— Вы хотите сказать, что мы лжецы? — раздался чей-то резкий голос.

Все взгляды обратились на старейшину Бронте, самого древнего из членов Совета, о чём свидетельствовали заострённые уши вкупе с проницательными глазами эльфа, способного одним взглядом устроить крупные неприятности кому угодно.

Алвар попятился.

— Ни в коем случае. Я просто… подчёркиваю своё затруднительное положение. Мне постоянно твердят о моих преступлениях, с которыми я не ощущаю никакой связи, как и с кем-то из присутствующих, хотя мне сообщили, что здесь мои родственники.

Он обернулся, оглядывая грозную, недружелюбно настроенную толпу, пока не заметил Алдена с Деллой.

— Мне жаль, что я вас не помню, что вообще ничего не помню. И потому могу лишь заметить… все эти ужасные злодеяния, в которых меня обвиняют, совершил совсем другой человек. Возможно, им когда-то был я. В таком случае мне искренне жаль, но я уверяю, что стал совершенно другим.

— Ну конечно, — буркнул Фитц себе под нос, впрочем достаточно громко, чтобы эти слова разнеслись по всему залу.

— Я понимаю ваш скептицизм, — заметил старейшина Эмери. — У нас тоже есть сомнения.

— Позвольте мне это доказать, — взмолился Алвар. — Я понимаю, насколько ничтожны мои шансы обрести свободу. Но если вы всё же решите её даровать…

— Судьбы всех жителей Затерянных городов окажутся под угрозой, — закончил за него старейшина Эмери. — Неважно, помните ли вы своё прошлое или нет, ваша связь с Незримыми представляет серьёзную угрозу, которой нельзя пренебрегать.

Алвар сник.

— Однако, — добавил Эмери, и весь зал, казалось, затаил дыхание, — ваше текущее положение узника порождает немало проблем.

Рука Фитца дрогнула, и Софи стиснула её покрепче, переплетая свои пальцы с его. Старейшина Эмери прикрыл глаза и потёр виски.

Ро наклонилась и прошептала Кифу:

— Усаживайся поудобней, спорщик, дебаты будут долгие. И готовься дефилировать по школе в наших детских доспехах.

Киф пожал плечами.

Но Эмери встал, прошёлся туда-сюда по помосту и наконец обратился к Алвару:

— Должен признать, то, что я сейчас скажу, всем нам не очень-то по душе, но мы же не можем выносить приговор при таком количестве спорных моментов.

— Что? — выпалил Фитц, вскакивая на ноги.

— Мы понимаем, как тяжело вы переживаете происходящее, — посочувствовал ему Эмери. — Только поэтому я не пресекаю ваши выходки. Но вы, несомненно, согласитесь, что любое наказание в первую очередь служит предотвращению дальнейших преступлений. А до тех пор, пока мы не установим истинное состояние вашего брата, адекватную меру наказания определить не удастся. Необходимо изучить его отношения с окружающими, поведение в повседневной обстановке, а при содержании в одиночной камере это невозможно. Но поскольку мы не можем доверять ему полностью, то поместим его в среду, где он будет под постоянным присмотром и изолирован от остального мира, но в то же время достаточно свободен для всесторонней оценки.

Софи не заметила ни капли удивления на лице Алдена и Деллы и тут поняла, почему её пригласили для моральной поддержки.

Мельком взглянув на Кифа, она увидела, что он пришёл к тому же выводу.

Поэтому они не ахнули вместе с толпой, когда Эмери объявил решение Совета. Но её всё-таки накрыло волной ужаса, когда он сказал:

— В течение следующих шести месяцев Алвар будет находиться в Эверглене.

Глава 2

— Но он же убийца! — закричал Фитц. — Неужели вы забыли, что Алвар участвовал в разрушении Люменарии?

— Ничего подобного! — воскликнул старейшина Терик, поднимаясь со своего украшенного изумрудами трона, и в зале воцарилась тишина.

Софи не видела его с той самой катастрофы во время мирных переговоров, когда все оказались погребены под руинами грандиозного дворца. Она и не ожидала, что он настолько оправится после таких тяжёлых ранений. На светлой коже не заметно ни единого шрама, взгляд кобальтово-синих глаз по-прежнему ясен. Но стоило ему сделать шаг…

В отличие от подвижной правой ноги, левая слушалась с трудом, и если бы не серебряная трость, извлечённая из складок плаща, он бы упал.

— Как видите, я ещё не совсем в форме.

Он постучал тростью по левой ноге, и в тишине зала раздалось глухое звяканье, выдающее то, что скрывалось под плотными одеяниями.

Эльфийская медицина намного опережала человеческую, но восстановить утраченную конечность врачам было не под силу. Вместо этого технопаты изготовили для Терика анатомический протез.

Однако металл никогда не заменит костей и мышц.

Сделав ещё один нетвёрдый шаг, Терик всё-таки не сдержался и поморщился от боли, заметив Фитцу:

— Кому как не мне разделять ваш гнев, но мы не можем себе позволить упускать из-за него потенциальные возможности.

При последних словах по рядам зрителей пронеслась волна понимающих взглядов.

— Да, — подтвердил он, заправляя выбившуюся волнистую прядь каштановых волос под изумрудный обруч. — Я ещё раз попытался обследовать Алвара.

Терик был единственным в Затерянных городах дескраером, способным чувствовать потенциал любого испытуемого, но пользовался своим даром крайне редко, ссылаясь на множество сопутствующих трудностей.

Он повернулся к Алвару.

— Я решил, что при повторении результатов предыдущего сеанса буду настаивать на пожизненном заключении. Но кое-что изменилось!

Алвар порывисто вздохнул.

— И что это значит?

— По правде сказать, понятия не имею, — признался Терик, — порой результаты исследования истолковать очень непросто.

— Тогда почему вы решили, что он не стал ещё хуже? — вмешался Фитц.

— Пока не решил. Скрытые возможности труднопредсказуемы. Чтобы они проявились, необходимо создать определённые условия. Но и закрывать на них глаза не следует — особенно в подобной ситуации. Все мы рождаемся с определёнными достоинствами и недостатками. Но формирует нас на самом деле только жизненный опыт. Наши наблюдения, знания, поступки — вот что формирует личность. А в случае с Алваром всё это было стёрто. Значит, мы не можем взять на себя смелость ни судить о нём, ни рассчитывать на то, что он снова сделает тот же выбор. Именно поэтому вам даются эти шесть месяцев, — обратился он к Алвару. — Докажите, что вы чего-то стоите, а мы примем это к сведению при вынесении окончательного приговора. А не сумеете — белого света вам больше не видать.

— И не ждите никаких поблажек, — добавила старейшина Алина, к которой Софи испытывала меньше всего симпатий. Поднявшись с кресла-трона, отделанного золотисто-зелёным хризолитом, дама взбила длинные тёмные мелированные пряди. — При малейшей оплошности испытательный срок немедленно прекратится. И в доме будут жить двое наших доверенных гоблинских воинов и докладывать Совету о каждом шаге.

Биана нахмурилась.

— В каком доме?

— Бригада гномов строит отдельное жильё для Алвара на нашем участке, — пояснил Алден. — Мы с матерью решили, что так будет легче, чем размещать его в особняке.

Фитц как ужаленный крутнулся к родителям.

— Так, значит, вы заранее всё знали?

— Фитц… — начала Делла.

Он покачал головой, поворачиваясь к Софи и Кифу.

— И вы тоже знали? Потому и явились?

— Они пришли по моей просьбе, — вмешался Алден. — Причину я не объяснял. Да, мы с матерью узнали обо всём сегодня утром, когда старейшина Терик заглянул, чтобы заручиться нашим согласием на перевод Алвара в поместье.

— И вы согласились? — спросила Биана, переходя на сторону Фитца, словно между ними и родителями пролегла невидимая граница.

— Понимаю, вы не это ожидали услышать, — вздохнула Делла. — Но Алвар — наш сын и ваш брат. Мы должны ему…

— Ничего мы ему не должны, — перебил её Фитц. — Он нас предал! И если вы думаете, что он этого не повторит, то вы…

— Я бы на вашем месте поостерёгся переходить на оскорбления, — предупредил старейшина Эмери. — Таково решение Совета.

Фитц с такой силой стиснул зубы, что дрогнул подбородок.

Алден откашлялся.

— Фитц, я понимаю, как ты злишься. И не стану тебя отговаривать, но не стоит делать из мухи слона — это всего лишь шесть месяцев твоей жизни.

— За шесть месяцев многое может произойти, — раздался у входа в зал голос с таким же резковатым акцентом, как у Фитца, Бианы и Алдена.

При виде входящего в зал светловолосого эльфа в безупречно белом одеянии присутствующие зашептались. У него были резкие черты лица, а такие длинные кончики ушей Софи видела впервые в жизни, поэтому не удивилась, когда Бронте сказал:

— Фэллон, добро пожаловать. Какая приятная неожиданность.

— Да я случайно заглянул, — признался Фэллон, оглядываясь словно в порыве броситься наутёк.

Софи вытянула шею, чтобы лучше разглядеть знаменитого затворника рода Вакеров, и тут вдруг её осенило, почему при его описании к слову «красивый» так и напрашивалось «поразительно». Острый клин светлых с проседью волос на лбу и залысины на висках придавали его безупречным чертам какую-то суровость, но самое сильное впечатление производили глаза, бездонные, как ночное небо, и горящие тысячелетней мудростью.

— Что ж… Спасибо, что пришли, — сказал Эмери, и все двенадцать старейшин согласно кивнули. На поклон было непохоже, скорее как дань уважения не просто бывшему члену Совета, а одному из его основателей. Фэллон прослужил почти тысячу лет, а потом оставил свой пост ради женитьбы на пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-прабабушке Фитца и Бианы.