— Ну, не так уж он мне и нравился, — проворчал Дориан и взял из руки Каролины пластиковый пакет, чтобы взглянуть на бутылки с алкоголем. Потом кивнул, приглашая ее за собой, и со вздохом облегчения упал в одно из кресел для отдыха. И между делом успел откупорить бутылочку с пивом и немедленно отхлебнул из горлышка, сопровождая глоток громким стоном. — Я его просто терпел, потому что он был твоим парнем, а еще потому что он умел различать Англию, Великобританию и Соединенное Королевство, что уже немалое достижение — не каждый на это способен, особенно если речь идет об американском женихе твоей лучшей подруги.

Каролина устроилась в соседнем кресле, взяв протянутую ей Дорианом бутылку пива, уже наполовину пустую. После чего в один прием ее прикончила и взяла другую.

— Знаешь, что он мне заявил? Сказал, что не чувствует, что мы с ним движемся в одном направлении. Что бы это значило?

— Только то, что он — конченый придурок, — ответил Дориан, открыл упаковку «Тоблерона» и предложил шоколад Каролине, но она предпочла «Доритос».

— Ну не знаю. В последнее время он был какой-то странный, все время ворчал. По его мнению, я слишком много трачу на то, что не имеет ни малейшей практической ценности.

— Как что, например?

Каролина откинулась на спинку кресла, подняла повыше ноги и покачала ими в воздухе, демонстрируя Дориану свою обувь: высокие черные ботильоны на красной подошве марки «Лубутен».

— Дорогие? — спросил Дориан.

— Дороговаты, — ответила Каролина, сдерживая недовольную гримасу. — Это был мой подарок самой себе на вторую годовщину работы в компании. Угрохала на них большую часть ноябрьской зарплаты.

Она умолчала о почти двух сотнях долларов — сумме, в которую ей обошлась новая прическа. Трендовая стрижка Каролины на волосах средней длины с мелированием в каштановый цвет стала финальной точкой в их последнем споре. Кроме того, именно об этом обстоятельстве их разрыва она больше всего и сожалела: она даже не способна позволить себе такой драматический жест отчаяния, как пойти и подстричься, раз уж ее бросили. Можно было бы укоротить волосы или даже побриться налысо, но тогда она бы просто спустила на ветер двести долларов. Каролина, конечно, грустила и чувствовала себя в некотором смятении, однако дурой уж точно не была.

— Да ладно, как будто Рэнди не тратил деньги на собственные прихоти… — встал на ее защиту Дориан. — Эти его микрофоны и микшерный пульт, которые он показывал мне, когда я был у вас в гостях в прошлый раз, дешевкой никак не назвать.

— Он бы тебя убедил, что все это необходимо для его подкаста. Так сказать, инвестиции в будущее.

— Рэнди — фармацевт. Ежемесячный подкаст «Игры престолов» — не его работа и никакая не инвестиция ни в какое будущее. — Дориан, как будто в изнеможении, глубоко вздохнул и без лишних церемоний открыл бутылку с мескалем, уронив несколько капель на форменные брюки. — Видишь? Из-за этого придурка, твоего бывшего, я стал разговаривать как моя матушка, — пожаловался он. — Вообще-то мне нравился подкаст, который ведет Рэнди. Иногда я включал его фоном, когда выходил на пробежку. Думаю отписаться — сегодня же.

— А я еще вчера это сделала, — сообщила Каролина, бросая в рот горсть чипсов «Доритос». — И пошел он куда подальше, этот Джон Сноу.

Дориан расхохотался, а за ним Каролина, не в силах сдержаться, прыснула с набитым ртом. Вдвоем они представляли собой любопытное зрелище: два тела, распростертые в креслах для отдыха, окруженные пивными бутылками, шоколадом и фастфудом. Они наблюдали, как за окном садился транспортный самолет. Негромко зазвучала обычная для этой зоны аэропорта мелодия, которую Каролина слушала несколько раз на дню. Прикрыв на секунду глаза, она почувствовала себя как дома.

— Я возвращаюсь в Квинс, — объявила она спустя какое-то время, чуть повернувшись к своему другу. — К Лили. Одна на свою зарплату я все равно не смогу платить за квартиру в Виллидже. И кое в чем Рэнди был прав — не сказать, чтобы я очень-то в последнее время экономила.

Дориан молча кивнул. Мог бы и сам догадаться. Лилиана Ривас руководила детским домом, в котором росла Каролина вместе с еще несколькими ребятами, и до восемнадцати лет была ее опекуном. Теперь, когда Лили разменяла восьмой десяток, ребят под ее опекой оставалось немного — один или двое, так что места для Каролины было предостаточно. Снова в свой старый квартал, в свою старую комнату, к старым воспоминаниям.

В квартал, где она родилась, где научилась говорить по-английски и по-испански, кататься на роликовых коньках с тремя и четырьмя колесами и готовить гватемальские чукос и мексиканские энчиладас. Где случился ее первый поцелуй после вечернего сеанса кино и где она сломала сразу ключицу и лопатку на вечеринке по случаю окончания учебного года. Где однажды стащила журнал и мармелад из газетного киоска исключительно ради того, чтобы продемонстрировать свою храбрость друзьям, а назавтра вернулась, чтобы тихонько заплатить за них киоскеру, положив пару монеток на аппарат для попкорна.

Квартал, где она впервые влюбилась в англичанина, сбежавшего от своих родителей из арендованной квартиры в Финансовом квартале Манхэттена, в результате чего он провел целое лето под опекой Лили, в комнате, соседней с комнатой Каролины. Парень вскоре вернулся домой и, несмотря на расстояние, которое казалось им непреодолимым, стал ей лучшим другом.

Каролина поглядывала на изящный профиль Дориана, развалившегося в своем кресле, на светлые волосы, упавшие ему на лоб, на полуприкрытые под воздействием алкоголя и усталости веки. Отношения их всегда были непрямолинейными, так что появление в ее жизни Рэнди многое упростило. Да и Дориан года два встречался в Лондоне с другой девушкой. Это были мутные отношения, мучительно умиравшие долгие месяцы, пока оба наконец не отступились. Потом случился еще один роман на несколько месяцев. С тех пор Дориан позволял себе только ни к чему не обязывающие отношения на одну ночь.

На самом деле, до Каролины только что дошло, что именно сейчас оба они с Дорианом первый раз, начиная с их семнадцати, оказались без пары одновременно.

Если подумать, то имелся все-таки короткий промежуток, когда ни один из них не был связан отношениями: два Рождества назад, до того, как Каролина познакомилась с Рэнди, как раз в тот самый момент, когда Дориан только что порвал со своей последней девушкой. Но оба они уже два года делали вид, что той ночи, когда Каролина летала встречать Новый год к Дориану в Лондон, никогда не было.

Каролина опустила руку, взяла с пола бутылку и сделала большой глоток.

КАЯ

Первый в своей жизни опыт свидания вслепую Кая получила сегодня утром. Слава богу, это было вовсе не романтическое свидание, поскольку она очень сомневалась, что способна вести себя адекватно в ситуации подобного рода. Впрочем, она отнюдь не была уверена и в том, что сможет чувствовать себя свободно и естественно даже в формате дружеской встречи. Еще две недели назад Кая жила в маленьком нормандском городке с населением в какие-то две тысячи, где все друг друга знали. Так что привычки знакомиться с новым человеком и начинать с нуля у нее попросту не было.

И все же будущее ее несколько страшило, хотя именно оно — бесконечные возможности чистого листа — и было самым привлекательным в ее идее переехать в Париж, как бы ни отговаривали ее родители, настаивая на том, что вовсе не нужно отправляться в такую даль ради того, чтобы работать официанткой.

В Париже никто не знал ее достаточно хорошо, чтобы составить о ней предвзятое мнение. И это было просто замечательно. К тому же, не имея других ограничений, кроме тех, что накладывал на нее рабочий график, Кая наконец-то почувствовала себя свободной. Она могла делать все, что ей вздумается, могла есть то, что захочет, и ложиться спать тогда, когда сочтет нужным. А самое главное — могла одеваться так, как ей нравится, по своему вкусу. Теперь никаких правил, теперь она — в Париже!

Родители боялись, что, оказавшись вдали от дома, она будет чувствовать себя одинокой. Но это предполагаемое одиночество станет для нее не тем ужасным чувством, что окружало ее в родном городе, где ей так и не удалось ощутить себя своей среди ровесников, где у нее практически никогда не было друзей. Это будет совсем другое одиночество, гораздо более сносное. Квартира, в которую она вселилась, казалась ей огромной, слишком большой для нее одной, и Кая хорошо понимала, как же крупно ей повезло, что подвернулась возможность жить в самом центре Парижа, на Монмартре, причем даром — в квартире ее двоюродной бабушки Ингрид. Быть может, в семидесятых годах прошлого века, когда Ингрид переехала сюда, Монмартр и считался богемным кварталом для художников с довольно сомнительной репутацией, вследствие чего квартиры здесь продавались по разумным ценам. Однако теперь Монмартр стал очень дорогим местом, весьма популярным среди туристов и парижан.

До этого дня Кая с благодарностью принимала свое новое и такое желанное одиночество, загружая свободные от работы дни самыми разными занятиями. Она знакомилась с людьми, изучала свой квартал, обустраивалась в квартире, гуляла по городу. Особенно ее привлекали книжные развалы на набережных Сены и магазинчики, торговавшие одеждой секонд-хенд в квартале Маре. Там она за очень смешные деньги купила себе сногсшибательную кожаную куртку и с тех пор носила ее не снимая. Несомненно, Кая никогда не решилась бы появиться в чем-то подобном на улицах родного городка в Нормандии.