Я засунула руки в задние карманы его джинсов.

— Ну так давай уйдем.

— Тут есть отдельный выход за кулисами.

Я откинула голову, чтобы посмотреть на него, и он поцеловал меня в кончик носа.

— Можно выбраться отсюда быстрее, и мы не обязаны никому ничего говорить.

На миг я всерьез об этом задумалась. В конечном счете спасибо Гидеону, вечер уже удался выше всяких похвал. Но я отдавала себе отчет в том, что потом буду терзаться чувством вины, если лишу Шауну и Арнольдо, который тоже был поклонником «Шести девятых», такого незабываемого шанса. Ну и потом, если уж не врать самой себе, мне было интересно увидеть Бретта поближе. Я не хотела, чтобы он увидел меня, а вот сама — да, хотела.

— Нет. Давай возьмем их с собой.

Держа меня за руку, Гидеон заговорил с нашими друзьями, которые воодушевились услышанным, что послужило для меня своего рода оправданием, будто я делаю это исключительно ради них. Мы направились к сцене, потом в обход ее, к проходу, у которого Гидеон переговорил с могучим охранником. Пока тот что-то говорил в микрофон, Гидеон позвонил Энгусу и велел подогнать лимузин к заднему выходу. В это время наши глаза встретились, и у меня перехватило дух, так был жарок его обещавший наслаждение взгляд.

— Ну у тебя и мужчина, — произнесла Шауна, глядя на Гидеона чуть ли не с почтением. То не был взгляд хищницы, просто искренняя оценка. — Вечер прошел так, что в это поверить трудно. Я тебе чертовски обязана. — Она крепко обняла меня: — Спасибо.

— Тебе спасибо, это же ты меня пригласила.

К нам подошел высокий поджарый мужчина в стильных очках, с синеватыми прядями в шевелюре.

— Мистер Кросс, — приветствовал он Гидеона, протягивая руку, — я не знал, что вы к нам наведаетесь.

— Так я и не предупреждал, — спокойно отозвался Гидеон, пожимая ему руку.

Потом он вытолкнул меня вперед и представил Роберту Филлипсу, менеджеру группы «Шесть девятых». Затем были представлены Шауна и Арнольдо, после чего нас повели через боковое крыло, где царила кипучая активность.

Многие поклонники группы не расходились. Мне вдруг совершенно расхотелось видеть Бретта даже мельком. Конечно, слушая его, было очень даже легко забыть о том, как болезненно все у нас было. Слушая песню, сочиненную им обо мне, было очень легко все забыть. Но на самом деле эти эпизоды из моего прошлого были вовсе не тем, чем следует гордиться.

— Музыканты вон там, — сказал Роберт, указывая на открытую дверь, откуда доносились музыка и сиплый смех. — Они будут рады с вами познакомиться.

У меня вдруг подкосились ноги, да так резко, что Гидеон, остановившись, с недоумением посмотрел на меня.

Привстав на цыпочки, я зашептала ему на ухо:

— Неохота мне ни с кем встречаться. Если ты не против, я бы заглянула тут, за кулисами, в туалет, а потом пошла бы к лимузину.

— Может, подождешь несколько минут и я с тобой выйду?

— Да все со мной будет в порядке. Не беспокойся.

Он прикоснулся к моему лбу:

— Ты правда хорошо себя чувствуешь? Вид у тебя какой-то разгоряченный.

— Я себя так чувствую, что лучше некуда. И докажу тебе это, как только мы доберемся до дому.

Трюк удался. Он перестал хмуриться и ухмыльнулся:

— Ради такого дела я потороплюсь. — Он взглянул на Роберта Филлипса, а затем махнул в сторону Арнольдо и Шауны. — Можете отвести их туда? А я через минутку присоединюсь.

— Гидеон, правда… — протестующе пролепетала я.

— Я тебя провожу.

Зная этот тон, я позволила ему проводить себя до туалета, футов двадцать.

— Ну, уж потом я сама.

— Я подожду.

— Слушай, этак мы никогда отсюда не выберемся. Ступай займись своими делами, а уж до машины я как-нибудь дойду без провожатых.

Он одарил меня бесконечно терпеливым взглядом:

— Ева, я не оставлю тебя одну.

— Да я справлюсь. Серьезно. Выход вон там, — указала я дальше по коридору на открытые двойные двери, над которыми светилась надпись «ВЫХОД» и через которые уже выносили для погрузки технику.

— Энгус ведь там прямо напротив, верно?

Гидеон прислонился к стене и скрестил руки на груди. Я подняла свои руки вверх:

— Ладно. Сдаюсь. Будь по-твоему.

— А ты учишься, ангел мой, — с улыбкой произнес он.

Бормоча себе под нос, я удалилась в туалет и занялась делом. Когда я умывалась над раковиной, то посмотрела на себя в зеркало и подмигнула своему отражению. Зрачки мои потемнели и расширились, косметика поплыла от пота, так что глаза сделались словно у енота.

— И что он в тебе находит? — иронически спросила я у себя, думая о том, как превосходно при этом выглядит он.

Вроде тоже вспотел и все такое, но на его импозантной внешности это практически не сказывалось, не то что на моей. Но помимо неприглядного обличья, я не могла не думать о былых проступках и промахах. Не могла, пока находилась в одном здании с Бреттом.

Устранив пятна туши вокруг глаз с помощью бумажного полотенца, я отправилась обратно в холл. Гидеон находился всего в нескольких футах и разговаривал с Робертом, точнее сказать, слушал его. Музыкальный менеджер явно был чем-то возбужден. Заметив меня, Гидеон поднял руку, призывая чуточку подождать. Я же указала на выход в конце коридора, повернулась, пока он не успел меня остановить, и направилась туда. Торопливо проходя мимо артистической уборной, я заглянула туда и увидела смеющуюся Шауну с пивом в руке. Там было полно народу, царило оживление, и, судя по виду, она прекрасно проводила время.

Вздохнув с огромным облегчением, я поспешила дальше. Я выглянула наружу и заметила припаркованный в стороне от вереницы автобусов лимузин, а возле него Энгуса. Я помахала ему рукой.

Направляясь к Энгусу, я оглянулась, подумав о том, каким раскованным был Гидеон. Ему не было никакой нужды напрягаться, чтобы затащить меня в койку, я сама не могла дождаться возможности увидеть его голым.

Неожиданно справа от меня ярко вспыхнул огонек, я вздрогнула, остановилась и увидела Бретта Клайна, поднесшего спичку к зажатой во рту ароматизированной сигарете. Он стоял в сумраке, рядом с выходом, и осветивший его лицо дрожащий огонек на целую долгую минуту отбросил меня назад, в прошлое.

Бретт поднял глаза, увидел меня — и застыл. Мы таращились друг на друга. Сердце мое бешено колотилось от охватившего меня возбуждения, смешанного со страхом. Неожиданно он выругался и затряс рукой: догоревшая спичка обожгла ему пальцы.

Опомнившись, я, стараясь идти словно ни в чем не бывало, кратчайшим путем направилась к Энгусу и лимузину.

— Эй! Постой! — закричал Бретт.

Позади меня зазвучали шаги. Ощущая выброс адреналина, я обогнула грузчика с тележкой и, используя его как прикрытие, нырнула в просвет между двумя автобусами. Стоя между двумя открытыми багажными отделениями, я прижалась спиной к борту одного из автобусов, прячась в тени, стыдясь своей трусости, но зная, что мне нечего сказать Бретту. Я больше не была той девушкой, которую он некогда знал.

Он проскочил мимо, но я решила выждать, дать ему время осмотреться и отказаться от поисков, хотя исходила от нетерпения, поскольку понимала, что Гидеон вот-вот поспешит за мной.

— Ева.

Звук моего имени заставил меня вздрогнуть. Повернув голову, я увидела Бретта, подходившего с другой стороны. Пока я таращилась направо, он появился слева.

— Это ты! — хрипло произнес он, бросив сигарету на землю и раздавив ногой.

Я услышала собственный голос, произнесший нечто знакомое:

— Бросил бы ты курить.

— Ну вот, ты все о том же. — Он осторожно приблизился. — Шоу видела?

Я кивнула и, отойдя от автобуса, попятилась.

— Было здорово. И ребята у тебя потрясающие. Рада за тебя.

С каждым моим шагом назад он делал шаг вперед.

— Я все время надеялся как-нибудь встретить тебя вот таким образом, на концерте. И у меня возникали сотни различных идей насчет того, что из этой встречи может получиться.

Я просто не знала, что на это ответить. Казалось, воздух между нами сгустился так, что трудно было дышать. И в этом напряжении была своя притягательность.

Нет, ничем похожим на то, что я чувствовала по отношению к Гидеону, тут и не пахло. Это была не более чем тень, но ведь была же.

Я отступила дальше, на открытое пространство, где сновало туда-сюда множество народу.

— Почему ты убегаешь? — спросил он.

В свете парковочных огней я рассмотрела его как следует. Выглядел он даже лучше, чем раньше.

— Не могу… — Я сглотнула. — Нам не о чем говорить.

— Чушь! — Его взгляд буквально прожег меня. — Ты взяла и исчезла. Слова не сказала, просто перестала показываться. Почему?

Я потерла ноющий живот. Ну что тут можно было сказать?

«Наконец подросла и решила, что заслуживаю большего, чем быть одной из множества сучек, которых ты трахаешь по душевым в перерывах между выступлениями».

— Почему, Ева? Вроде все шло путем, и ты вдруг, на хрен, исчезла.

Я вертела головой, высматривая Гидеона или Энгуса, но не видела ни того ни другого. Лишь одиноко стоявший лимузин.

— Слушай, да все это было давным-давно.

Стремительно подавшись вперед, Бретт схватил меня за руки, напугав этим неожиданным агрессивным движением. Не находись мы на открытом пространстве, на виду у множества людей, я могла бы впасть в панику.

— Ты обязана объяснить мне, — заявил Бретт.

— Это не…

Он поцеловал меня. Губы у него были мягчайшие, и он припал ими к моим в поцелуе. А к тому времени, когда до меня дошло, что происходит, он уже держал меня так крепко, что вырваться не было возможности. И оттолкнуть его тоже.

К тому же в какой-то, пусть и краткий миг мне этого не хотелось. Я даже ответила на поцелуй, потому что влечение никуда не делось, и было приятно осознавать, что я могла быть чем-то большим, чем просто подходящей телкой. Он имел пряный вкус, испускал возбуждающий запах много работающего мужчины и вложил в поцелуй всю страсть воистину творческой натуры. Наконец, он был так знаком в очень интимном смысле.

Другое дело, что в конечном счете все это не имело значения. Не имело значения то, что у наших взаимоотношений была история, для меня весьма болезненная. Не имело значения, что меня восхищали его стихи. Не имело значения, что в течение полугода он чуть ли не на моих глазах развлекался с другими женщинами. Не имело значения и то, что это обо мне он думал, когда искушал со сцены мечтавших о близости с ним поклонниц.

Ничто из этого не имело значения, потому что я была безумно влюблена в Гидеона Кросса и нужен мне был именно он, и только он.

Охнув, я резко отпрянула — и увидела стремительно мчавшегося Гидеона. Не сбавляя скорости, он всем корпусом налетел на Бретта и сбил его с ног.

ГЛАВА 10

От толчка я сама отлетела назад и чуть не упала, а оба мужчины с тошнотворным стуком грохнулись на асфальт. Кто-то крикнул. Заголосила женщина. А вот я ничего не могла сделать: стояла застывшая, онемевшая, эмоции скрутились во мне в безумный клубок.

Гидеон, схватив Бретта за горло одной рукой, другой наносил мощные удары по ребрам. Молча, непрерывно, как боевая машина. Бретт хрипел, дергался и пытался вырваться.

— Кросс! Dio mio.

Я разрыдалась, когда появился Арнольдо. Он метнулся вперед и потянулся к Гидеону, но отшатнулся, когда Бретт резко вывернулся и сцепившиеся мужчины покатились по асфальту.

Парни из группы Бретта, выскочив наружу, пробрались сквозь быстро растущую толпу зевак и были уже готовы вступить в драку… но тут увидели, что Бретт схватился с главным акционером их звукозаписывающей компании.

— Клайн, долбаная башка! — заорал барабанщик Даррин, вцепившись обеими руками в свои длинные волосы. — Какого черта ты делаешь?

Бретт тем временам высвободился, встал на полусогнутые и припечатал Гидеона к борту автобуса. Гидеон, сцепив руки, вмазал ими Бретту по спине, как дубинкой, и, развивая успех, добавил два стремительных удара ногами, один боковой, наотмашь, а следом резкий прямой, в живот.

Бретт качнулся, но устоял, его мощные бицепсы вздулись, когда он нанес удар, однако Гидеон нырком ушел от него и сам влепил апперкот, от которого у Бретта резко дернулась голова.

Господи!

Гидеон не издал ни звука ни когда наносил удары, ни когда Бретт угодил ему прямо в челюсть. От его безмолвной ярости меня пробирал холод. Я чувствовала пульсировавший в нем гнев, видела, как он полыхает в глазах, однако это не мешало ему сохранять самоконтроль и действовать с ужасающей методичностью. Каким-то образом ему удалось разорвать контакт и отступить так, чтобы у него оказалось больше пространства для маневра, что позволяло надежнее держать оборону, а также нанести максимальный урон противнику.

И все из-за меня. Это я превратила этого веселого, сексуально озабоченного мужчину, очаровывавшего меня весь вечер, в исполненного холодной убийственной злобы бойца.

— Мисс Трэмелл. — Энгус взял меня под локоть.

Я с отчаянием посмотрела на него:

— Его необходимо остановить.

— Прошу вернуться в лимузин.

— Что? — (У Бретта из носа текла кровь, но никто не вмешивался.) — Вы с ума сошли?

— Нужно отвести мисс Эллисон домой. Она ваша гостья. Вы должны позаботиться о ней.

Бретт наметил очередной удар, а когда Гидеон уклонился в сторону, стремительно выбросил вперед другой кулак и, вмазав Гидеону в плечо, заставил его отшатнуться на несколько шагов.

Я схватила Энгуса за руки:

— Да что с вами такое? Остановите их!

Его бледно-голубые глаза потеплели.

— Ева, он сам знает, когда остановиться. — Энгус взглянул за мое плечо. — Мистер Риччи, прошу вас…

Короче говоря, Арнольдо попросту, причем довольно бесцеремонно, оттащил меня к автомобилю. Оглянувшись, я увидела лишь заслонявшие обзор спины зевак. Негодующе вскрикнув, я попыталась вырваться, но на Арнольдо мои потуги не произвели ни малейшего впечатления: он затащил меня в салон, сел сам, а когда спустя момент туда запрыгнула Шауна, Энгус закрыл дверь, как будто все было до обалдения нормально.

— Что вы все, черт возьми, делаете? — спросила я Арнольдо, дергая за дверную ручку, хотя лимузин уже плавно пришел в движение. От моих усилий не было никакого проку, открыть не удавалось. — Он же ваш друг. Разве можно бросать друга в таком положении!

— Он ваш возлюбленный, — с пробравшей меня до мозга костей холодной бесстрастностью отозвался Риччи. — И это из-за вас он оказался в таком положении.

Я откинулась на сиденье. Ладони мои взмокли, в живот будто кол всадили.

«Гидеон…»

— Это ведь ты Ева из песни «Золотая девочка», а? — тихонько спросила Шауна со своего места на противоположном сиденье.

— Интересно, а Гидеон… — начал было Арнольдо, явно удивленный этой связью, но тут вздохнул и добавил: — Да уж конечно, он знает.

— Это было давным-давно, — выдала я в свою защиту.

— Видать, недостаточно давно, — отозвался он.

Отчаянное желание объясниться с Гидеоном не давало мне покоя, не позволяло спокойно сидеть на месте, изводя и мучая. Я причинила боль любимому мужчине. Из-за меня досталось и другому, который всего-навсего оставался самим собой. И при этом у меня не было вразумительного объяснения случившемуся. Оглядываясь назад, я в толк не могла взять, что это на меня накатило. Почему я не вырвалась раньше? Почему ответила на поцелуй Бретта?

И что, спрашивается, должен был Гидеон со всем этим делать?

От мысли, что он может порвать со мной, я запаниковала. Как он сейчас? Может быть, пострадал? А может, ему грозит иск, ведь это он напал на Бретта? Я похолодела, вспомнив рассказ Кэри о том, как собирался вчинить иск получивший взбучку участник групповухи.

Жизнь Гидеона уже давно текла по накатанному руслу, но теперь его заносило из стороны в сторону — и все из-за меня.

Я взглянула на Шауну. Та задумчиво смотрела в окно. И Арнольдо тоже. Я испортила им незабываемый вечер.

— Мне очень жаль. — У меня вырвался сокрушенный вздох. — Надо же мне было все испоганить.

Повернувшись ко мне, Шауна пожала плечами и сочувственно улыбнулась, отчего у меня запершило в горле.

— Ну так уж и «все»? Вечерок удался на славу. Да и у тебя, надеюсь, все обернется к лучшему.

Лучшим для меня был Гидеон. Неужели я потеряю его? Неужели я лишила себя самого главного в своей жизни из-за какого-то нелепого, необъяснимого поступка?

До сих пор чувствуя губы Бретта на своих, я потерла рот, отчаянно желая, чтобы так же легко можно было бы стереть последние полчаса моей жизни.

Из-за расстройства мне показалось, будто путь до дома Шауны растянулся на целую вечность. Когда машина остановилась, я вышла с ней и обняла ее.

— Мне очень жаль, — снова сказала я, умирая от желания добраться, где бы он ни был, до Гидеона, но боясь выказать свое нетерпение. Кроме того, я не была уверена, что смогу простить Энгусу или Арнольдо то, что они забрали меня оттуда, и то, как они это сделали.

Арнольдо тоже обнял Шауну и заверил, что теперь для них с Дугом столик в его заведении будет зарезервирован постоянно. Это чуточку смягчило меня по отношению к нему: уж Шауну-то он весь вечер опекал от души.

Мы забрались обратно в лимузин и поехали к ресторану. Я свернулась клубком в темном углу и беззвучно рыдала, не в силах сдержать переполнявшее меня отчаяние. Когда мы подъехали к ресторану, я вытерла лицо собственной майкой и собралась выйти, но Арнольдо задержал меня.

— Будьте с ним помягче, — строго произнес он, глядя мне в лицо. — В жизни не видел, чтобы он с кем-нибудь был таким, как с вами. Не мне судить, стоите ли вы его, но вы точно можете сделать его счастливым. Тут сомнений нет. Сделайте это или отойдите в сторону. Не морочьте ему голову.

Не в силах говорить из-за застрявшего в горле кома, я лишь кивнула, надеясь, что он по моему взгляду поймет, что значит для меня Гидеон. Все!

Арнольдо исчез за дверями ресторана. Прежде чем Энгус закрыл дверь, я скользнула по сиденью к нему.

— Где он? Мне необходимо его увидеть. Пожалуйста.

— Он звонил. — Лицо Энгуса было доброжелательным, отчего у меня опять полились слезы. — Сейчас отвезу вас к нему.

— С ним все в порядке?

— Не знаю.

Я снова отодвинулась на сиденье, чувствуя себя физически больной, и едва ли заметила, куда именно мы направились, поскольку думала лишь о предстоящем объяснении. Мне нужно было сказать Гидеону, что люблю его, что никогда не покину его, если он останется со мной, что он единственный мужчина, которого я хочу, единственный, способный воспламенять мою кровь.

Когда машина замедлила движение, я выглянула в окно и увидела, что мы вернулись к амфитеатру. Пока я глазами искала Гидеона, задняя дверь, испугав меня, открылась. Развернувшись, я увидела, как Гидеон нырнул внутрь и сел на сиденье напротив.

— Гидеон… — подалась я к нему.

— Не надо! — Его хлещущий гневом голос заставил меня отпрянуть и шлепнуться на задницу. Меня встряхнуло, потому что лимузин тронулся с места.

Всхлипывая, я смотрела, как он достал из бара бутылку с золотистым напитком, налил себе бокал, опустошил в один прием и наполнил во второй раз, прежде чем закрыл бар и снова упал на сиденье. Я разрывалась на части от печали и страха. Мне хотелось спросить, как там Бретт, не слишком ли ему досталось. Спросить, как он сам, не получил ли повреждений. Но я не могла. Вдруг он истолковал бы мои вопросы неправильно и вообразил, будто за беспокойством о Бретте скрывается нечто большее, чем на самом деле.