— Наверное, миссис Уиттингем занесла куклу в дом, — говорит Рене. — Может, она напугала самых младших детей.

— Но её минивэна не видно. — В окнах тоже ничего не видно, шторы плотно закрыты. — Ворон с надгробиями тоже пропал.

— Рановато для Хэллоуина, — говорит Рене.

— Надеюсь, мистер Руперт не обвинит меня в пропаже, — но я-то знаю, что обвинит. Он видел куклу у меня в руках. Он никогда не забудет про это, как и про то, что Понг наложил кучу под его цветы.

— Почему он подумает на тебя?

— Потому что… — Мне не очень-то хочется раскрывать ей все детали. В это мгновение Пинг начинает лаять и низко рычать, как большая собака. Удивительно, на что способна эта маленькая козявка.

К нам подходит женщина в оранжевом жилете, надетом поверх большого синего пальто. На ней солнцезащитные очки и кепка как у полицейского. Она бледна, как вампир, а её прямые и гладкие волосы напоминают крылья ворона. У неё в руке стоп-сигнал. Наш новый регулировщик — мадам X. Дети прозвали её так, потому что на спинке оранжевого жилета нашит «Х» из светоотражающего жёлтого материала.

Наверное, стоп-сигнал раздражает Пинга. Он не любит автобусы, скейтборды, людей в толстовках или с пакетами и зонтами в руках, а теперь, видимо, ещё и женщин в больших пальто и со стоп-сигналами.

Она подходит всё ближе и ближе. На ней солнцезащитные очки, поэтому я не понимаю, заметила ли она нас.

Пинг заводит Понга своим лаем, и тот резко дёргает тележку вперёд. Верхняя сумка заваливается набок. Мне не хватает буквально секунды, чтобы поймать её. Сумка падает. Деревянные поделки рассыпаются в разные стороны.

Мадам X поднимает знак «Стоп». Если она опустит его, то удар придётся на Пингу по голове. Он заливается лаем.

Рене протягивает руки, чтобы отвести удар от собаки.

В эту секунду мадам Х опускается на колени и кладёт дорожный знак рядом с собой.

— Смелый, смелый, хороший малыш. — Она протягивает руку, на которой перчатка, и гладит ею Пинга.

Пинг лает ещё ниже.

— Можно, я его угощу? — спрашивает она у меня. Наверное, потому что на мне форма с отпечатком лапы — логотипом «Королевского выгула собак» на кармане футболки.

— Да, конечно.

— С самого детства у меня были джек-расселы. — Она даёт ему небольшую молочную косточку. — Эта со вкусом сыра, — говорит она Пингу, а затем протягивает большую кость Понгу. — А эта — с беконом.

Пинг заваливается на спину, и она чешет ему брюхо.

Тем временем я собираю рыбу обратно в сумку.

— Хороший мальчик, сбросил эту уродливую рыбу, из-за которой я не вижу детей с площадки.

Четвёртую ошибку за сегодня совершает мадам Х. Она путает деревянные заготовки с уже раскрашенными рыбками, которыми украшен школьный забор зоны для малышей. Да, я считаю, что нужно считать и те ошибки, которые делают взрослые. Они же не упускают возможности указать на ошибки детей.

Я открываю рот, чтобы объяснить, что это всего лишь заготовки, а не разрисованные рыбки, как на школьном заборе. Из рюкзака Рене раздаётся пара нот симфонии номер пять.

Она достаёт телефон из бокового кармана и проверяет входящие.

— Это Аттила, — читает она. — Он в панике. Вышел на пять минут, чтобы одолжить машину для доставки рыбы. Вернулся домой, а рыб нет, — хмурится Рене.

Ну, отлично, промах мадам Х можно вычёркивать — наша ошибка гораздо крупнее. Пусть это будет третья ошибка за сегодня. Мы очень хотели помочь угрюмому Аттиле, который, как мы думали, забыл про общественную работу. Мы его недооценили. Аттила просто нашёл более простой способ выполнения этой работы.

День первый. Ошибка четвёртая

Мадам Х идёт дальше в сторону парка, в то время как мы с Рене и собаками неуклюже катимся в другую сторону — к парковке школы Брюса Т. Линдли, чтобы пересечься на ней с Аттилой.

Он добрался раньше нас. Высокий, с чёрным заострённым ирокезом и тяжёлыми, как у гориллы, руками, Аттила даже не здоровается, лишь бурчит:

— Отдай. — Он выхватывает у меня ручку тележки и тащится с ней к школьной двери.

— Мы должны вернуть тележку Рювену, — воодушевлённо говорит Рене, пока мы плетёмся за Аттилой. Она в три раза мельче его и в три раза более жизнерадостная.

— Ждите здесь! Им, — Аттила тычет пальцем в собак, — вход воспрещён.

Он тянет тележку к ступенькам. Верхняя сумка снова сползает и падает. Аттила клянёт всё на свете, собирает выпавшую рыбу и бубнит под нос что-то похожее на:

— Ненавижу, ненавижу, ненавижу.

Мы бросаемся ему на помощь. Даже не знаю зачем.

— Дурацкая рыба, — бурчит он, как только мы заканчиваем.

Потом он уходит в школу и пропадает. Нам кажется, что его нет целую вечность.

— Надеюсь, они не заметят отпечатки зубов на акуле, — говорит Рене.

— Тот, кому она достанется, заметит, — отзываюсь я. — Может, ему даже понравится.

Наконец Аттила выходит из школы и возвращает нам пустую тележку Рювена. Он снова бурчит под нос что-то совсем не похожее на «спасибо», а затем отчаливает на старом жёлтом «Сатурне», над починкой которого он работает с друзьями.

Я не сдерживаюсь и качаю головой.

— Ну, был рад помочь.

Рене хмурится.

— Аттила очень занят в эти дни.

— Да не может быть! Неужели устал рубиться в видеоигры? — Я никогда не смогу понять, почему Рене выгораживает Аттилу. Он не очень-то добр к ней.

— Нет, на носу крайний срок подачи заявки в колледж Могавк. Если он не поступит, папа отправит его в военное училище. Ему ещё портфолио собирать.

— Ну да. — Мы трогаемся обратно к дому Рювена. — Знаешь, он очень талантливый. Жаль, что все его картины нарисованы на стенах красками из баллончиков.

— Ну и что, он же совсем как Бэнкси. — Чуть раньше Рене рассказала мне про Бэнкси. Этот британский художник знаменит своими граффити. И да, он очень крут. Его работы выглядят довольно агрессивно. Как и работы Аттилы.

— Спорим, Бэнкси никогда не учился в колледже.

— В общем, Аттиле нелегко, ты же это понимаешь. Вырезка рыбы по дереву для «Потока мечты» тоже отняла у него кучу времени.

В общем, я понимаю, почему у Рене в семье разлад. Рене говорит, что родители часто ссорятся из-за Аттилы. Отец хочет отправить его подальше, а мама считает его одарённым и непонятым.

А я думаю, он одарённый и ворчливый.

Мы подходим к дому Рювена. Я проверяю, нет ли камер видеонаблюдения. Ни одной. Хорошо. Мы ставим тележку на место, а затем выбегаем на мощёную дорожку. Собаки вырываются вперёд, ведь им так нравятся пробежки.

Мощёная дорожка тянется по трём улицам и ведёт к Брант Хиллз — нашей школе.

Мадам Х поднимает знак «Стоп». Она переводит через дорогу даму с маленькими детьми. И тут я понимаю, что что-то не так.

Мама заводит детей в сад и смотрит, как за оградой они садятся на трехколёсные велосипеды.

— Рене, — говорю я, — я вижу детсадовцев.

— О боже, ты прав. Рыбы-то нет!

— Я так рада, что вы её сняли, — говорит мадам Х, переводя нас через дорогу. Она показывает на детский сад рукой. — Только посмотрите на этих милых деток! — Она улыбается, в то время как какой-то мальчик замахивается маленькой клюшкой на девочку, которая катается на велосипеде.

— Но рыба была такой яркой, с ней было веселее, — говорит Рене.

— Вы-чур-рыб-но, — говорит мадам Х. Она резко дует в свисток. — Мальчик, прекрати! Нельзя бить людей хоккейными клюшками.

Мальчик не слушает мадам Х. Но её слышит воспитатель, который и разводит детей по разным углам.

Сейчас у нас с Рене нет времени выяснять, куда пропала рыба. Надо отвести Пинга и Понга домой. Ещё я хочу переодеться перед школой, не идти же мне на учёбу в форме «Королевского выгула собак».

Контейнеров с мусором для переработки стало больше, к ним приставили матрас и диван. Мы идём к дому Беннетов ещё медленнее, потому что собаки обнюхивают всё подряд.

Я останавливаюсь у одной кучи с игрушечной кухней из пластика: с плитой, холодильником и шкафчиками.

— Ой, у меня был такой набор! — От нечего делать я нажимаю на кнопки на плите, они загораются красным. — Нет! — Я отпихиваю Понга, как только он задирает длинную заднюю лапу.

Мы идём дальше. Мимо снова трусит старик-бегун. Собаки заливаются лаем, а Рене здоровается:

— Доброе утро.

Он слегка касается кепки. Мы стоим на месте, чтобы у него было время отбежать подальше.

— Я не понимаю, — говорит Рене. — Зачем он надевает куртку с этими шортами для бега?

— Может, в ней спрятан кардиостимулятор? — предполагаю я.

— Он не настолько стар — просто сгорбился от сидячей работы.

— Откуда ты знаешь? — Сам не знаю, зачем я задаю этот вопрос. Рене всегда всё знает.

— Мама наняла его, чтобы он помог Аттиле с портфолио. Раньше мистер Ковальски преподавал на факультете изящных искусств в Могавке. — Мы идём дальше к новой куче мусора. Рене останавливается. — Ой, посмотри, кто-то выбросил картину!

У мусорного бака стоит картина в рамке. На ней изображён мальчик с кроликом на ферме в снегу.

— Так жаль, мне она нравится, — говорю я. Но у меня нет времени на картину, в школу бы не опоздать.

Мусоровоз тормозит прямо около нас. Собаки заливаются лаем, словно безумные. Водитель закидывает в кузов несколько газет и бутылок, а затем картон, перевязанный белой верёвкой.