Шеррил Вудс

Любовный привет с Ямайки

1

Кортни медленно приходила в себя. Первое, что она ощутила, были прохладные кафельные плиты, на которых лежали ее голые ноги. Прохлада действовала на нее освежающе и доставляла необычайное удовольствие.

Она медленно, с большой осторожностью повернулась и плотно прижалась своим стройным телом к холодному твердому полу. Ее вьющиеся пепельные волосы свисали на лицо. Когда она попыталась откинуть их в сторону, то почувствовала, как в голове застучали молоточки. Она ощутила сильную боль и тихонько застонала. Ей захотелось снова вернуться в забытье, чтобы больше не ощущать боли.

Но было уже поздно. Вновь возвращались воспоминания. Ей казалось, что она слышит оглушительный скрежет ломающегося металла. Она вспомнила телефонный звонок, бессвязные слова. Какое-то известие. О ком? Ее родители? Джонатан? В ее мозгу все спуталось. К тому же этот стук молоточков в голове. Она с трудом пыталась открыть глаза, чтобы вновь вернуться к реальности.

— О нет, — прошептала она и почувствовала, как слезы потекли по щекам. — О нет, пожалуйста. Этого не может быть.

— Все хорошо. — Голос звучал тихо и успокаивающе. Это был глубокий незнакомый мужской голос. Внезапно ей стало страшно открыть глаза. Она вовсе не хотела узнать правду. Она ощутила, как отчаянно бьется сердце, как частит пульс.

Она почувствовала, как нежные пальцы нерешительно гладят ее по лбу, а затем вытирают ей слезы. Казалось, что человек читает ее мысли.

— Не бойтесь. Все будет хорошо, — произнес он мягким голосом.

Кортни очень хотела бы ему поверить. Она приоткрыла веки, чтобы взглянуть на человека, который так нежно к ней прикасался. Она заглянула в его большие голубые глаза, в которых прочла озабоченность. Ее бросило в жар и холод. Это был пронизывающий взгляд, совершенно неожиданно пробудивший в ней пыл.

— Ну, просыпайтесь, спящая красавица. — Низкий голос, казалось, подсмеивается над ней. — Не засыпайте снова.

Она глубоко вздохнула, когда успокаивающие нотки превратились в повелительные:

— Все в порядке, ребята. Садитесь и принимайтесь за свою еду.

— Могу я чем-нибудь помочь, мистер?

Этот голос показался Кортни знакомым. У него был ямайский акцент. Кортни попыталась пробиться сквозь туман, окутывающий ее сознание. Она прислушалась к разговору двух мужчин. И теперь не сомневалась: ямаец — это был Кен. Он постоянно обслуживал ее в «Зимней гавани». Но почему она оказалась на полу своего любимого ресторана? И кем, черт побери, был тот человек, который явно пытался ею командовать? Сопротивляясь, она открыла глаза и попыталась сесть. Головная боль стала невыносимой. Она хотела опять опуститься на пол, но ее крепко держали две сильные руки. Она снова вздохнула.

— Что случилось? — спросила она наконец.

— Вы упали в обморок.

Ее глаза расширились, и она с недоверием уставилась на незнакомца.

— Я никогда не падаю в обморок, — твердо сказала она. Падать в обморок, по мнению Кортни, было проявлением слабости. Еще хуже — это было признаком неумения владеть ситуацией. Но она не была слабой и в последние годы справлялась с любыми неожиданностями.

Он покачал головой и обезоруживающе улыбнулся. «Рот, который манит к поцелуям», — с раздражением отметила про себя Кортни.

— Возможно, вы никогда раньше не падали в обморок, — весело сказал он. — И может быть, никогда больше этого не сделаете. Но только что вы действительно были без сознания.

Дело вряд ли стоило того, чтобы продолжать спорить. Тем более что он, по всей видимости, был прав. Она лежала на полу ресторана и не имела ни малейшего представления, что произошло, почему она упала в обморок.

— Вы знаете отчего? — безнадежно спросила она, но он покачал головой.

— Может, из-за известия. — Это произнес тонкий детский голос.

— Тихо, Патрик, — строго сказал мужчина, но посмотрел на мальчика, стоявшего рядом с ним, ласково.

У мальчика были рыжие волосы, а лицо сплошь осыпано веснушками. Глаза смотрели с любовью. Улыбка на круглой мордочке напоминала улыбку мужчины.

«Его сын», — решила Кортни. Но в данный момент это не играло никакой роли. Она должна позаботиться о своих собственных делах.

— Какое известие? — Стук молоточка в голове казалось еще усилился.

— Ты уронила листок… — начал было мальчик, но отец своим предостерегающим — Патрик! — заставил его замолчать.

Кортни сжала виски кончиками пальцев и посмотрела на мужчину.

— Дайте мне листок, — потребовала она, глядя ему в глаза и стараясь выглядеть полной сил, но он покачал головой.

— Не раньше, чем я буду уверен, что с вами все в порядке. Вы полагаете, что сможете подняться?

— Если я этого захочу, то смогу, — ответила она сердито.

Тот факт, что чужой человек вмешивается в ее жизнь, нравился ей все меньше и меньше. Однако у него было крепкое телосложение, глаза как у Пола Ньюмена и улыбка, заставляющая ее кровь бурлить; его властная манера держаться и все подчинять себе действовали Кортни на нервы.

— Тогда попробуйте встать, — приказал он, полностью игнорируя ее сопротивление.

— Думаю, что вас не касается, встану я или останусь сидеть.

Гневный ответ Кортни заставил его на короткое время замолчать.

— Если я помогаю даме, попавшей в трудное положение, то хотел бы это сделать наилучшим образом, — ответил он наконец, спокойно и терпеливо ожидая, пока она поднимется.

Она тяжело вздохнула. По-видимому, мужчина был так же упрям, как и она. Поэтому ей лучше не реагировать. Кроме того, пол действительно был чертовски твердым.

— Как хотите. — Она приподнялась и встала на колени, почувствовав, как они дрожат. Она подумала, что снова может упасть. И в самом деле начала клониться в сторону, попав прямо в его мускулистые руки.

— Ничего не говорите, — пробормотала она. — Через минуту я снова буду в порядке.

— Разумеется, — насмешливо сказал он и крепче сжал ее талию.

— Немедленно отпустите меня, — потребовала Кортни.

Он отвел руку, и она внезапно почувствовала себя совершенно одинокой и брошенной.

— Ну что случится, если я отвезу вас домой?

— В этом нет никакой необходимости.

Кортни была убеждена, что она в норме, и пыталась играть роль сильной женщины. Но при всем желании она не могла себе представить, как поедет на велосипеде к своему дому, который стоял на скале. И снова он, казалось, прочитал ее мысли:

— И как вы попадете домой? Пойдете пешком?

Конечно, он был прав, но она ни за что в этом не сознается.

— Вам не стоит беспокоиться. Меня может проводить Кен.

Она бросила на кельнера взгляд, исполненный надежды.

— Сожалею, мисс Адамс. Это невозможно, извините меня, — сказал ямаец. — Томми и Виктория — это хозяева «Зимней гавани» — сегодня уехали. А другой кельнер новичок. Я не могу оставить его одного.

— Ну хорошо, Кен. Конечно, я дойду одна. Я только отдохну несколько минут, а затем на велосипеде доберусь домой.

Она искоса взглянула на своего незнакомого спасителя. Он недовольно поморщился, подняв при этом одну бровь, а в углу рта образовалась резкая складка. Его губы были полными и чувственными.

— Почему вы не перестанете упорствовать и не разрешите мне отвезти вас домой, чтобы вы наконец смогли по-настоящему отдохнуть и прийти в себя?

— Я не упрямлюсь, просто я вас совершенно не знаю, — ответила она, оправдываясь.

— Ну, если проблема только в этом, то меня зовут Михаэль О'Мира.

— Имя не играет роли.

— Дайте мне немного времени. И вы узнаете меня.

Кортни застонала. Она не знала, боль тому причиной или это чисто нервный срыв. Кто бы он ни был, этот Михаэль О'Мира, он настоящий упрямец. А она сейчас совершенно не в том состоянии, чтобы пускаться с ним в словесную дуэль. Она внезапно почувствовала себя очень, очень усталой. Ко всему примешивалось смутное воспоминание о чем-то страшном, что ей пришлось только что узнать. О чем-то таком, чего она не могла или не хотела вспомнить. Самым простым было разрешить этому мужчине отвезти себя домой. Уж на кого-на кого, а на убийцу он никак не походил. Представьте себе убийцу, который держит при себе десятилетнего пытливого мальчишку. Когда она наконец окажется в безопасности дома, возможно, его внутреннее «я» будет удовлетворено. Он посчитает, что выполнил свой «долг», и она сможет от него избавиться, чтобы привести в порядок свои мысли.

— Ну ладно. Но что будет с моим велосипедом?

— Мы поместим его в багажник. А теперь, мисс Адамс, вы сами пойдете к машине или мне отнести вас на руках?

— Я пойду сама, — сказала Кортни, хотя все еще чувствовала слабость в коленях. — Вообще-то, вы можете называть меня просто Кортни.

— Отлично, Кортни, — ответил он и подошел к ней. — Обопритесь на мою руку.

Собственно говоря, она этого не хотела. Она не хотела на него опираться, но у нее не было выбора. Одна она с этим не справится. В лучшем случае упадет и разобьет себе нос. И она взяла его под руку.

— Смелая девушка. — С довольным выражением лица он провел ее мимо любопытствующих посетителей к месту парковки машин.

Кортни стиснула зубы. Его замечание звучало так, словно он имел дело с невоспитанным подростком. Она не позволит обращаться с собой как с девчонкой. С каменным лицом она смотрела перед собой.

Она села рядом с водителем, Патрик вскарабкался на заднее сиденье, Михаэль пристроил велосипед, сел за руль и посмотрел на нее.

— Пожалуйста, поезжайте, — попросила она. — Через пару минут мы будем на месте, и тогда вы избавитесь от меня.

— Кто сказал, что мы хотим от вас избавиться?

— Мать Патрика наверняка задает себе вопрос, где вы пропадаете?

— Ну, об этом вы не должны волноваться, — коротко ответил Михаэль. Его лицо помрачнело, и он сконцентрировал все свое внимание на дороге.

— Она не поехала с нами отдыхать, — пояснил Патрик. — Собственно говоря, мама и папа хотят развестись.

— Хватит, Патрик.

Странно, но Кортни почувствовала облегчение, хотя и не могла понять почему. Какая разница, женат этот незнакомец, который так раздражал ее и сбивал с толку, или нет? Через несколько минут он навсегда исчезнет из ее жизни. И это, разумеется, хорошо.

— У следующих ворот направо.

Михаэль остановил машину у дома, построенного в современном стиле из красного дерева и стекла. Окнами дом был обращен к морю. Михаэль присвистнул от удивления и восхищения. Кортни сама сделала проект своего дома, сведя воедино потрясающий ландшафт и вид, открывающийся на море. Она следила за постройкой и лично все выбрала: от обоев до дверных ручек. Она по праву гордилась этим домом. Так же, как гордилась картинами, написанными маслом, которые так высоко оценили критики и которые были выставлены дома, в Штатах, в маленьких избранных галереях.

Теперь она хотела укрыться в этом доме, в единственном месте, где чувствовала себя в безопасности. Быть может, тогда напряжение наконец спадет.

Михаэль вышел из машины, чтобы выгрузить велосипед. Он сделал ей знак, чтобы она оставалась на месте, но она и не подумала. Она открыла дверцу машины, вылезла из нее, но, прежде чем успела сделать первый шаг, упала в объятия Михаэля.

— Что вы, собственно говоря, хотите доказать?

Он поддерживал ее, послав Патрика вперед открыть входную дверь.

— Когда вы упали в обморок, то ударились головой о пол. У вас безобразная шишка величиной с куриное яйцо. Я бы ничуть не удивился, если бы у вас оказалось легкое сотрясение мозга. Поэтому бросьте разыгрывать из себя «Сильного Макса». Я позабочусь о вас.

— Почему? Вы же не несете ответственности за меня? Кроме того, я совершенно не нуждаюсь ни в чьей заботе.

— Разумеется, нет, — ответил он с насмешкой.

— Я, правда, очень благодарна вам за все то, что вы для меня сделали. Вы же все-таки в отпуске. Я не сомневаюсь, что сегодняшний вечер вы намеревались провести совершенно иначе.

Михаэль улыбнулся, и его улыбка показалась ей такой же озорной, как улыбка его сына.

— Вы правы. Я себе и представить не мог, что красивая женщина вдруг упадет передо мной в обморок.

Она не поддалась ни на его тон, ни на его обезоруживающую улыбку:

— Теперь я хотела бы остаться одна. Если вы наконец дадите мне письмо.

Он понял, что на этот раз ему не удастся отвлечь ее от этой мысли. Несколько мгновений он серьезно смотрел на нее, прежде чем вытащил из кармана скомканный листок бумаги. Она попыталась вырвать листок у него из рук, но он был проворнее ее.

— Сначала я прочту его сам, — сказал он намеренно резко.

Он пробежал листок глазами, а Кортни затаила дыхание. По выражению его лица она определила, что известия были плохими. Михаэль посмотрел на нее, потом на Патрика, который сидел напротив, внимательно и вопросительно глядя на отца.

— Почему бы тебе не отправиться на кухню и не приготовить нам чай?

Лицо Патрика омрачилось. Он хотел было запротестовать, но один только взгляд отца заставил его промолчать. Медленно побрел он в направлении, которое указывал ему пальчик Кортни. Только когда мальчик удалился на расстояние, не позволяющее ему их слышать, Михаэль заговорил.

— Кто такой Джонатан? — мягко спросил он. Слишком мягко.

Боль в голове Кортни вновь усилилась.

— Известие о Джонатане?

Внезапно она вспомнила слова, которые прочитала в ресторане. Это были холодные, безликие слова, которые не могли принадлежать Джонатану. Ее брат не мог написать таких слов. Он не мог сделать того, о чем сообщалось в этом письме. Он не мог покончить с собой. Крик застрял у нее в горле, и наружу вырвался лишь тихий жалобный звук.

— Он мертв! — Ее голос абсолютно ничего не выражал.

Михаэль притянул ее к себе:

— Здесь написано, что он хочет покончить с собой.

— Но почему? — Она задавала незнакомому вопросы, на которые он не мог ответить. — Почему мой брат хочет покончить с собой.

— Этого я не знаю, — пробормотала Михаэль и погладил ее по голове, прижатой к его плечу, утешая и успокаивая.

Кортни задрожала и горько заплакала.

Ей казалось, что она видит дурной сон. Как в ту ночь, когда ей, шестнадцатилетней девочке, позвонил полицейский и сообщил, что ее родители погибли в автокатастрофе. Бессмысленный, нелепый несчастный случай. Невероятная ошибка, и два человека, которые были для нее всем, исчезли навсегда.

Но тогда за ее спиной стоял Джонатан. Он помог ей справиться с потерей и с болью. Хотя он и был на год младше Кортни, но с каждой минутой становился все более зрелым. Кортни не смогла полностью оправиться от этой трагедии. Ее раны так и не зажили до конца. Она боялась полюбить кого-нибудь, страшась новой невосполнимой потери. Только любви к брату не коснулась эта горечь. Только ему разрешалось нарушить ту самоизоляцию, которой она себя окружила после катастрофы. И вот Джонатан тоже мертв.

Головная боль стала непереносимой. Затем на нее нахлынули ярость и отчаяние. Как мог Джонатан совершить подобное? Ведь ему было всего 28 лет. Он добился хороших профессиональных успехов и пользовался вниманием женщин. И могла ли она не почувствовать, что он способен на подобный поступок?

— Я этому не верю, — тихо произнесла она.

— Я сожалею, но здесь говорится именно об этом.

Кортни нечего было возразить, но чем дольше она размышляла над случившимся, тем меньше смысла заключалось для нее в этих словах. Джонатан никогда бы не покончил с собой. Она знала его лучше, чем любой другой человек. Внезапно в ней проснулась уверенность. И вместе с этой растущей уверенностью в себе, казалось, возвращалась ее прежняя сила.

— Плевала я на это сообщение. Джонатан не мог покончить с собой.

— Милая, я знаю, что ты не веришь в это, но нельзя отрицать факта.

Кортни вырвалась из его объятий, и глаза ее сверкнули, когда она посмотрела на Михаэля.

— Я не твоя милая! И кто ты, черт возьми, такой, чтобы говорить мне, что я должна, а что нет? Ты меня абсолютно не знаешь. И ты не знаешь моего брата. Я вообще ничего не обязана ни признавать, ни отрицать. Во-первых, полиция уже должна была обнаружить тело. А во-вторых, зачем тогда Джонатан позвонил мне из Монтего-Бай и сказал, что будет у меня через пару часов? Люди, которые собираются покончить с собой, обычно не делают этого во время автомобильной прогулки по побережью Ямайки.

Михаэль выглядел обескураженным:

— Он собирался приехать к тебе? Он давно планировал поездку?

Вопрос был естественным, но он вывел Кортни из себя. В общем-то, приезд Джонатана из Монтего-Бай был для Кортни неожиданностью. За пару дней до этого они разговаривали по телефону, и он ни единым словом не обмолвился, что собирается навестить сестру. Он сказал, что должен обдумать пару вещей.

Михаэль еще раз пробежал глазами письмо, а затем передал листок Кортни.

— Это почерк Джонатана?

— Да. Но я убеждена, что его заставили силой написать подобный бред.

— У него были какие-то затруднения?

— Я об этом ничего не знаю.

Она точно помнила, что сказал Джонатан во время телефонного разговора: «Кое-что произошло, и я должен буду на пару дней вернуться назад. Ты ничего не имеешь против, сестричка? Уверяю тебя, что это не связано с полицией…»

Она приняла это за одну из его обычных шуток, поскольку Джонатан никогда не нарушал закона. Но что, если за этим замечанием скрывалось нечто большее? Нет! Этому она просто не могла поверить. Голос Джонатана, правда, звучал несколько озабоченно, но отнюдь не трагически.

— Полиция уверена, что он замешан в деле с наркотиками, — сказала она Михаэлю с нескрываемым ожесточением. — Очевидно, каждый парень в возрасте Джонатана, который часто бывает на Ямайке и широким жестом рассыпает доллары, уже подозреваемый.

— Ты сообщила в полицию?

Кортни кивнула:

— Когда Джонатан не приехал ко мне после своего звонка, я поехала в полицию. Я также проинформировала американское посольство. Мне дали понять, что я не должна поднимать паники. Буквально это должно было означать, что пропавший наркодилер не большая потеря.

— Почему ты так уверена, что подозрение необоснованно? Джонатан ведь был не первым, кто поддается соблазну заработать большие легкие деньги.

— Джонатан питает отвращение к наркотикам и алкоголю.

Кортни взглянула в голубые глаза Михаэля. Она искала в них доказательство его скептического отношения и к ней самой, и к ее брату. Но увидела только подлинный интерес и сочувствие. Это неожиданно побудило ее рассказать ему о несчастном случае с родителями. Об этом она до сих пор почти ни с кем не говорила.

— Мои родители были удачливыми людьми, принадлежали к верхушке среднего класса. Я и Джонатан имели все, что можно купить за деньги. Но в отличие от обычных историй о бедных богатых детях нас любили. Возможно, это прозвучит забавно, но мы были первоклассной американской семьей.

Слезы стояли в глазах у Кортни, и она часто замолкала, чтобы сдержать их.

— Однажды вечером родители поехали на вечеринку. Как нам потом рассказали в полиции, там была настоящая вакханалия: алкоголь в огромных количествах, гашиш, кокаин. Я и понятия не имела, что мои родители увлекаются этим. Представить себе не могла, чтобы они курили и нюхали наркотики. Может быть, до этого дня они ничем подобным и не занимались. Но в эту ночь они веселились по полной программе. На обратном пути отец поехал на красный свет и врезался в другую машину. Мои родители и молодой водитель другой машины погибли на месте.