Опознание подтвердило, что мужчина является владельцем Обсидианового особняка, богатым бизнесменом Гу Юнхуэем, а убитые — приглашенными им представителями сливок общества. Но дело было далеко от решения. Можно сказать, что поимка Гу Юнхуэя сделала его еще более парадоксальным.

Согласно показаниям патруля, было два часа десять минут, когда они заметили Гу Юнхуэя, движущегося по полю, подволакивая ногу. Иначе говоря, по крайней мере в два часа пять минут он все еще находился в комнате на третьем этаже Обсидианового особняка, а всего пять минут спустя уже был схвачен в заснеженном поле в пяти километрах от здания.

Пять минут — пять километров… Как это вообще возможно? Мировой рекордсмен на дистанции пять километров среди мужчин, эфиопский легкоатлет Кенениса Бекеле на международных соревнованиях в Голландии установил рекорд [Рекорд был установлен в 2004 г. и побит чуть менее чем на две секунды в 2020 г.] — двенадцать минут тридцать семь целых тридцать пять сотых секунды. На семь минут больше! А это значит, что скорость Гу Юнхуэя превосходила человеческий предел. И этот результат был достигнут без систематических тренировок, без кроссовок, босыми ногами по заснеженной земле! Более того, согласно врачебному диагнозу, месяц тому назад Гу Юнхуэй порвал переднюю крестообразную связку и к тому времени еще не восстановился. Как такое возможно?!

И если все вышеописанные ситуации не загнали окончательно в угол полицейское расследование, то следующая новость разнесла все надежды в пух и прах. Когда Гу Юнхуэя схватили, он уже повредился рассудком.

Да, человек, некогда главенствовавший в коммерческих кругах и вершивший судьбы рынка, спятил. Все, что произошло в Обсидиановом особняке, было погребено во тьме. Будучи единственным владеющим информацией человеком, он получил диагноз «шизофрения» и был помещен на лечение в Шанхайский психиатрический центр. В то время Гу Юнхуэй беспрестанно ходил с гримасой ужаса на лице, чудовищно кричал, пускал слюни и, что бы у него ни спрашивали, лишь заворачивался в ватное одеяло и не произносил ни слова.

Ответственное за это дело подразделение уголовного розыска, оказавшись перед подозреваемым-шизофреником, не знало, как к нему подступиться. И нельзя было сказать, что полиция раскрыла дело. Средства массовой информации широко освещали резню в Обсидиановом особняке, потому что пятеро жертв обладали определенным социальным статусом; реакция общественности была исключительной. Все порицали убийцу и сожалели об утрате столь многих выдающихся талантов.

Общественный резонанс продолжался очень длительное время. К тому же одна кинокомпания на фоне событий выпустила ужастик под названием «Дело об убийстве в черном доме», где психопат обманом завлек пятерых не знакомых между собой людей на одинокий остров и жестоко расправился с ними по одному. По этой причине семья Гу Юнхуэя подавала иск против кинокомпании, однако из-за недостатка доказательств судебная тяжба была проиграна. Гу Ян до сих пор сильно переживал из-за этого.

Полиция не сообщила об обстоятельствах смерти остальных пяти человек в Обсидиановом особняке. Отсутствие известий заставило окружающих предположить: не был ли способ убийства настолько жестоким, что информация о нем может оказать негативное влияние на общество? В общем, это зловещее дело могло оказаться самым ужасающим и безжалостным убийством в истории современного Китая, повлиявшим на всех. Из официальных источников ясно, что полиция не провозгласила Гу Юнхуэя убийцей, а классифицировала преступление как нераскрытое. Но в сознании людей убийцей был владелец Обсидианового особняка!

Когда Гу Юнхуэй лежал в психлечебнице, его жена, Фан Хуэй, приводила маленького Гу Яна навещать отца. Конечно, отец был уже не тем человеком, что раньше. Он лишь смотрел на сына влюбленными глазами, изредка то хихикая, то пуская слезу, или мог, подобно малышу, кувыркаться и ползать по полу. Маленький Гу Ян, похоже, чувствовал, что папа ведет себя странно. Стоя в тени матери, он издалека наблюдал за ним.

Лишь однажды Гу Юнхуэй, казалось, обрел свой обычный вид. В тот раз, когда Фан Хуэй не было рядом, он вдруг чрезвычайно серьезным голосом сказал Гу Яну:

— Ян, папа хочет дать тебе одну вещь.

Сказав это, он потянулся к тумбочке у койки, тихонько вытащил оттуда блокнот и вручил Гу Яну. Он хотел, чтобы сын хорошенько спрятал блокнот и никому про него не рассказывал.

— Прочти его, когда вырастешь, — загадочно сказал он ему.

Это выражение лица, этот тон голоса заставили Гу Яна убедиться в том, что отец не сумасшедший. В один миг он снова стал нормальным.

Маленький Гу Ян послушно кивнул. Гу Юнхуэй погладил сына по голове и тихо произнес:

— Помни: папа не убийца, папа — хороший человек.

Это были последние слова, которые Гу Юнхуэй сказал Гу Яну.

На следующий день, когда медперсонал оказался в палате, первое, что они увидели, — руки Гу Юнхуэя, свисающие по бокам его мертвого тела, вяло болтавшегося на люстре туда-сюда. Его шея была обмотана пеньковой веревкой толщиной в палец, впившейся в кожу так сильно, что остались лиловые следы. Он смотрел на вошедших в комнату людей широко открытыми глазами, как будто хотел поведать им о несправедливости, приключившейся с ним, или как будто хотел наконец ясно увидеть мир.

Глава вторая

1

В небе сновали темные тучи, непрерывно меняя свои очертания. Они то собирались воедино, то разлетались подобно драконам и фениксам.

В одно мгновение капли дождя слились в единое полотно, и всепоглощающий ливень с грохотом, подобающим крушению небосвода, хлынул на землю. Крупные капли величиной с соевые бобы забарабанили по лобовому стеклу, издавая громкий стук. Жуткий ветер и проливной дождь, словно бесчисленные удары кнута, отчаянно хлестали по окнам, и, глядя на это, я боялся, что стекло может треснуть. В мгновение ока шум дождя сложился в единый гул, будто небо разошлось по швам, и ливень превратился в водопад.

Я сгорбился и крепко сжал руль, глядя строго на дорогу перед собой, опасаясь любой неожиданности. Хоть и прошло уже три года с тех пор, как я получил водительские права, практики у меня было немного. Если б Чэнь Цзюэ не заставил меня, то я и не сел бы на место водителя.

Я осторожно вел машину, беспрестанно напоминая себе следить за дорогой. Из-за дождя дорогу размыло, колеса могли легко забуксовать в ней, и при малейшей невнимательности возникал риск улететь в канаву. Хоть я и включил аварийку и плелся с черепашьей скоростью, сорок километров в час, я не прекращал нервничать. Стоило мне всецело сосредоточиться на вождении, как перед глазами сверкнула белая вспышка, а над головой прогремел громкий раскат!

БА-БАХ!

Сердцебиение участилось, и я мог рассчитывать только на глубокое дыхание, чтобы успокоиться. Еще не оправившись от испуга, я улучил момент и бросил взгляд на сидевшего рядом Чэнь Цзюэ. Я увидел, что его глаза закрыты, а рот слегка приоткрыт, и он крепко спит, то и дело прерывисто всхрапывая. Неистовство грозового дождя и оглушительный грохот грома за пределами машины, казалось, ни малейшим образом не затрагивали его. Внезапно зародившееся во мне чувство недовольства заставило меня растолкать его.

— Эй! Подъем! Кажется, мы заблудились! — крикнул я ему.

Но бушевавший ливень вмиг поглотил звук моего голоса; мои уши не могли уловить ничего, кроме шума воды.

Чэнь Цзюэ заспанно посмотрел на меня и спросил:

— Уже приехали?

Я проорал еще громче:

— Конечно, нет! Я сказал, что мы заблудились; ты что, не слышал?!

Чэнь Цзюэ, зевнув, произнес с отсутствующим видом:

— Что, в машине нет навигатора? В телефоне вообще-то тоже есть приложение с навигацией; как с ним вообще можно заблудиться?

Услышав, каким рассеянно-укоряющим тоном он со мной разговаривает, я тут же вспыхнул и раздраженно ответил ему:

— У тебя еще хватает совести спрашивать? Это ведь ты где-то раздобыл это корыто на колесах! Навигатор в машине не работает, а телефон в такую грозу не ловит. Как я должен искать дорогу? По-моему, нам надо пристать к обочине и переждать, пока не пройдет ливень.

Чэнь Цзюэ, похоже, не поверил моим словам, вынул свой смартфон и долго возился с ним, но, само собой, безрезультатно.

— С момента, когда мы свернули с шоссе Юньчуань, мы потеряли все ориентиры, телефон не помогает. Мне кажется, мы попали, — упавшим голосом дополнил я. — Остается только подождать, когда дождь перестанет, и тогда уже ехать дальше. Глянь на эту раздолбанную дорогу; можно ли вообще назвать это дорогой? У меня от тряски уже круги плывут перед глазами. Если мы продолжим так ехать, то, боюсь, врежемся в дерево.

— Не беда, кривая вывезет. Ты продолжай рулить, а я немного вздремну, — Чэнь Цзюэ потянулся всем телом и, положив затылок на подголовник кресла, приготовился ко сну.

— Ты что, шутишь? Просыпайся! Просыпайся!

Увидев, как он устало опускает веки, я спешно толкнул его. Учитывая глубокий сон Чэнь Цзюэ, если б я дал ему заснуть, то потом разбудил бы, только пальнув из ружья.

И тут произошло то, чего не ожидал никто из нас.

— Почему ты брызжешь мне слюной в лицо, когда разговариваешь? — утерев рукавом щеки, с отвращением сказал мне Чэнь Цзюэ. — Развел антисанитарию… В слюне содержится много микроорганизмов, через которые передается всякая зараза!