Как-то раз Гидеон сказал мне, что признания в любви ему в своей жизни доводилось выслушивать многократно, но он никогда не верил этим словам, потому что они не подкреплялись правдой, доверием и честностью. Слова для него значили очень мало, и именно поэтому он отказывался говорить их мне. Я, со своей стороны, старалась не показать ему, как ранит меня его нежелание говорить о любви. Мне думалось, что это одно из условий, позволяющих нам быть вместе.

— Доброе утро, Ева.

Подняв взгляд от рабочего стола, я обнаружила стоявшего возле моего отсека с лукавой, но в то же время торжествующей улыбкой Марка.

— Привет. Я готова взяться за дело по первому твоему слову.

— Сначала кофе. Ты готова к дозаправке?

Я взяла со стола свою пустую чашку и встала:

— Да уж не сомневайся.

Мы направились в комнату отдыха.

— Слушай, да ты никак загорела, — оглядев меня, заметил Марк.

— Да, в выходные малость повалялась на солнышке. Признаюсь, это одно из моих любимых занятий время от времени.

— Завидую. А вот Стивен вообще неспособен долго пробыть на одном месте. Его все время так и подмывает нестись куда-то и тащить меня с собой.

— Кэри, с которым я делю квартиру, из того же теста. Ни минуты спокойно просидеть не может.

— Ой, пока не забыл… — Он жестом пропустил меня в комнату отдыха. — Шауна хочет с тобой встретиться. У нее билеты на концерт какой-то новой рок-группы. Думаю, она хочет тебя пригласить.

С симпатичной рыжеволосой официанткой, сестрой Стивена, я познакомилась на прошлой неделе. Стивен с Марком были неразлучны еще с колледжа. Стивен мне очень нравился, и Шауна, вне всякого сомнения, тоже.

— А ты как на это смотришь? — спросила я, поскольку, учитывая отношения Марка со Стивеном, она, можно сказать, доводилась Марку невесткой, а Марк был моим боссом.

— Да что ты, нет, конечно. Не беспокойся. Ничего дурного не будет.

— Чудесно. — Я улыбнулась в надежде на то, что скоро обзаведусь в Нью-Йорке еще одной подружкой. — Спасибо.

— В знак благодарности лучше свари кофе, — отозвался он, доставая кружку из буфета и вручая мне. — У тебя он почему-то получается вкуснее, чем у меня.

Я посмотрела на него с подозрением:

— Мой папочка загибает в том же духе.

— Ну вот видишь, должны быть, мы правы.

— А мне сдается, это такая стандартная мужская уловка, — хмыкнула я. — Вот вы со Стивеном как разбираетесь, кому кофе варить?

— Без того обходимся, — ухмыльнулся он. — У нас «Старбакс» на углу, совсем рядом.

— Уверена, в этом можно усмотреть мошенничество, хотя, с другой стороны, мозги мои еще недостаточно взбодрены кофеином, чтобы вникнуть в это поглубже. — Я передала ему полную кружку. — А из этого, скорее всего, следует, что я не поделюсь только что осенившей меня идеей.

— А ты попробуй. Но если это отстой, пеняй на себя.

— Ничего себе. Спасибо. — Я взяла свою кружку обеими руками. — Мне вот что подумалось: а не сработает ли, если рекламировать этот голубичный кофе на манер чая? Ну, в смысле, кофе в расписной чайной чашке, а рядом блюдце, например, с ячменной лепешкой, а на заднем плане взбитые сливки? Вроде как это лучший способ заморить червячка после полудня. И показать, как это смакует обалденно симпатичный англичанин.

Марк поджал губы, переваривая услышанное.

— Знаешь, а мне нравится. Давай-ка продумаем все по новой как следует.

* * *

— Почему ты мне не сказала, что отправляешься в Лас-Вегас?

Я внутренне вздохнула, уловив в голосе матери раздраженную нотку, и перехватила трубку рабочего телефона поудобнее.

Едва я успела, вернувшись на рабочее место, пристроить задницу на стуле, как зазвонил телефон. Причем подозреваю, что, будь у меня время проверить голосовую почту, я уже обнаружила бы от нее послание, а то и два. Уж если она за что-то бралась, то долбила в одну точку до опупения.

— Да ладно, мама. Извини. Я хотела тебе брякнуть в обед и обо всем рассказать.

— Обожаю Лас-Вегас.

— Правда?

Мне, честно говоря, казалось, что она на дух не переносит все связанное с азартными играми.

— А я и не знала.

— Знала бы, если бы поинтересовалась.

В хрипловатом мамином голосе отчетливо прозвучала обиженная нотка, заставившая меня вздрогнуть.

— Извини, мама, — промямлила я снова, поскольку еще в детстве усвоила, что извиняться перед ней лучше долго и часто. — Мне нужно было провести эти выходные с Кэри. Но мы можем договориться о совместной поездке в Вегас, если у тебя появится такое желание.

— Ну а разве это не было бы здорово? Ева, я очень хотела бы сделать тебе приятное.

— Я тоже.

Взгляд мой упал на ее фотографию со Стэнтоном. Мама была красавицей, причем буквально лучилась уязвимой чувственностью, против которой мужчины были беспомощны. Надо сказать, что уязвимость была вполне реальной — во многих отношениях мама являлась хрупкой и слабой женщиной, — что не мешало ей быть истинной пожирательницей мужчин. Она использовала их, и они почитали за счастье быть у нее под башмаком.

— У тебя уже есть планы на ланч? Можно было бы заказать столик и встретиться.

— А могу я прихватить подружку с работы?

С утра я уже успела получить приглашение от Мегуми, которая обещала рассказать мне, как прошло ее свидание вслепую.

— Конечно, мне страшно интересно познакомиться с твоими коллегами.

Я искренне улыбнулась. Порой мама доставала меня просто до невозможности, однако в конечном счете вся ее вина заключалась в том, что она слишком меня любила. В сочетании с ее неврозом это было нечто, но делалось все из самых лучших побуждений.

— Договорились. Заскочишь за нами в полдень. Но не забудь: в нашем распоряжении будет только час, поэтому присмотри местечко неподалеку и с быстрым обслуживанием.

— Я обо всем позабочусь. Сгораю от нетерпения. Скоро увидимся.

* * *

Мегуми с моей мамой быстро нашли общий язык. Едва они встретились, я приметила на лице Мегуми то мечтательное выражение, которое было мне так хорошо знакомо. Моника Стэнтон производила ошеломляющее впечатление, ибо обладала той классической красотой, при виде которой не остается ничего другого, кроме как восторженно таращиться, не веря тому, что кто-то в реальной жизни может столь превосходно выглядеть. К тому же она умела себя подать. Вот и на сей раз села так, чтобы ее золотые волосы и голубые глаза особенно эффектно выделялись на пурпурном фоне.

Маме же понравилась в Мегуми манера одеваться. Если я в выборе гардероба предпочитала традиционность и удобство, то Мегуми обожала уникальные фасоны и сочетания цветов, что весьма перекликалось с декором ультрамодного кафе в «Рокфеллер-центре», куда мамуля нас привезла.

Местечко, со всей этой позолотой, резьбой и бархатной обивкой более чем своеобразной мебели, заставило меня вспомнить про «Алису в Стране чудес». Мегуми восседала на стуле с немыслимо выгнутой спинкой, а вычурное кресло мамы имело ножки в виде горгулий.

— Я все пытаюсь сообразить, что с ним не так, — продолжала Мегуми. — То есть я это к чему: ну не бывает так, чтобы такие классные парни таскались к кому попало на свидания вслепую.

— Ну так уж и «к кому попало», — возразила моя мама. — Я, например, уверена, что каким бы он ни был, с этим свиданием ему несказанно повезло.

— Спасибо. — Мегуми улыбнулась мне. — Он действительно крутой. Не такой, как Гидеон Кросс, но все равно крутой.

— Кстати, как там Гидеон?

Мамин вопрос был воспринят мной с настороженностью. Она знала о том, что Гидеон в курсе случившегося со мною в детстве, и ее это сильно расстраивало. Ей было невероятно стыдно из-за того, что она так долго не знала о безобразиях, творящихся под ее же крышей, и до сих пор чувствовала чудовищный груз вины. Причем незаслуженно, поскольку ее незнание объяснялось моим молчанием. Натан сумел запугать меня так, что я и словом боялась обмолвиться. Так или иначе, мама сильно переживала из-за осведомленности Гидеона, но я надеялась, что она достаточно скоро поймет, что он не собирается ставить это ей в вину, как не ставила и я.

— Работает не покладая рук, — ответила я. — Знаешь ведь, как это бывает. Когда мы только начали встречаться, он посвящал мне уйму времени, а теперь приходится наверстывать упущенное в делах.

— Ну, ты того стоишь.

Я выпила большущий глоток воды, вдруг ощутив почти непреодолимое желание сообщить ей, что отец приезжает ко мне в гости. Она могла бы помочь мне убедить его в искренней привязанности ко мне Гидеона, однако это соображение было явно эгоистичным. К тому же я понятия не имела, как она отреагирует на появление Виктора в Нью-Йорке, но вполне допускала, что это может основательно ее расстроить, а это серьезно усложнило бы всем жизнь. Каковы бы ни были ее соображения, она предпочитала не вступать с ним ни в какие контакты, и я не могла игнорировать тот факт, что, как только я повзрослела достаточно, чтобы общаться с отцом напрямую, они больше не виделись и не разговаривали.

— Вчера я видела рекламный снимок Кэри на борту автобуса, — сообщила мама.

— Правда? — встрепенулась я. — Где?

— На Бродвее. Как понимаю, это была реклама джинсов.

— О, я тоже видела, — заметила Мегуми. — Правда, на то, что на нем было надето, внимания не обратила. Но сам он хорош!

У меня эта беседа вызвала улыбку. Моя мамочка была мастерицей по части восхищения мужчинами, и это являлось одной из причин, по которым они ее обожали: ее отношение придавало им уверенности в себе. Ну а Мегуми по этой части была вполне ей под стать.

— Его скоро на улицах узнавать станут, — заметила я, радуясь тому, что речь, по крайней мере, не заходит о сплетнях, распускавшихся таблоидами. Некоторые усматривали особую пикантность в том, что подружка Гидеона Кросса делит квартиру с чрезвычайно сексуальным парнем, работающим моделью.

— Конечно, — сказала мама со слегка взыскующей ноткой. — Ты ведь не сомневалась, что в конечном счете так оно и будет?

— Надеялась, — уточнила я. — Для его же блага. Печально, что у моделей мужского пола работы куда меньше, чем у женщин, и известность не та.

Впрочем, я полагала, что Кэри как-нибудь, да прорвется. Эмоционально он просто не мог допустить иного. Он столько внимания уделял своей внешности, придавал ей такое значение, что, как мне думалось, ни в коем случае не позволил бы себе провалиться. Однако в глубине души у меня затаился страх перед тем, что избранный им карьерный путь может завести его на ту кривую дорожку, возвращения на которую никому из нас не выдержать.

Мама отпила маленький глоток «Пеллегрино». Кафе славилось деликатесами на основе какао, однако мама чрезвычайно строго соблюдала низкокалорийную диету. А вот я этим похвастаться не могла: заказала и суп, и сэндвичи, и десерт, хотя знала, что это будет стоить мне как минимум лишнего часа на бегущей дорожке, мысленно оправдывая себя тем, что у меня месячные. По моему мнению, это давало мне карт-бланш по шоколадной части.

— Ну и как, — с улыбкой спросила Моника у Мегуми, — намечается вторая встреча с героем твоего свидания вслепую?

— Надеюсь.

— Дорогая, нельзя оставлять это на волю случая!

Моя мамуля принялась делиться своим богатым опытом по части покорения мужчин, а я, откинувшись на стуле, молча наслаждалась шоу. Она пребывала в твердой уверенности насчет того, что каждая женщина заслуживает того, чтобы богатый мужчина втрескался в нее с первого взгляда и навеки, но, пожалуй, впервые изливала все эти своднические соображения не на меня. Я беспокоилась о том, как поладит с Гидеоном отец, а вот разногласий с мамой по его поводу опасаться не приходилось. Мы с ней обе считали, что он самый подходящий для меня парень, хотя и по разным причинам.

— Клевая у тебя мама, — сказала Мегуми, когда Моника отлучилась в дамскую комнату поправить макияж перед уходом. — А ты совсем как она, вот ведь везение. Представляешь, как заедает, если твоя мамочка гораздо круче тебя.

— Если мы с ней снова соберемся пообедать, непременно тебя прихвачу, — со смехом отозвалась я. — Это прекрасно работает во всех смыслах.

— Буду рада.

Когда пришло время уходить, я, бросив взгляд на Клэнси и дожидавшуюся нас машину, вдруг осознала, что перед возвращением к работе мне очень хотелось бы растрясти калории.

— Думаю, после такого сытного обеда самое милое дело пройтись пешком, — заявила я. — Езжайте без меня.

— Я с тобой прогуляюсь, — тут же сказала Мегуми. — Уличный воздух будет мне только на пользу, а то офисные кондиционеры сушат кожу.

— Ну и я с вами, — предложила моя мама.

Я бросила скептический взгляд на ее тонюсенькие каблучки, но, если честно, ее трудно было представить без каблуков. И разгуливать на них для нее было тем же самым, что для меня в шлепанцах.

Обратно к Кроссфайру мы двигались в обычном для Манхэттена деловитом, целеустремленном людском потоке, и если, как правило, в нем то и дело возникали заторы, которые приходилось огибать, то, вышагивая с мамой во главе, на сей счет беспокоиться не приходилось. Мужчины расступались в стороны, с готовностью пропуская ее, а потом провожали взглядами. В своем простого покроя, сексуально-облегающем льдисто-голубом платье она по контрасту с влажным, жарким воздухом казалась воплощением свежести и прохлады.

Мы уже свернули за угол и были недалеко от Кроссфайра, когда мама вдруг остановилась, да так резко, что мы с Мегуми налетели на нее. От толчка в спину она покачнулась вперед, и я едва успела подхватить ее под локоть, чтобы дать восстановить равновесие.

Я посмотрела под ноги, гадая, что могло ее остановить, но, ничего не увидев, подняла глаза на нее. Она с ошеломленным видом уставилась на Кроссфайр.

— Господи, мамуля, — сказала я, увлекая ее в сторону, подальше от основного потока пешеходов. — Ты вся побелела как простыня. Это что, жара так на тебя действует? Голова не кружится?

— Что?

Ее рука поднялась к горлу. Округлившиеся глаза по-прежнему смотрели на Кроссфайр.

Повернув голову, я всмотрелась в том же направлении, пытаясь увидеть, что приковало ее внимание.

— Что вы там вдвоем высматриваете? — недоумевающе спросила Мегуми, тоже щурясь в сторону небоскреба.

— Миссис Стэнтон… — Клэнси вышел из машины, на которой ехал за нами, держась на почтительном, но безопасном расстоянии. — С вами все в порядке?

— Вы видели?.. — начала она, глядя на него.

— Ты о чем? — встряла я, в то время как он вскинул голову, просвечивая натренированным взглядом улицу. От его абсолютной сосредоточенности по спине у меня побежали мурашки.

— Позвольте мне довезти вас всех до места, — тихо сказал он.

Вход в Кроссфайр находился буквально через улицу, однако что-то в тоне Клэнси заставило воздержаться от возражений. Мы забрались в машину, мама на переднее сиденье.

— Что это, вообще, было? — спросила Мегуми, после того как мы вошли в прохладный холл здания. — У твоей мамы был такой вид, словно ей призрак явился.

— Без понятия, — ответила я. Но мне было нехорошо.

Мою мать что-то страшно перепугало. И я понимала, что места себе не найду, пока не выясню, в чем дело.

ГЛАВА 7

Я так основательно приложилась спиной к мату, что у меня из легких вышибло весь воздух, и растерянно заморгала на полу, пытаясь восстановить дыхание.

В фокусе появилось лицо Паркера Смита.

— Ты попусту тратишь время, и свое и мое, — заявил он. — Пришла сюда, так и изволь находиться здесь. На все сто процентов здесь, а не витать в облаках где-то за миллион миль отсюда.

Я ухватилась за протянутую им руку, и он рывком поднял меня на ноги. Вокруг нас упорно тренировалось еще с дюжину учеников Паркера. Спортивный зал в Бруклине был полон оживленного шума и активности.

Конечно, Смит был прав. Мне никак не удавалось отвлечься мыслями от мамы и ее странной реакции на невесть что, увиденное при нашем возвращении с обеда в Кроссфайр.

— Прошу прощения, — пробормотала я. — Кое о чем не вовремя задумалась.

Двигаясь с быстротой молнии, он нанес мне, хотя и не в полную силу, удар в колено и почти сразу же в плечо.

— Ты что же думаешь, нападающий, прежде чем начнет действовать, подождет, пока ты очухаешься и придешь в себя?

Я приняла низкую стойку и заставила себя сосредоточиться. В ту же стойку, не сводя с меня внимательных карих глаз, перешел и Паркер. Его бритая голова и гладкая, цвета кофе с молоком кожа поблескивали в свете флуоресцентных ламп.

Спортивный зал находился на бывшем складе, приспособленном для новых целей, однако сохранившем многое из прежнего обличья как из экономических соображений, так и ради специфической атмосферы. Моя мать и отчим в своей чрезмерной тревоге за меня требовали, чтобы Клэнси сопровождал меня на тренировки. На самом деле этот одно время заброшенный район переживал возрождение, что, на мой взгляд, внушало оптимизм, а на их взгляд — опасения.

Когда Паркер атаковал меня снова, я блокировала выпад. Его движения стали еще стремительнее и яростнее, и, чтобы хоть как-то на них реагировать, мне пришлось до возвращения домой выбросить из головы все посторонние мысли.

Приехавший ко мне час спустя Гидеон обнаружил меня в ванной в окружении ароматических ванилиновых свечей и тут же, раздевшись, присоединился ко мне, хотя, судя по влажным волосам, уже принял душ после занятий с личным тренером. Я зачарованно смотрела на то, как он раздевается, любуясь игрой мускулов и несравненной грацией.

Гидеон забрался в ванну и пристроился у меня за спиной, его длинные ноги оказались по обе стороны от моих, обнял меня, а потом, к моему удивлению, приподнял и посадил себе на колени.

— Прислонись ко мне, ангел, — произнес он, — я хочу тебя чувствовать.

С удовлетворенным вздохом я обмякла в его крепких, нежных объятиях. Все мое тело, как всегда, с наслаждением отдалось его прикосновениям, натруженные до боли мышцы полностью расслабились. Я обожала такие моменты, когда весь мир, со всеми его заботами и тревогами, оказывался далеко позади. Моменты, когда я ощущала его любовь, пусть он никогда не произносил вслух этого слова.

— Новые синяки отмачиваешь? — спросил он, прижавшись щекой к моей.

— Сама виновата. Голова во время тренировки была занята другим.

— Случайно, не обо мне думала? — промурлыкал он, уткнувшись мне носом в ухо.

— Хотела бы.

Гидеон помолчал, а потом сменил пластинку:

— Выкладывай, что тебе не дает покоя.

Меня восхищало, что он буквально видел меня насквозь, схватывая на лету мельчайшие нюансы моего настроения. Я и сама пыталась быть столь же восприимчивой. Такого рода взаимная чувствительность была очень важна в отношениях таких непростых людей, как мы.

Сцепившись с ним пальцами, я рассказала ему о странном поведении моей матери после ланча.

— Честное слово, я уже думала, что сейчас отца увижу или что-то столь же неожиданное. Не понимаю… Слушай, а вход в здание просматривается камерами видеонаблюдения?

— А как же. Я просмотрю записи.

— Отрезок минут в десять, не больше. Я просто хочу узнать, не удастся ли выяснить, в чем было дело.

— Считай, уже сделано.

Я откинула голову назад и чмокнула его в челюсть:

— Спасибо.

Его губы прижались к моему плечу.

— Ангел мой, нет ничего такого, чего бы я для тебя не сделал.