— Налейте моей служанке чашечку чая, — услышала женщина тихий голос, доносившийся изнутри.
Одна из служанок тут же принесла еще одну чашку и протянула личной служанке юной госпожи Цзюнь, которая с радостью приняла ее и залпом выпила все содержимое.
— Давай еще одну, — бросила служанка.
В отличие от прошлого раза, она больше не стеснялась и сейчас явно чувствовала себя увереннее, даже ощущала некоторое превосходство.
«Они, по-видимому, считают, что могут нас этим запугать», — в глазах женщины промелькнула насмешка.
— Матушка Сун, — служанка, стоявшая у входа, тихонько поманила ее рукой.
Женщина отвернулась от окна, после чего через узкий проход прошла в другой двор. На крытой дорожке возле главного дома стояли смеющиеся вполголоса служанки. Из-за дверной занавески, расшитой золотыми нитями, также доносился чей-то смех.
Увидев приблизившуюся фигуру, веселившаяся прислуга тут же по очереди поприветствовала ее:
— Матушка Сун.
Они отодвинули занавеску и впустили женщину внутрь. В помещении стоял приятный аромат и находилось довольно много людей. Кто-то сидел, кто-то стоял, но все они крутились вокруг женщины средних лет, расположившейся в самом центре.
Ей было где-то за сорок, она обладала обворожительными чертами лица. Мягко улыбаясь, она слушала двух женщин, которые сидели прямо перед ней. Они были моложе и довольно роскошно одеты.
В восточной части комнаты, за большим квадратным столом, расположились три юные красавицы, их одежда состояла из красных накидок поверх желтых платьев. Несмотря на царившую в помещении веселую атмосферу, они сидели в тишине с кистями в руках и что-то писали.
Матушка Сун присоединилась к беседе не сразу, а сначала взяла чай у стоящей рядом служанки и встала рядом с женщиной, продолжая с улыбкой слушать их разговор.
— Сестрица, перед храмом Земли уже установили зимнюю сцену.
— Прием театральной труппы — головная боль третьей невестки, меня это не сильно заботит.
— Беженцев в этом месяце было немало, а военные беспорядки на севере становятся все серьезней. Я собираюсь помочь людям с продовольствием.
— Второй брат с его женой тоже направили людей по данному вопросу.
Когда собеседницы заговорили об этом, женщина средних лет с улыбкой кивнула.
— Хорошо, это было наилучшее решение. Вы отлично потрудились, — промолвила она.
Госпожа Нин, она же — главная жена, очень доброжелательно относилась к окружающим, она почтительна к родственникам и уважала всех своих невесток, из-за чего люди всегда восхищались ею.
Закончив разговор, она повернулась и посмотрела на матушку Сун.
— Видела кого-нибудь? — спросила госпожа Нин.
После этого вопроса в комнате наступила гробовая тишина.
Матушка Сун утвердительно кивнула.
— Почему юная госпожа из семьи Цзюнь снова здесь? Разве она не должна была уже уйти? — поспешно поинтересовалась стоявшая рядом третья невестка Нин.
Госпожа Нин улыбнулась, а затем отложила свою чашку.
— Перед тем как уехать, она нашла постоялый двор и подняла шум со своим подставным самоубийством. Именно поэтому юная госпожа Цзюнь снова здесь, — ответила она.
Самоубийство?
Третья и четвертая невестки Нин посмотрели друг на друга.
— Ну, это уже слишком, неужели людям из семьи Фан эта ситуация совершенно безразлична?
— Или семья Фан намеренно все это подстроила.
Они нахмурились и явно были рассержены из-за произошедшего.
Госпожа Нин покачала головой:
— Вряд ли это было сделано намеренно, иначе могли бы возникнуть проблемы.
Две женщины рассмеялись.
— Госпожа Нин всегда старается видеть в людях только хорошее, — промолвили они.
Одна из трех девушек, которые располагались в восточной части комнаты, навострила уши и внимательно слушала весь разговор, внезапно она развернулась:
— Мама, для Цзюнь Чжэньчжэнь это в порядке вещей. В семье Фан она бесчинствует точно так же. Главная жена семьи Фан только скажет ей слово, и она начинает устраивать шоу со своим самоубийством. Она даже обращалась в местные органы власти, чтобы подать жалобу на тетю за якобы жестокое обращение, — громко сказала она.
Подобное заявление удивило всех присутствующих в комнате.
— Янь-Янь, — нахмурилась госпожа Нин и продолжила: — Незамужней девушке из высокопоставленной и богатой семьи не подобает вести себя подобным образом и говорить такие вещи за чьей-то спиной.
Это была старшая дочь госпожи Нин, Нин Юньянь [Янь-Янь — уменьшительно-ласкательная форма имени Юньянь. Китайцы нередко удваивают первый или последний слог от полного имени при обращении к кому-либо.], семнадцатая по старшинству в их семье.
— Тетушка, тетушка, но это правда! Она все-таки юная госпожа из знатного рода и особенно презирает свою семью со стороны бабушки. Эта девчонка не может смириться с тем, что они держатели денежной лавки.
— А я видела, как она на банкете вместе с другими людьми смеялась над своей старшей двоюродной сестрой, после чего та ушла оттуда в слезах, — две другие девушки тоже вмешались в разговор.
Так, втроем, они начали щебетать без умолку, а госпожа Нин со своим нежным голосом не могла это прекратить, и в конечном итоге в комнате воцарился хаос.
Юная госпожа Цзюнь пробыла в Янчэне всего лишь полгода и за это время приобрела весьма дурную славу.
— Семья Фан — просто шайка плохо воспитанных торгашей, да и только. — Третья госпожа Нин нахмурилась и промолвила: — Как бы то ни было, отец юной госпожи Цзюнь был образованным человеком и достойным родителем. Как он мог воспитать такую дочь?
Представительницы из других кланов мало волновали их, да и к семье Нин они не имели никакого отношения. Но вот когда пришла эта девчонка из семьи Цзюнь, она весьма настойчиво начала требовать брачный контракт, дабы породниться с родом Нин.
— Про брачный контракт действительно правда? — четвертая госпожа Нин не удержалась от вопроса. — Она на самом деле помолвлена с нашим Чжао-эром? Или это решение господина? Это ведь такое важное событие, он никогда не упоминал об этом.
Госпожа Нин вздохнула, чувствуя безысходность.
— Я спрашивала матушку, и она сказала, что старый господин и глава семьи Цзюнь могли быть заодно. Пятнадцать лет назад он ушел в отставку и путешествовал по всему миру. Когда старый господин проезжал уезд Жунань, он заболел. Глава семьи Цзюнь, который на тот момент вернулся из поездки, обследовал его и прописал лекарство, дабы облегчить болезнь. Старый господин был премного ему благодарен. Позже он услышал, что родной сын старого господина Цзюня только что женился, поэтому он и захотел породниться семьями. Чжао-эру на тот момент было всего три года.
В общем, не нашел способа лучше, чтобы отблагодарить его.
Обе невестки сразу же поняли значение этой фразы.
— Но раз глава семьи Цзюнь — врач, то обращение к доктору за помощью — это не что-то само собой разумеющееся? — добавила третья госпожа Нин. — Разве старый господин не понимал, что это обычная обязанность врача — лечить людей?
Похоже, он решил воспользоваться связями и данной возможностью, иначе он бы не согласился на этот брак.
— Быть может, в тот момент старого господина принудили к этому, — покачав головой, сказала четвертая госпожа Нин.
В этом случае почему старый господин никогда не говорил о помолвке — таком важном событии — своему старшему внуку?
— Отец не упоминал об этом, понятия не имею, как так вышло, — сказала госпожа Нин, акцентируя внимание на этой фразе, — его жена настаивала на том, что все это чушь, но тут уже ничего не попишешь. Когда семья Фан навестила нас и стала расспрашивать об этом, я попыталась тактично им все объяснить, но, похоже, Цзюнь Чжэньчжэнь вообще меня не слушала. Старая госпожа уже совсем плоха, и я не допущу, чтобы ее втягивали в скандал. Мне очень жаль, что юная госпожа Цзюнь лишилась близких людей, поэтому я не могу быть груба с ней…
— Матушка! — тут же закричала Нин Юньянь, которая уже перестала писать и подошла послушать разговор. — Она жалкая, а десятый брат не такой. Разве он этого заслуживает? Ведь это не мы с вами убили ее родителей, так с какой стати брат должен ей это компенсировать женитьбой?
— Вот-вот, даже император восхваляет таланты десятого брата, так почему такой грубый и невежественный человек, как Цзюнь Чжэньчжэнь, смеет втягивать его во все это? — тут же согласились две другие девушки.
В комнате снова воцарился беспорядок.
Похоже, у госпожи Нин разболелась голова от такого шума, и она от бессилия потянула руку ко лбу.
— Но ведь невозможно просто смотреть, как эта Цзюнь Чжэньчжэнь пытается свести счеты с жизнью прямо у нас на глазах, — ответила она.
— А теперь она бросила белую ткань на стол, это открытая угроза, — вмешалась матушка Сун. — В прошлый раз она повесилась на постоялом дворе, теперь она может это сделать прямо перед нашим домом.
— И ведь она осмелится! — сердито крикнула третья госпожа Нин.