— Ох, до чего же ты терпеливый человек, Финн! — сказала она. — Хотелось бы мне походить на тебя.

Финн покачал головой:

— Не нужно. Достаточно и того, что терпелив один из нас.

Энна не стала спорить. Похоже, с точки зрения Финна, все обстояло как надо.

Они работали вместе, пока в доме не стало чисто и хлеб не испекся, а потом уселись во дворе и стали ждать наступления ночи. Тени деревьев постепенно сливались, пока не превратились в единую непроглядную тьму, которую нарушали лишь бледные пятна лунного света. Треск еловой шишки под чьей-то ногой заставил Энну вздрогнуть и выпрямиться. Из лесной черноты появился Лейфер.

— Ах, это ты, — выдохнула Энна, снова откидываясь на спинку стула.

Лейфер подошел к сестре сзади и прижался лбом к ее макушке.

— Извини, — сказал он.

— Впервые за много дней слышу от тебя что-то стоящее. — Энна понадеялась, что брат наконец-то пришел в себя, и ласково дернула его за волосы. — Поздоровайся с Финном.

— Привет, Финн. Я тебя почти не вижу. Такая темень!

Лейфер отошел к яме, в которой разводили огонь во дворе, и повернулся спиной к сестре. Энна увидела оранжевую вспышку, и в яме тут же вспыхнул огонь. Лейфер с улыбкой обернулся к сестре, освещенный оранжевым пламенем.

— Как это ты… Очень уж быстро разгорелось, — сказала Энна. — Что ты туда бросил, кроме дров?

Лейфер оставил ее вопрос без внимания.

— Финн, я рад, что ты здесь. Я как раз думал, что мне нужно поговорить с кем-нибудь вроде меня самого, лесным жителем до мозга костей, с тем, кто никогда не убегал в город.

— Я много раз бывал в городе, — возразил Финн.

Лейфер отмахнулся от его слов:

— Ну да, в базарные дни или чтобы навестить твою старую подружку-принцессу. — Он произнес последнее слово с легкой насмешкой, и Энна сразу насторожилась. — Но ясно же, где твое настоящее место.

Финн посмотрел на Энну, словно не зная, что ответить, но Лейфер не дал ему собраться с мыслями:

— Да послушай ты… не перебивай, Энна!.. потому что я много думал. Мы неплохо справлялись со всем тут, в Лесу, верно? А теперь Байерн берет нас в кольцо, и нам говорят, что это благо. Я им не верю, Финн, они навязывают нам мощеные дороги и оседланных лошадей, а сами порабощают лесных девушек и парней.

— Порабощают? — повторил Финн. — Я не думаю…

— Есть и другие, которые смотрят на это так же, как мы, Финн, и которые готовы включиться в борьбу, если мы решим восстать.

У Энны отвисла челюсть от изумления. Она ждала, что Лейфер вот-вот рассмеется и признается, что пошутил. Но в его голосе звучала жесткость, какой Энна никогда не замечала прежде, и он сжимал и разжимал кулаки, как будто собирался ринуться в бой.

— Лейфер… — начала было девушка.

— Тихо, Энна! — перебил ее брат. — Знаешь, Финн, я в последнее время постоянно думаю о Байерне, о том, как это государство присматривается к нашим землям и деревьям, как использует наших людей… и все это началось с иностранной принцессы, которая влезла не в свое дело.

Энна сухо рассмеялась:

— О, ты не посмеешь оскорблять Изи в моем присутствии.

Лейфер повернулся спиной к огню — теперь Энна различала в темноте только слабый блеск одного его глаза — и заговорил невыразительным тоном:

— Я знаю, она твоя подруга, и, наверное, я должен ее бояться, ведь ходят слухи о том, что она умеет призывать птиц и ветер. Но я уверен, в ней есть что-то дурное, и, когда я начну действовать, она сгорит первой.

— Лейфер! — Энна встала. — Да как у тебя язык повернулся?

— Я разговариваю с Финном, Энна. Я знал, что ты не поймешь.

— Думаешь, я стану молчать, когда ты угрожаешь принцессе? — закричала Энна. — Ты же знаешь, что не стану!

— Тихо, я сказал!

Лейфер снова подошел к огню и бросил в яму несколько еловых шишек. Они зашипели и подпрыгнули.

— Поверить не могу, что мне приходится терпеть от тебя такое! Бедняга Финн сидит и покорно выслушивает эти безумные речи, но когда ты начинаешь нападать на Изи… Ты, должно быть, совсем ума лишился, если думаешь, что никто из нас не врежет тебе как следует, прежде чем ты откроешь рот.

— Я сказал, заткнись!

Лейфер повернулся, и Энна увидела его в неверном оранжевом свете. У него дрожали руки, а лицо было совершенно чужим — Энна поверить не могла, что это ее брат.

— Лейфер… — в ужасе пробормотала она, не понимая, чего вдруг так испугалась.

Лейфер скривился, как будто сражаясь с болью, и вскрикнул. Энна внезапно почувствовала сильный жар и обжигающую боль. Она посмотрела вниз — и увидела, что ее юбка горит!

Энна закричала и рухнула на землю, пытаясь отбросить горящий подол юбки подальше. Финн сорвал с себя куртку и стал сбивать ею пламя. Наконец ему это удалось, и девушка замерла, тяжело дыша.

— Ты как, в порядке? — спросил Финн. Он опустился рядом с Энной на колени и озабоченно протянул руки над ее ногами, не решаясь их коснуться. — Энна, с тобой все хорошо?

Энна ошеломленно кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Она посмотрела на Лейфера, который застыл возле огненной ямы, зажав рот руками. Финн поднялся и встал между Энной и ее братом.

— Лейфер! — произнес он с вызовом.

Огонь у ног Лейфера затих, лениво полизывая дрова. Слабый желтый свет падал снизу на лицо юноши, подчеркивая морщины на лбу и под глазами, — в это мгновение Лейфер выглядел глубоким стариком. Он посмотрел на Энну и как будто снова стал самим собой, ее братом, тем мальчиком, который совал жуков ей в постель, тем юношей, который принес ей корзину грибов с такой гордостью, словно нашел чистое золото. Осознав, что натворил, он пришел в ужас.

— Энна, прости. Я… я не хотел…

Он повернулся и убежал в Лес.

— Лейфер! — крикнула девушка.

Брат не оглянулся. Энна медленно выдохнула, чувствуя, как у нее в груди все дрожит.

— Что со мной случилось?

— Я не видел, все произошло слишком быстро, — ответил Финн. — Тебе не кажется, что он управляет огнем? Ну, понимаешь, как Изи командует ветром. Но почему он на тебя напал?

— Не знаю.

Финн помог Энне войти в дом и осмотрел ее покрасневшие лодыжки, что-то бормоча себе под нос, словно хотел унять ее тревогу. Он отказался от мысли сходить за соседкой Додой, не желая оставлять Энну даже на короткое время, поэтому сам смазал ей ноги смальцем и забинтовал чистыми тряпками. Присущее Финну спокойствие помогло девушке перенести и странный вечер, и жгучую боль.

— Я лучше побуду с тобой еще немного, а то вдруг он попытается снова… если, конечно, это сделал он.

Энна уставилась на огонь в очаге:

— Похоже, сказки на ночь, которые я так любила, подготовили меня ко всему. Изи как-то сказала, что если слушать и рассказывать невероятные истории, то будет легче поверить, когда столкнешься с чем-то необычным.

Ей было не так уж трудно поверить в то, что сделал Лейфер, но ее пугало другое: неизвестно, что он сделает дальше.

Они с Финном сидели молча, наблюдая за тем, как угли в очаге рассыпаются в золу. От одного лишь вида огня лодыжки у Энны болели сильнее. Что ни говори, ожоги — самые болезненные из всех ран. Ее мать обычно называла боль от порезов и переломов «чувством исцеления», но боль от ожогов вызывала у Энны ощущение, будто огонь все еще ползет по коже, пожирая ее тело, словно топливо.

В очаге рассыпался почерневший кусок древесины, и желтое пламя, прежде чем скрыться в углях, на мгновение взвилось вверх. Энна прикрыла глаза, слушая, как поскрипывает под Финном кресло-качалка, как пульсирует кровь в ее ранах, и поняла, что не может ждать, когда Лейфер вновь начнет действовать. Энна нуждалась в помощи, а попросить о ней она могла только одного человека.

Глава вторая

Наутро Энна отослала Финна, хотя тот отчаянно протестовал.

— Ничего со мной не случится, Финн, — сказала она. — Думаю, некоторое время Лейфер вообще здесь не покажется. А завтра утром я поеду с Додой на рынок, и мы заберем тебя по дороге.

У Энны в прохладном погребе скопилось достаточно яиц, которые можно было гораздо выгоднее продать в городе, чем на лесном рынке. Впрочем, после того как Энна несколько месяцев не появлялась в Столице, у нее были и более весомые причины поехать в город, нежели возможность заработать несколько лишних монет. К тому же если кто-то и мог растолковать ей всю эту историю с Лейфером, так только Изи.

На следующий день Энна собралась к Доде. Она тщательно проверила свой мешок, чтобы удостовериться, при ней ли кремень и трут, а подняв голову, обнаружила, что перед ней стоит Лейфер. Энна едва не отшатнулась. По одежде брата было видно, что он ночевал на земле в Лесу, даже на его щеках виднелись отпечатки еловых игл.

— Что, два дня провел в одиночестве? — спросила Энна.

— Да.

Широко раскрытые глаза Лейфера смотрели в никуда, как у человека, который слишком долго спал, а проснувшись, продолжает грезить.

— Папа обычно говорил: «Голова у Лейфера словно кремень, — сказала Энна. — Чтобы высечь искру разума, надо хорошенько по ней стукнуть».

Лейфер потупился. Энна думала, что это воспоминание заставит брата улыбнуться, и порадовалась тому, что этого не произошло. Лейфер еще не заслужил права смеяться.

— Надеюсь, ты присмотришь за хозяйством, пока меня не будет, — проворчала она, — и мне бы не хотелось по возвращении найти всех моих кур зажаренными.

Лейфер мрачно кивнул.

Энну немного рассердило, что он не возражает, и она повысила голос:

— И может быть, ты дашь мне несколько монет из своего запаса, чтобы я могла купить новую юбку?

Лейфер закрыл лицо руками и заплакал. Энна уперла руки в бока и почувствовала себя куда более удовлетворенной.

— Мне так жаль, Энна! Клянусь, я больше никогда тебя не обожгу! — сказал Лейфер.

Энна протяжно присвистнула:

— Хорошенькая клятва из уст брата: «Я больше никогда тебя не обожгу!» Довольно грустно звучит, Лейфер.

Лейфер горестно засмеялся.

— Ну и где ты был? — спросила Энна. — И что такое ты творишь с огнем… неужели трудно избавиться от этого?

— Я не могу. — Голос Лейфера звучал хрипло, то ли от слез, то ли от жажды. — Ты не понимаешь, если задаешь такие вопросы. Я должен это использовать.

— Почему?

— Я не могу…

— Ты только скажи почему, Лейфер.

— Послушай, — тихо произнес брат, — это не то, что ты воображаешь. Это… это как потребность, и… и это совсем не плохо, Энна. Я не знаю, что случилось тогда вечером. Я потерял самообладание. Ты пыталась меня остановить, как будто была моим врагом, и мне пришлось… Мне очень жаль. Но я верю, что научусь с ним справляться.

— Тогда научи и меня, чтобы я могла тебе помочь, — предложила Энна, внезапно ощутив себя храброй и дерзкой, хотя и слегка испуганной, словно ради простого интереса шла по краю обрыва.

Но одновременно она чувствовала и уверенность, уверенность в том, что она бы справилась с огнем лучше, чем Лейфер. Несмотря на то что он был старше, именно Энна учила его стрелять из рогатки и именно Энна первой взбиралась на какое-нибудь высокое дерево. Энна учила брата укладывать растопку в очаге и правильно направлять искры от кремня в еловые стружки.

— Научи меня, и вместе мы во всем разберемся, — повторила она.

Губы Лейфера дрогнули в попытке улыбнуться.

— Это было бы здорово… но я не могу. Не думаю, что я должен это делать. — Он отошел от сестры. — Я хочу сам во всем разобраться. Это мой шанс изменить все к лучшему.

— Что — «все»? И с каких это пор тебя стало интересовать что-то, кроме времен года и количества соли в овсянке?

— С тех пор, как… с тех пор, как я узнал об огне.

Энна забросила на плечо мешок:

— Тогда я лучше пойду. Но пока меня не будет, ты тут не слишком увлекайся, хорошо?

Выйдя из дома, Энна покачала головой в ответ на собственные мысли. Это было почти забавно: обращаться с подобной просьбой к парню, который чуть не сжег собственную сестру.

Энна почувствовала настоящее облегчение, когда уселась в маленький фургон Доды и ослик потащил их вперед по неровной дороге. По сторонам от них мелькали деревья, и Энна представила, что это деревья, а не фургон подпрыгивают и уносятся прочь, словно расшалившиеся дети.

Фургон был набит резными деревянными мисками, сделанными Додой, и товаром еще двух лесных девушек, с которыми Энна была знакома лишь шапочно. Энна старалась беречь ноги, но от толчков ее корзина то и дело ударялась о больные лодыжки, и Энна морщилась.

— Что у тебя с ногами? — спросила ее одна из девушек.

— Да ничего особенного, — ответила Энна.

Она не желала, чтобы Лейфер стал объектом сплетен.

Через час пути Дода подобрала Финна с его мешком свитеров домашней вязки. Финн помалкивал, но время от времени бросал тревожные взгляды то на ноги Энны, то на ее лицо. Ей хотелось поговорить с ним о Лейфере, но только вдали от чужих ушей. Финн, похоже, это понимал, и они ехали в молчании.

На ночь они разбили небольшой лагерь, а к полудню следующего дня фургон Доды влился в поток сотен других фургонов, кативших по большой дороге к городу. Местность здесь была открытой, ее пересекали лишь небольшие полоски деревьев, и вокруг были разбросаны фермы — их поля словно перекатывались волнами там, где земля то опускалась, то поднималась. Сам город стоял на самом высоком из холмов, и его охватывала древняя каменная стена высотой в пять человеческих ростов. Город был выстроен так, что все его линии заставляли взгляд устремляться вверх, туда, где красовались трех— и четырехэтажные здания и возвышались десятки башен, а над красными черепичными крышами торчали железные копья. И в самой высокой точке города, над сбегающими вниз улицами, сиял дворец, чьи светлые каменные стены были омыты оранжевыми лучами заходящего солнца.

Стражи у городских ворот стало втрое больше с тех пор, как Энна в последний раз проходила сквозь них, и поток фургонов продвигался вперед мучительно медленно. Когда наконец фургон Доды миновал ворота, опустился вечер. Они устроились на ночевку на каменной мостовой рыночной площади, бок о бок с множеством других лесных жителей и торговцев из разных городов, приехавших ради своей ежемесячной прибыли.

Ощутив под собой твердую землю, Энна с облегчением вздохнула. Вскоре Финн приготовил нехитрый ужин. Сайди, одна из девушек из их фургона, без умолку болтала о предстоящей свадьбе:

— Отец выделил моему Эмбо участок, и мы скопили достаточно денег, чтобы весной купить козу. Эмбо рубит деревья и складывает бревна, и через год мы сможем построить собственный дом…

Финн украдкой бросил взгляд на Энну, а она в ответ округлила глаза и улыбнулась. «Эмбо складывает бревна, — насмешливо подумала она. — Похоже, этот Эмбо скучнее самой зимы!»

Сайди продолжала хвалить Эмбо, когда вернулась Дода, отводившая в стойло ослика; она села рядом с Энной и слегка подтолкнула ее плечом.

— Полегче, Энна, — сказала она, — у тебя на лице написано, как ты завидуешь Сайди.

— Ха! — ответила Энна.

— Так как насчет свадьбы, девушка? Ты собираешься найти своего собственного надежного Эмбо?

— Меня ты никогда не увидишь рядом с кем-то вроде Эмбо, — усмехнулась Энна. — А как ужасно звучали бы вместе наши имена!

— Извините, — сказал Финн, проходя мимо Доды, и направился в сторону рыночной площади.

Любопытно, каких это друзей он рассчитывал встретить там в столь поздний час?

Дода ткнула большим пальцем в ту сторону, куда ушел Финн:

— Что скажешь о…

— О Финне? — Энна улыбнулась и опустила взгляд. — Когда мы были младше, друзья дразнили нас, говорили, что мы умрем в один день, но это полная ерунда.

— Вот как? — Дода вскинула брови. — Любопытно. Сдается мне, парень вроде как влюблен в тебя.

Энна покачала головой:

— Мы столько лет дружим, но он и словом об этом не обмолвился. Он хороший парень. Лучший из всех, кого я когда-либо знала. Как человек может быть таким милым, Дода? Может, мама поила его чистым медом?

Дода толкнула Энну носком башмака и рассмеялась:

— Милый? Похоже, тебе это нравится.

Энна выпрямилась и утомленно вздохнула:

— Это всего лишь Финн. Мы давние друзья, и я слишком хорошо его знаю, понимаешь? Но он до сих пор мальчишка, Дода. Если я и встречу когда-нибудь мужчину, то это будет именно мужчина, настоящий мужчина, который сумеет совладать со мной.

Дода пожала плечами и стала разворачивать свою постель. Энна тоже осторожно улеглась, укутав одеялом лодыжки, и повернулась на бок. Неподалеку, прислонившись к стене, сидел Финн.

— Ох, — сказала Энна. — Я и не знала, что ты вернулся.

Финн не ответил. В слабом свете полумесяца Энна не могла разобрать, куда он смотрит.

— Финн, ты…

Она хотела спросить, слышал ли он их разговор с Додой, но потом решила, что не хочет этого знать. Да и что она такого сказала? Энна не помнила в точности, разве только, что они с Финном не пара, так он наверняка и сам это давно знает. «Ничего плохого я не сделала», — подумала Энна; во всяком случае, она надеялась, что это именно так. Девушка пожелала Финну спокойной ночи и постаралась заснуть.

Она проснулась в лилово-синий предрассветный час, под скрип фургонов и скрежет бочонков, волочимых по земле. Финн забросил на плечо свой мешок с вязаными вещами и отправился их продавать. На прощание он кивнул Энне, и на губах юноши промелькнула нерешительная улыбка. Энна не знала, задела ли она его чувства накануне вечером, но понимала, что, даже если это так, Финн и слова ей не скажет.

Энна устроилась со своей корзиной яиц рядом с деревянными мисками Доды и, как только вокруг начали бродить покупатели, стала сбавлять цену. Конечно, было бы неплохо заработать несколько лишних монет, но взгляд Энны уже устремлялся к бегущим вверх по склону улицам, туда, где трепетали на ветру оранжевые флаги на дворцовых башнях.

Потом Энна заметила на другой стороне площади небольшую группу дворцовых стражей и приподнялась на цыпочки, выискивая знакомые лица. Однако стражи исчезли в толпе. Какая-то женщина купила дюжину яиц, и, перекладывая их в ее корзинку, Энна вдруг заморгала, увидев нечто странное. В ее собственной корзине среди кремовых и бледно-желтых яиц лежало одно оранжевое, яркое, как ядовитая ягода.

Энна быстро огляделась вокруг и увидела быстро удаляющуюся фигуру, явно знакомую ей. Это был парнишка лет пятнадцати, худощавый, в целом непримечательный, если не считать лохматых волос, стоящих торчком. Рейзо. Он тоже был скотником в городе, и Энна помнила, как они с Изи и другими девушками не раз гадали, почему у него так торчат волосы: то ли от природы, то ли он нарочно их так укладывает, чтобы добавить себе роста.

Энна прикрыла рот ладонью, пряча улыбку. Когда она ухаживала в городе за королевскими курами, Рейзо целую неделю подкладывал под одну из несушек ярко раскрашенные яйца и уверял Энну, что эта курица больна чем-то ужасным. Похоже, он снова решил бросить Энне шутливый вызов.

Энна подняла вверх диковинное яйцо, расправила плечи и закричала:

— Оранжевое яйцо! У меня есть оранжевое яйцо, это знак, предзнаменование!

Сутулая женщина посмотрела на нее с подозрением:

— О чем это ты болтаешь, девушка?

— Разве ты не слышала, что оранжевое яйцо предвещает тому, кто его нашел, богатство и долгую жизнь? — Энна чуть повернулась в сторону разинувшей рот Доды и подмигнула. — Это драгоценность! И я продаю все яйца за полцены, чтобы отпраздновать свою удачу!