засмеялся? Он смеялся надо мной?

— Просвети меня тогда. Что делает мужчину джентльменом?

— Что за снисходительный тон?

— Я просто задал вопрос.

Когда я вскочила на ноги, в его черных глазах промелькнуло веселье, которое разгорелось еще сильнее, когда я споткнулась и ухватилась за его плечи. Я тут же отдернула руки. Мне было дурно от ярости и унижения. Я не та, кто ему нужен. Меня даже жалко было убивать.

Михал все еще сидел на корточках, и я решила проскочить мимо него, но снова — за одно короткое мгновение — он оказался передо мной и загородил мне путь. Я взглянула на двустворчатые двери.

Попыталась еще раз.

Он снова возник передо мной.

— Я могу предположить, что ты хочешь найти мою кузину и воззвать к ее сочувствию, может, материнскому состраданию, — безразлично произнес Михал, сцепив руки за спиной. — Позволь мне сразу избавить тебя от разочарования. У Одиссы нет сострадания. Даже если бы она вдруг посочувствовала тебе, то все равно бы не помогла. Она подчиняется мне, — мрачно улыбнулся мужчина и кивнул на матросов. — Они все подчиняются мне.

Бешеный стук сердца отдавался у меня в висках. Я пристально смотрела на него.

Одну секунду.

Две.

Когда я бросилась в сторону, Михал возник прямо передо мной, и я резко остановилась, чтобы не налететь на него. Он посмотрел мне прямо в глазах и помрачнел.

— Раз уж тебя так мало волнует собственная жизнь, позволь мне помочь тебе.

Он взмахнул рукой, и все моряки тут же остановились, выпрямились и зашагали к борту корабля. Не медля и не говоря ни слова, они взобрались на ограждение и стали ждать указаний. Ветер поднимался все сильнее. С ужасом я смотрела на моряков. Они были похожи на оловянных солдатиков, и внезапно в их пустых лицах я увидела свое собственное.

Однажды Моргана сделала и меня такой же безвольной. Магией она заставила меня и Бо сражаться друг с другом, причинять друг другу боль, чтобы донести послание до своей дочери. Я вонзила меч в грудь Бо, но не могла противиться этому, и тогда я думала, что с таким злом я больше никогда не столкнусь. Не встречу подобное чудовище.

Когда один из моряков покачнулся и едва не соскользнул, я обернулась к Михалу, чувствуя, как снова преисполняюсь решимости:

— Прекратите! Сейчас же перестаньте!

— Не тебе мне указывать, лапочка. Если ты попробуешь спрыгнуть и поплыть к Цезарину, моряки последуют за тобой и, к сожалению, тоже замерзнут насмерть. — Его взгляд стал совсем чужим и пугающим, каким-то свирепым. Он накрутил на палец прядь моих волос. — Вот только из-за малокровия они замерзнут раньше. Если повезет, то минуты через четыре. Придется тебе смотреть, как они гибнут. — Он помолчал. — Понимаешь?

«Малокровие?»

Я отшатнулась от борта корабля, словно из него выскочили шипы, и попыталась осмыслить услышанное. Но у меня ничего не получилось, и в груди вспыхнула жгучая ярость.

— Прикажите им спуститься! — требовательно сказала я. — Я не стану больше вам отвечать, пока морякам на корабле будет угрожать опасность!

— На корабле всем угрожает опасность, — тихо и зловеще произнес Михал.

Однако моряки как будто бы поняли его намерения; так же быстро и бесшумно, как они взобрались на ограждение, мужчины спрыгнули на палубу и возобновили свой жуткий «танец». Сейчас они снова стали похожи не на оловянных солдатиков, а на марионеток.

— Мы пришли к некоему согласию? — Михал склонил голову.

— Почему они беспрекословно слушаются вас? — спросила я. — Моряки. Как вы управляете ими?

— Почему у тебя нет шрамов?

— Меня заколдовала Госпожа Ведьм, чтобы скрыть шрамы от чужих глаз, — с неожиданным удовольствием солгала я. Украдкой я бросила взгляд на матроса с колом в форме лебедя. — Мы знали, что вы хотите похитить меня…

— Petite menteuse. — Взгляд Михала потемнел.

«Лгунья».

И хотя он был прав, руки у меня невольно сжались в кулаки.

— Я не лгунья!

— Неужели?

Михал шел за мной, словно хищник, идущий по следу добычи. Терпеливый и смертоносный. Он полагал, что я в ловушке, и, вероятно, так и было.

— Когда ты родилась, Козетта Монвуазен?

— Тридцать первого октября.

— Где ты родилась?

— В Ле-Меланколик, в Хрустальном дворце Ле-Презажа.

Упрямые нотки — нет, скорее, гордые — звучали в каждом моем слове. «Вечные звезды в твоих глазах», — всегда говорила мне Пиппа. Как же я рада, что собирала истории, как мелузины собирают сокровища; как же я рада, что всегда внимательно слушала других.

Михал стиснул зубы:

— Как зовут твоих родителей?

— Моей матерью была легендарная ведьма Анжелика. Она погибла в битве за Цезарин, как и моя тетя Ля-Вуазен, которая вырастила меня. Отца своего я не знаю. Мать о нем никогда не рассказывала.

— Какая жалость, — тихо отозвался Михал, но в его голосе не было и капли сочувствия. — Как ты познакомилась с Луизой ле Блан?

Я вскинула голову:

— Она швырнула в меня комком грязи.

— А с Бабеттой Труссе?

— Мы выросли вместе в Ля-Форе-де-Ю.

— Кто она тебе?

— Она была моей близкой подругой.

— Ты в кого-то влюблена?

— Да, в его величество короля Бельтерры Борегара Лиона.

— А как он сделал тебе предложение?

— Это было неожиданно. Он сделал предложение сразу после моего поступления на службу в Башне шассеров…

В черных глазах Михала вспыхнуло торжество, и он холодно улыбнулся. Слишком поздно я поняла свою ошибку. Я оступилась и едва не упала на колени зачарованному моряку. Его деревянный кол скользнул по моему бедру. Он все еще двигал рукой, словно продолжал строгать по дереву. Стиснув зубы, я выхватила у него кол и спрятала его в складках плаща. Если Михал и заметил это, он ничего не сказал.

Он показал мне знакомое золотое колечко. Бриллиант сверкал в лунном свете.

— Не знал, что Козетта Монвуазен обручена, — сказал он ледяным голосом. — Как любопытно.

Я положила руку в карман, и, когда поняла, что он был пуст, к горлу подступила желчь. Мое кольцо и крест Бабетты пропали — их украл этот человек, который и не был человеком вовсе, а являлся самым настоящим чудовищем. В его черных глазах было что-то потустороннее, да и стоял он слишком неподвижно. Я тоже замерла, едва смея дышать.

— Не знал я и того, что она служит в шассерах, — мягко добавил он. — Насколько мне известно, среди охотников лишь одна женщина, и это не Алая Принцесса.

Повисла тишина. Михал снова вдохнул мой аромат, наклонил голову.

И я отбросила всю осторожность.

Я вынула кол и начала размахивать им, словно ребенок, играющий с деревянным мечом. Лебедь, зажатый меж моих пальцев, словно смеется надо мной.

«Ты же не думаешь его одолеть, — будто говорила мне птица, или, может, это был мой собственный голос. — Ты же не думаешь, что сможешь сбежать от него».

— Не подходите! — Затаив дыхание, я подняла кол еще выше. Голова у меня начала раскалываться.

«У меня все получится. Я разобралась с Морганой ле Блан».

— Я… я для вас ничто. Если не собираетесь убивать, тогда… отпустите меня. Я для вас ничто. Отпустите меня.

Скривившись от отвращения, Михал приближался. Он больше не утруждал себя двигаться молниеносно. Нет. Он подошел ко мне медленно, обхватил мою руку холодными пальцами и с легкостью вырвал у меня кол. Молча он швырнул деревяшку в море. Сердце у меня сжалось.

В следующий миг я вся словно сжалась внутри.

— Больше не пытайся сбежать, — предостерег Михал тихим, угрожающим голосом. — Или я догоню тебя. — Он приблизился. — А тебе это точно не понравится, лапочка.

— Вы не причините мне зла, — твердо заявила я.

— Какая уверенность.

Его тон намекал, что он выполнит свое обещание.

Михал выпрямился и щелкнул пальцами, а моряк позади меня резко поднялся. Он перестал дергать руками. Какую бы магию ни применил Михал, мужчина снова оказался под его полным влиянием. Он смотрел невидящим взором.

— Отведи ее в каюту, — велел ему Михал. — Если она снова попытается убежать, прыгни в море за своим колом. Понятно?

Моряк кивнул и пошел вперед. Я не пошевелилась. Мужчина развернулся и схватил меня за локоть, грубо подтолкнул меня вперед. Упираясь ногами в пол и вцепившись ему в руку, я шипела и ворчала, вырывалась, пинала и даже кусала его, но он все так же неустанно тащил меня к дверям. Во рту я ощущала едкий привкус его крови.

— Мои друзья придут за мной, — прорычала я и оглянулась.

Михал тут же оказался позади меня, и я скривилась:

— Однажды они уже пришли мне на помощь. И снова придут.

Он взял плащ, легко сдернул его с моих плеч и всмотрелся в него…