Вселенная между нами Шеннон Данлоп читать онлайн бесплатно

Шеннон Данлоп

Вселенная между нами

Посвящается физикам и лирикам, а также всем тем, кто пытается постичь Вселенную во всей ее прекрасной многогранности

Увертюра

Загадку, лежащую в основе квантовой реальности, можно выразить одной фразой: то, что мы видим, глядя на мир, фундаментально противоположно тому, чем он является на самом деле.

ШОН КЭРРОЛЛ, квантовый физик

1

В ДАННОЙ ТОЧКЕ ВРЕМЕНИ И ПРОСТРАНСТВА этого мира Анна готовит себе макароны с сырным соусом. Однако о макаронах, которые разварились до совсем уж неаппетитного состояния, она и не думает. Так же как не думает и о том, над чем обещала себе поразмыслить во время этого короткого перерыва, — о своем соло для прослушивания. Но даже будь это единственным, что занимало бы ее мысли в оставшиеся до выступления дни, она все равно не смогла бы исполнить его идеально.

Вместо этого она представляет, как опускает левую руку в подсоленную воду, весело булькающую в кастрюле. Такие идеи посещают ее регулярно, хотя в реальности она, конечно, никогда бы не сделала ничего подобного. Это все равно что стоять на краю высокой скалы, испытывая необъяснимое желание прыгнуть. Не раз она воображала, как разбивает кулаком оконное стекло. Или как в ее запястье вгрызается любящая полаять соседская овчарка по кличке Уэнделл. Или как она опускается на колени и кладет ладони на подъездную дорожку, ведущую к дому, как раз в тот момент, когда машина родителей сдает назад, и колеса медленно наезжают на ее руки, вдавливая их в бетон. От постоянных занятий кисть безостановочно пульсирует, и она воспринимает эти странные видения как ментальный способ преодолеть боль, в некотором роде взять над ней верх.

Резкий телефонный звонок нарушает тишину, эхом разносясь по дому. Анна даже не двигается с места, чтобы взять трубку. Кто вообще звонит в такое время, в середине дня? Разве что торговые представители да какие-нибудь агентства, проводящие социологические опросы. Или Элиза. Боже, должно быть, это и вправду Элиза. Анна закрывает глаза, дожидаясь, когда телефон перестанет звонить. После нескольких секунд тишины звонок раздается снова. Это точно Элиза.

Элиза стала ее лучшей подругой с тех пор, как в возрасте пяти лет они начали вместе ходить на плавание. Анна и по сей день так представляет ее другим: «Моя лучшая подруга Элиза». Однако в последнее время ей кажется, что это звание слегка устарело, как заношенный и севший после многих стирок свитер. По правде сказать, сейчас ей трудно испытывать к Элизе что-либо, кроме раздражения. Ее стало слишком много, и слишком много всего было в ней.

Анне не нужно все, ее интересует только одно — а именно стать величайшей скрипачкой из всех, которых когда-либо знал мир. Когда-то мама Анны хотела, чтобы дочь пошла по ее стопам, однако ошибочность этого плана стала совершенно очевидной после того, как четырехлетняя Анна безутешно проревела все три первых танцевальных выступления. Зато когда на школьном уроке музыки она впервые взяла в руки скрипку, то почувствовала, как большая гиря у нее внутри превратилась в воздушный шарик: вот что сделает ее особенной. Правда, с течением времени Анна поняла, что не знает, как дотянуться до своей амбициозной мечты, как ухватить ее ноющей от боли рукой.

Телефон умолкает, и Анна вдруг спохватывается, что забыла включить таймер, и ругается себе под нос. Давно пора слить с макарон воду и перемешать их со сливочным маслом, молоком и сырным порошком, добавив замороженные соцветия брокколи. А потом возвращаться к репетиции.

Обычно ее мрачные, жестокие фантазии быстро улетучиваются, однако сегодня они упорно терзают ее мозг, пока она, стоя за высокой кухонной столешницей, жует переваренные макароны и недотаявшую брокколи. Ее запястье — гильза с динамитом, готовая взорваться в любой момент, усеяв все вокруг миллионами картечных осколков. Она ест правой рукой, спрятав левую под мышку, как сломанное крыло. Какой была бы ее жизнь без всего этого? Осталась бы она собой, если бы не играла на скрипке? Анна знает: технически да. И все же трудно представить себе мир, в котором у нее не было бы музыки — главного якоря в ее жизни.

* * *

— Пожалуйста, давайте сосредоточимся, — просит Лиам.

Они проторчали в гараже родителей Гэвина почти два часа, но за это время успели поразительно мало, всего-то несколько раз прогнать новую песню. Хотя Гэвин, их барабанщик, и правда старается держать ритм, гитарное соло Криса выходит до того тяжелым и тягучим, будто он волочит по полу чей-то труп, а басовая партия Эрика звучит так отрывисто и неровно, будто он то и дело спотыкается об этот труп и, потеряв равновесие, пытается устоять на ногах. За правым глазом Лиама, пульсируя, нарастает головная боль. Он нутром чует, что песня «Dark Dark Matter» [«Очень темная материя» (англ.). // Сокращения имен древних авторов и названий их трудов основаны на спецификациях нового издания энциклопедии Паули (Der Neue Pauly). ] хороша или могла бы такой стать, просто Эрик с Крисом не могут вдохнуть в нее жизнь. Сколько бы электрического разряда он ни вкладывал в свой вокал, результат один — асистолия, отсутствие сердечного ритма.

— До концерта меньше двух недель, — напоминает он.

— Меньше двух? — c притворным удивлением переспрашивает Эрик. — Правда? Что же ты предыдущие восемь тысяч раз не говорил нам об этом?

Отчаявшись из-за отсутствия продуктивности, Лиам авторитарно запретил курить и пить во время сегодняшней репетиции, но это единоличное решение возымело обратный эффект: Эрик стал раздражителен, а Крис то и дело ворчал себе под нос о фронтменах, которые считают себя пупами земли.

Крис посмеивается над комментарием Эрика, и Лиаму очень хочется двинуть ему по роже. Крис ему вообще не особо нравится, но в этом городишке трудно найти приличного соло-гитариста. Хотелось бы ему, чтобы кто-нибудь вроде его двоюродной сестры Элизы научился играть. Может, у нее и нет музыкального таланта, но на сцене она смотрелась бы в миллион раз лучше Криса.

— Если бы вы, ребята, хоть раз сыграли как настоящие музыканты, я бы, может, и заткнулся, — ворчит Лиам.

Гэвин, приподняв бровь, смотрит на Лиама, затем спокойно кладет барабанные палочки на ближайшую горку банок с краской и складывает руки на груди в ожидании неизбежной ссоры. Этот парень — нечто среднее между невинным ребенком и буддистским монахом, и такое сочетание наверняка бы дико бесило, если бы не было таким искренним.

— По-твоему, существует реальность, в которой твое козлиное поведение сделало бы из нас классную группу, да, Лиам? — замечает Крис, и в его голосе проскальзывают нотки обиды и праведного гнева, от которых у Лиама обычно сносит башню.

Опять они за старое. Разбуди его среди ночи, Лиам на автомате отстоит свою сторону в этом повторяющемся из раза в раз споре. Глаз продолжает пульсировать, и замечание Криса «по-твоему, существует реальность» эхом отдается в голове, вызывая в глубине души какое-то смутное волнение. Вообще-то он нередко думает о теории Мультивселенной, про которую рассказывала мисс Кили на уроках физики в прошлом году, о заумных и не укладывающихся в голове законах квантовой механики, гипотетически приводящих к тому, что Вселенная постоянно разветвляется на собственные копии, снова и снова, до бесконечности. Возможно, существует параллельная реальность, в которой Крис не такой придурок, и другая, в которой Эрик хоть что-то собой представляет.

Возможно, есть параллельная реальность, в которой он, Лиам, уже стал признанным всем миром музыкальным гением. И, возможно, есть параллельная реальность, в которой Джулиан все еще жив, в которой оказалось, что клетки костного мозга Лиама подходят для трансплантации. Но эта не та реальность, в которой он находится.

* * *

Кондиционер в стареньком хетчбэке давно никуда не годится, так что Элиза до упора опустила боковое стекло, и встречные потоки воздуха овевают высунутый в окно левый локоть.

Стоит один из тех последних душных августовских деньков, когда высокая влажность и неизбежность приближающегося учебного года донимают в равной мере. Водительский стаж у нее невелик — права Элиза получила только в начале лета. Однако она хорошо знает этот участок дороги на полпути к торговому центру, в котором работает на каникулах. Каждый день через фудкорт проносится толпа разношерстных посетителей: замотанных покупателей, занимающихся спортом бабулек и праздношатающихся подростков. Для них Элиза выкладывает на круглые булочки ломтики мяса и сыра, кусочки маринованных огурчиков и салата айсберг. Сейчас она опаздывает, но совсем немного. Она могла бы ехать быстрее, но дорогу загораживает светло-голубой пикап, медлительный и неповоротливый, местами начинающий ржаветь, с наклейкой сзади: «Мой ребенок надрал задницу твоему отличнику» [У американских родителей есть традиция клеить на свои машины стикеры, оповещающие, что их ребенок имеет особые успехи в учебе. В противовес этому появились наклейки для родителей, которые гордятся тем, что их ребенок — хулиган.].

Она выруливает на левую полосу. Может быть, потому, что уже представляет себе недовольное выражение на лице Кента, когда придет на несколько минут позже того времени, когда должна его сменить. Кент жутко занудный, на уме у него одни баскетбольные тренировки и его глупая подружка Андреа — и все-таки ей не хотелось бы сейчас выслушивать его нытье и претензии. А может быть, потому, что относится к тому типу людей, которые всегда предпочитают действие бездействию и в любой ситуации стремятся что-то предпринять. Или, быть может, потому, что где-то глубоко внутри, в самом дальнем закоулке ее души ждет своего часа темное желание встать на краю высокой скалы и прыгнуть вниз. Впрочем, причина не так уж и важна. Вселенную заставляют ветвиться частицы столь малые, что их даже трудно себе представить. А вовсе не человеческий выбор.