Шэрон Кендрик

Возвращение домой

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Едва услышав его голос, она поняла — что-то случилось.

Что-то очень серьезное.

— Шелли?

Шелли склонилась над селекторной связью.

— Да, Марко?

— Ты не занята?

Каждое слово он произносил так, словно декламировал стихи. Глубокий, сильный, сексуальный, лирический голос. Такой голос должен сводить женщин с ума. Всякий раз Шелли ощущала это на себе.

Официантки от такого голоса теряют всякое самообладание. Все женщины в банке сразу начинают хлопать ресницами, даже те, кто в силу возраста не должен бы вешаться ему на шею. Хуже всех богатые, самоуверенные, скучающие женщины среднего возраста, мечтающие о том, что к ним в постель заберется красавец итальянец. Да черт с ними!

Шелли могла предположить, что как раз сейчас к нему пристает кто-то из наиболее настырных. Да, наверное, так. Затем он ей и звонит чтобы попросить ее разъяснить преследовательнице в максимально мягкой форме, что он совершенно недоступен!

— Нет, я вовсе не занята. — Она бросила взгляд на массивный каталог, который только что изучала по его просьбе. Несомненно, Марко — самый успешный торговец произведениями искусства на мировом рынке. — Что у тебя?

— Мне надо с тобой поговорить.

— Марко, я в твоем распоряжении.

Шелли захлопнула каталог и отодвинула его на дальний край стола.

— Замечательно.

Несколько секунд спустя он появился на пороге ее кабинета.

Шелли удивленно взглянула на него. Что-то в нем переменилось.

— У тебя все в порядке?

Он помедлил с ответом. Его глаза поблескивали из-под густых черных ресниц.

— Даже не знаю, что сказать.

Она смотрела, как он входил в комнату, залитую ярким дневным светом, которую она имела счастье называть своим кабинетом. От нее не укрылось, как рассеянно он взглянул в окно на лежащее внизу озеро. Вода сверкала золотом в лучах утреннего солнца.

Он опять повернулся к Шелли, и она — как всегда — испытала удовольствие просто оттого, что видит его. Она знала, как ей повезло и сколько людей завидовали ей, что у нее такая замечательная работа и такой замечательный шеф.

— Может быть, сварить кофе?

Марко покачал головой.

— Нет, спасибо.

Она заметила непривычные тени у него под глазами.

— У тебя неприятности? Я права?

Он уселся напротив и широко — очень по-итальянски — развел руками.

— Не то чтобы неприятности. Просто кое-что изменилось.

— Марко, только не говори загадками, — взмолилась Шелли. — Ты же знаешь, я не терплю неопределенности! Я из тех, кто сначала узнает сюжет фильма, а потом смотрит. Мне нужно знать, чем все закончится!

— Шелли, мне непросто рассказать тебе…

Тут она догадалась.

— Ты кого-то встретил?

— Да.

— И влюбился?

— Точно.

— Я вижу, это серьезно.

— Ну… да, — признался он, и его лицо на миг приобрело почти суровое выражение. — Да, серьезно. Очень серьезно.

— Настолько серьезно, что вы вместе завтракаете в постели?

— Шелли! — возмутился он, но на его губах уже играла улыбка. — Как тебе не стыдно задавать такие вопросы?

— А это потому, что мне, как женщине, свойственно любопытство! Думаешь, я бы сочла такой вопрос болезненным?

— Для меня-то он болезненный. Нет, скорее трудный.

— Из-за того, что я с тобой вот уже три года и по этой причине все женщины Италии готовы выцарапать мне глаза?

— Шелли! — Он замялся. — Пойми, я бы сделал что-то, если бы мог.

— Ты хочешь сказать — избавиться от любви?

— Нет. — Он помотал головой. — Переписать историю.

— Этого ты не можешь, — спокойно сказала Шелли. — Это никому не под силу.

— Но я увел тебя, — с горечью произнес он. — Забрал тебя у Дрю.

Дрю.

Это имя захлестнуло ее, как океанский прилив. Шелли покачала головой, чтобы отогнать от себя образ, возникший в ее памяти с кристальной ясностью. Синие, как сапфиры, глаза, волосы цвета меда…

— Марко, прошу тебя, не говори «забрал», — тихо проговорила она. — Как будто я — банка фасоли, которую ты берешь в супермаркете.

Он скрипнул зубами.

— Но я именно это и сделал! Именно это!

— Нет, ты не забирал меня у Дрю! — горячо возразила Шелли. — Я ему не принадлежала.

— Ты была с ним помолвлена, — мягко напомнил Марко. — Разве не так?

— Да, на пальце у меня было дешевенькое колечко! — взорвалась она. — Знак собственности — как все обручальные кольца! Кружок металла, означающий: «Руки прочь — она моя! И я могу делать с ней что хочу, потому что у нее на пальце мое кольцо!»

Она сморгнула неожиданные, непонятно откуда взявшиеся слезы, которые вдруг обожгли ей глаза. Очень давно она не вспоминала об этом кольце, да и сейчас есть более важные вещи, о которых стоит подумать. Например, о том, как сохранить лицо и удалиться как можно скорее. Чтобы не стоять на пути у Марко. Они оба соглашались, что так и следует поступить.

— Марко, можешь организовать билет на ближайший рейс?

— Конечно. А куда? — тихо спросил он.

— Естественно, я вернусь в Милмут. — Эти слова она сопроводила милой улыбкой. — Куда же еще?

— Тебе будет… тяжело?

— Вероятно, — согласилась она. — Но Милмут — моя родина. Я там выросла. А главное — у меня там свой дом, надо же мне где-то жить, пока я не решу, что делать дальше.

— Ты уедешь и поселишься там? — изумленно переспросил он.

— Тебя это удивляет? — отозвалась она. — Неужели из-за того, что мой городишко нельзя сравнить с дворцами, где я жила с тобой?

— Разве ты забыла об одной трудности, что тебя там ожидает?

Их глаза встретились. Она знала, что он имеет в виду…

— То есть?

— Дрю, разумеется. Он по-прежнему живет там?

Она пожала плечами.

— Не знаю. Понятия не имею, чем он занимается. Я ничего не знаю о его жизни. По-моему, Марко, здесь нет ничего удивительного. У меня давно оборваны все связи с Милмутом. После смерти мамы не осталось никого, кто снабжал бы меня местными новостями. Я для всех была скверной девчонкой, паршивой овцой.

По-видимому, Марко с ней не согласился.

— Я дам тебе время. Скажем, месяц — пока я не объявлю официально.

Шелли поднялась и разгладила складки кремового платья. На ее лице отразилось удивление.

— Ты намерен объявить о помолвке?

— Да. — Его лицо оставалось невозмутимым и серьезным. Давно она не видела его таким счастливым — несмотря на тяжелое бремя, лежавшее на его плечах. — Не терплю лжи.

Она кивнула.

— Мне это нравится. Я тоже не терплю.

— Шелли!

Его голос стал тише. Медовый и каменный. Мягкий и сильный. Прежде она не могла противостоять этому голосу, но тогда она была слабее.

— Да?

— Я буду скучать по тебе.

Она улыбнулась — не столько грустно, сколько задумчиво.

— И я буду скучать по тебе, — сказала она и направилась к двери.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Автомобиль подпрыгивал на дорожных ухабах, и Шелли приходилось вытягивать шею.

Дороги казались незнакомыми, хотя Шелли знала их как свои пять пальцев. Но после жизни в Италии странно было подъезжать к поселку, который она когда-то называла родным. Она не была здесь со дня похорон матери, почти два года назад.

Два года. За такое время многое переменилось. Ей это было известно, и она была готова к этому.

Дорожный указатель на Милмут был развернут вправо, но Шелли продолжала ехать прямо, туда, где сразу за богатой частью поселка стоял старый материнский дом. Один из нескольких бедных, простых домишек, жилищ низкооплачиваемых милмутских работяг.

Шелли притормозила. Лучше всего было бы в первую очередь заехать домой. Необходимо освежиться и впустить в дом, давно стоящий в запустении, свежий воздух. И тем не менее Шелли вдруг свернула вправо: ей захотелось взглянуть на маленький приморский городок, в котором прошло ее детство. Дом подождет, а Шелли ждать не может. Прошло слишком много времени, и ей очень нужно увидеть море, вдохнуть соленый ветерок, который неизменно помогает почувствовать себя действительно живой.

Золотые лучи солнца лились на зеленую траву и кроны деревьев, все это создавало ощущение покоя. Шелли миновала памятник ветеранам войны и остановила машину на пустовавшей автостоянке.

Она вышла из машины, заперла ее и вдруг подумала: кажется, невероятно давно Марко сообщил ей свою новость и перевернул всю ее безмятежную жизнь; а на самом деле случилось это всего два дня назад. Два дня переездов и перелетов, задержек и каких-то важных перемен в себе.

Шелли зашагала в сторону моря. Навстречу шел маленький мальчик с футбольным мячом под мышкой, сопровождаемый отцом. Большие глаза мальчика взглянули на нее с интересом, и она улыбнулась в ответ.

— Кто эта тетя? — услышала она детский голос, когда папа с мальчиком уже прошли мимо.

— Ш-ш-ш… Не знаю. Не надо так смотреть, Майкл. Это невежливо.

Неужели она так необычно выглядит? Возможно, ее льняной костюм и высокие кожаные сапоги уместнее смотрелись бы не в скромном провинциальном поселке, а где-нибудь в Милане — городе высокой моды.

Стоял замечательно прохладный осенний день, и ветер трепал коротко подстриженные волосы Шелли, когда она проходила мимо аккуратных домиков, ухоженных садов и откровенно-бесхитростных вывесок: «Вид на Море», «Вид на Остров», «Вид на Океан».

Вскоре ветер усилился, огромное небо по-прежнему сверкало над головой. Шелли сделала глубокий вдох, ступила на каменистый пляж и наконец-то по-настоящему увидела море.

На платиново-синих волнах плясали золотистые блики, а вдали лодка с багровым парусом колыхалась среди стальной водной глади — словно картинка из детской книжки. Прямо перед Шелли лежал, глубоко погрузившись в воду, остров Уайт [Уайт — принадлежащий Великобритании остров в проливе Ла-Манш. Популярный центр туризма и отдыха. — Здесь и далее прим. перев.], похожий на спящего кота. До него было четыре мили, но фокусы перспективы заставляли верить, что он гораздо ближе, поэтому в детстве Шелли часами просиживала на берегу и тщетно старалась добросить камни до острова.

Годы спустя на этом же берегу под луной проходили пикники, а еще позже при яростных порывах ветра Дрю в первый раз прижал ее к себе и поцеловал…

Лишь заунывные крики чаек вмешивались в монотонный плеск прибоя, а она долго-долго стояла у воды, пока ее внимание не привлекло какое-то движение. Она медленно повернула голову в сторону заката.

Там двигался черный силуэт человека, а у ног его резвилось бледное пятно — собака. Шелли рассеянно следила за ними.

Пес бежал в полосе тумана на береговой линии и лаял, поворачивая голову назад, чтобы привлечь к себе внимание хозяина. Но человек оставался безразличным, он брел с опущенной головой, погруженный в свои мысли.

Что-то в этой парочке было невыразимо странное. Когда они приблизились, Шелли нахмурилась. К ней приходило невозможное узнавание, и сердце все сильнее билось в груди по мере того, как подозрение превращалось в уверенность.

Дрю!

Он уже почти поравнялся с ней, и ошибиться было невозможно. Дрю все еще не замечал ее — в отличие от собаки, и Шелли приоткрыла рот, все еще не веря.

— Флетчер! — выдохнула она и тихонько свистнула, не успев остановить себя.

Собака насторожила уши и, со всем возможным рвением, понеслась к ней. Шелли взвизгнула, когда ком бледно-желтой шерсти едва не сбил ее с ног.

— Флетчер! — жалобно произнесла она.

И неожиданно села, больно ударившись о камни. У нее перехватило дыхание, когда шершавый язык пса скользнул по ее щеке.

— Дюк! К ноге! — раздалась резкая, яростная команда, и пес немедленно отскочил и завилял хвостом; человек тем временем приблизился. — Отойди от нее сейчас же, Дюк!

Собака, явно не привыкшая к подобному жесткому тону, заскулила и съежилась у волнореза.

Шелли моргнула от удивления, стараясь в то же время восстановить дыхание. Дюк? Она сидела на ветру в беспомощной позе, льняная юбка задралась высоко на бедрах, а на нее взирали два до крайности изумленных глаза.

— Шелли Тернер, — констатировал мужской голос.

— Она самая, — шепотом отозвалась Шелли, стараясь собраться с духом, так как не была готова к столь сладко-ядовитой интонации.

— И какая же злая колдунья вновь зашвырнула тебя в наш город, котенок?

Обращение «котенок» было для него обычным, но боли оно не уняло.

— Вовсе не колдунья. Я приехала на машине.

Она улыбнулась, как будто разговаривать с мужчинами, похожими на черных ангелов-мстителей, ей приходилось ежедневно.

— И что же ты теперь здесь делаешь?

— Что значит — теперь? Сижу на мокрой гальке и стужу мягкое место!

Лицо его оставалось каменным, но он все же автоматически протянул руку, чтобы помочь ей подняться.

— Спасибо.

Она ухватилась за его руку, и собственные холодные пальцы показались ей бескровными в его теплой мозолистой руке. От порыва ветра у нее захватило дух.

Он наклонился и второй рукой подхватил ее за локоть, рывком поднял на ноги, но не отпустил. И не оттолкнул. Наверное, понимал, что ее колени еще дрожат и она на ногах не удержится. И не заговорил, только молча изучал ее пристальным жестким взглядом, пока она жадно глотала соленый воздух.

Его она не видела со дня похорон своей матери, когда он просто стоял в церкви в темном углу. Тогда на нем был новый, с иголочки, костюм — впервые жители Милмута увидели его в костюме. Должно быть, он специально приобрел костюм ради этой церемонии. Шелли была тронута. Более чем тронута.

Но тогда они почти не разговаривали; Шелли лишь поблагодарила его за присутствие, а он высокомерно отозвался: ей, мол, известно, как сильно он любил ее мать. Что было правдой.

Еще он прислал большой букет астр, чьи желтые головки светились, как солнышки. Такие цветы не принято присылать на похороны, но эти цветы мать Шелли любила больше всех прочих. Когда Шелли их увидела, то не смогла сдержать слезы…

А сейчас ее сердце билось как сумасшедшее — из-за того, что она встретила его вновь. Прошло много времени… Она почувствовала нечто вроде шока, когда ей вдруг стало ясно, как же много времени прошло.

Она не отрывала от него взгляда.

В уголках его глаз появились морщинки, которых раньше не было; Шелли спросила себя, что же послужило причиной их появления. Волосы по-прежнему густые, такие же взъерошенные, темные, с выгоревшими на солнце кончиками.

Он выше Марко, он едва ли не самый высокий мужчина из всех, кого Шелли доводилось встречать. На нем выцветшие джинсы того же цвета, что и вечернее небо, и синий свитер — под цвет его глаз.

У Шелли вдруг мелькнула невольная мысль: она сошла с ума, раз его оставила. Не самая мудрая мысль. Не стоит желать несбыточного, историю переписать невозможно. А если бы и было возможно… Его недружелюбный взгляд ясно свидетельствует о том, что ему этого не хочется.

— Привет, Дрю, — наконец выговорила она, и тогда он отпустил ее. — Так это не Флетчер?

— Да что ты! Когда ты уехала, Флетчер был чуть ли не инвалидом! Во всяком случае, не скакал, как щенок. Дюк не мой. — Он все еще неприветливо смотрел на нее. — Я просто гуляю с ним по просьбе одного человека.

— Я его знаю?

Вопрос вырвался у нее прежде, чем она сообразила, что не имеет никакого права на вопросы подобного рода.

Он, по всей видимости, придерживался того же мнения.

— Допустим, я скажу, что гуляю с ним по просьбе одной милой пожилой дамы, что тогда?

Как ни странно, она была готова ему поверить.

— А я тебе скажу, что ты образцовый гражданин. Что ты на это ответишь?

— Ты в самом деле так думаешь?

Шелли заколебалась. Она привыкла к тому, что мужчины глазеют на нее. Именно так они вели себя в Италии. Там считается, что смотреть на женщину с неприкрытым восхищением — как на шедевр живописи — это нормально.

Но от взгляда Дрю ей становилось не по себе.

— Что ты с собой сделала? — произнес он недоверчиво.

И тут же она почувствовала себя Золушкой перед перевоплощением.

— Сделала с собой? — переспросила она с неподдельным гневом. — Что ты хочешь этим сказать?

Он пожал плечами.

— Не будь ты такой костлявой, собака бы тебя не сшибла.

— Костлявой? Ты кое-чего не знаешь, Дрю. Женщина никогда не бывает слишком худой…

— Что за вздор, — перебил ее Дрю с мгновенной гримасой отвращения. — Ты выглядишь так, будто сто лет не видела мяса.

Стоит ли объяснять ему, что в Милане женщины следят за своими фигурами как проклятые? Именно оттого они красивы и элегантны, а город славится потрясающими модными фасонами.

Она мрачно сказала:

— Одежда смотрится куда лучше, если на тебе нет лишнего жира. Это всем известно.

— Лично я предпочитаю женщин без всякой одежды, — проворчал он и не без удовольствия заметил, как она вздрогнула при этих словах. Отлично! Он улыбнулся, а взгляд его скользнул по ней… на очень итальянский манер. — А когда женщина обнажена, то на некоторые выпуклости смотреть намного приятнее, чем на мешок костей.

— Мешок костей? — в ужасе повторила Шелли. Ей стало противно при мысли о нем в обществе голых женщин. — Ты хочешь сказать, что я похожа на мешок костей?

Он снова пожал плечами.

— Вполне сойдешь. Уж конечно, выглядишь ты не блестяще. Заруби себе на носу… — Он прищурился. — Одежда тут не поможет. А с волосами что ты сотворила?

Шелли не верила своим ушам. Во времена своей жизни с Марко она активно постигала науку быть красивой. Из диковатой растрепанной девчонки она превратилась в роскошную женщину. Она, бывшая деревенская дурнушка, превратилась в неотразимую городскую красавицу. Ею восхищались: бедра у нее узкие, как у мальчика, и ей всегда шла одежда мужского покроя.

Но Дрю, очевидно, ни капельки не интересовали ее познания в области новейшей моды.

Она посмотрела на свой серый льняной костюм — довольно измятый, что пришлось признать, — затем опять в осуждающие синие глаза.

— Я согласна, что эта одежда мало подходит для прогулок по пляжу, — отступила Шелли. — Но этот фасон создал один из самых популярных кутюрье Милана.

Он состроил гримасу, и Шелли почувствовала, как что-то у нее внутри надломилось: результат событий последних дней.

— Большинство женщин многое бы отдали, лишь бы иметь вещи от этого дизайнера! — выкрикнула она. — А что до моих волос… Так знай, я обновляла прическу и тщательно красила их раз в полтора месяца у одного из лучших миланских парикмахеров! — И добавила, сама не зная зачем: — Ты хоть имеешь представление, сколько надо платить, чтобы выглядеть так?

Слова слетели с ее губ, и она тут же пожалела о них, видя выражение его лица. Брезгливое — неточно сказано.

— Как видно, деньги для тебя превыше всего. Ничего не изменилось. — Он издал горький смешок. — К твоему сведению, котенок, тебе каюк. Тебя обманули. Кинули. Надули.

Шелли не верила своим ушам.

— Что?

— Что слышала, — очень тихо ответил он. — Ты превратилась в одну из тех женщин, которые знают все цены на свете и для которых ценность — пустой звук. Разве не так, Шелли? Видно, мне повезло, что я этого избежал.

— А может, тебе не нравится, что я — независимая женщина?

— Независимая? — Его губы скривились в скептической усмешке. — Вот уж не согласен! Игрушка богатого мужика в категорию «независимости» плохо вписывается.

Шелли заговорила отрывисто, как будто рубя лед:

— Если хочешь знать, в Милане я фактически управляла картинной галереей!

— И как же? Лежа на спине?

Шелли открыла рот, чтобы отбрить его, но слова не приходили. Происходило то, что не должно было происходить. Когда-то она мысленно рисовала себе новую встречу с Дрю; могло ли быть иначе? Любая женщина иногда думает о человеке, за которого когда-то едва не вышла замуж. И в ее мозгу прошло множество несостоявшихся разговоров с ним. Но ни один не был похож на этот.