Глава 3. Фэрейн

Япадаю.

Лечу кувырком, несусь сквозь тьму. Сквозь тень, сквозь жар, сквозь дым.

Мои руки мечутся, пытаясь ухватиться за что-нибудь, что угодно. Пальцы касаются камня, но я лишь обдираю кожу и продолжаю свое бесконечное падение. В ушах словно воет ветер, а за ним звучат причитания тысячи плакальщиков, их голоса вздымаются в бесконечной скорби.

Нет ни спасения, ни надежды, ни помощи.

А внизу, подо мной…

Далеко, под жаром и тьмой…

Что-то наблюдает.

Что-то ждет.

Внезапно сквозь шум в моих ушах пробивается голос. Пусть я и не понимаю слов, что-то в моем сердце подскакивает, узнавая его. Словно передо мной размоталась тонкая мерцающая нить. Когда я протягиваю руку и хватаюсь за нее, нить твердеет, превращаясь в крепкую веревку. Я цепляюсь за нее — своим телом, сознанием, даже не знаю, чем именно, — и держусь изо всех сил.

Теперь стремительное падение прекращается, бешеный спуск предотвращен, по крайней мере на какой-то миг. Медленно, медленно веревка тянет меня назад, сквозь туман и непроглядную черноту, пока под мои веки не проникает тусклый серый свет. Я лежу на мягкой подушке. Мое тело совершенно неподвижно. Никакого падения. Никакой веревки. Я лежу, чуть приоткрыв глаза, и сквозь ресницы пробивается мерцающее сияние.

Слева от меня бормочут голоса. Два голоса: мужской и женский. Один я узнала бы где угодно, несмотря на рычащие интонации языка трольдов. Другой мне незнаком. Пожилой, оживленный, он заправляет этим разговором, в то время как второму удается лишь вставить пару резких слов тут и там.

Призвав всю силу, которой располагаю, я открываю глаза чуть шире. Возле моей постели стоят две размытые фигуры. Одна невысокая, по крайней мере для трольда, и немного сутулая. Во второй безошибочно узнается широкий и мощный силуэт Фора.

При виде его сердце пронзает страх. Страх и… что-то еще. Что-то более сильное. И более опасное. Что-то, чего я не хочу признавать.

Выдав последнюю партию бурчащих слов, более низкая из двух фигур тянется вперед и похлопывает Фора по руке. До странного материнский жест, плохо сочетающийся с пугающими размерами его получателя. Затем она вроде бы собирает различные инструменты в сумку, которую защелкивает, прежде чем исчезнуть из узкого поля моего зрения. Я слышу стук, возможно, от закрывшейся двери.

Мой пульс ускоряется. Хотела бы я заставить себя вновь провалиться в небытие. Все мое тело ноет, а в голове звенит от боли. Тем временем источник этой боли — источник этой пульсирующей, колющей боли промеж моих глаз — подтаскивает стул к моей постели и садится.

Мой муж.

Я цепенею. Хотела бы я физически отодвинуться от него. По крайней мере, его эмоции сейчас под контролем. Когда мы встретились в саду, волна его чувств оглушила меня так мощно, словно удар его кулака. Прошли те дни, когда я в его присутствии испытывала лишь покой. А может, мне это и вовсе приснилось.

Он что, собирается сидеть здесь и ждать, пока я проснусь? Милостивые боги, надеюсь, что нет. Фор — последний, с кем я сейчас хочу разговаривать после всего, что случилось. Быстро опустив веки, я вновь лежу в полной темноте, мое дыхание поверхностное, грудь напряжена. Может, ему станет скучно и он уйдет. Я считаю проходящие секунды, а затем и минуты. Он лишь раз меняет позу. Либо он знает, что я не сплю, и играет со мной, либо он действительно решил ждать, пока я не приду в себя. Я нерешительно тянусь в его сторону своим божественным даром. Так много сложных эмоций вьются у него в душе. Сейчас он спокойнее. По большей части.

Я хмурюсь. Там что-то есть, где-то под бурей страха, недоверия, беспокойства, нетерпения. Все эти чувства, легко узнаваемые, бурлят на поверхности его существа. Но есть и что-то на глубине. Что-то темное, обвившее его суть. Я осторожно выглядываю из-под ресниц и смотрю на мужчину, который приказал казнить меня лишь затем, чтобы все отменить в последнюю секунду. И этого мужчину, мне казалось, я полюбила.

Внезапно Фор обеими руками растирает лицо, оттягивая кожу под глазами. Затем он оборачивается и смотрит прямо на меня. Его лицо суровеет, брови сходятся вместе. И я понимаю, что пока изучала его, то неосознанно открыла оба глаза. Несколько долгих, полных молчания мгновений мы смотрим друг на друга.

— Ты очнулась, — наконец говорит он.

Я один раз моргаю, признавая это. Затем, стиснув зубы, подтягиваю под себя локти и заставляю свое тело принять сидячее положение. Я случайно придавливаю один рукав, из-за чего он сползает с моего плеча и скользит вниз по руке. Волна жара катится от Фора и накрывает меня. Я резко поднимаю глаза и на миг ловлю его взгляд, но он тут же отводит его в сторону, на стену. Впечатление проходит. После него я дрожу.

Я поспешно натягиваю рукав на место.

— Как долго я пробыла без сознания? — спрашиваю я. Мой голос охрип, в горле пересохло.

— Час. — Фор бросает на меня взгляд, а затем отворачивается. Сглатывает. Вновь поворачивается ко мне лицом. — Может, два. — Поерзав на стуле, он кладет руку на подлокотник. Нервно потирает пальцы друг о друга. — Наша целительница уггра говорит, что обморок у тебя случился не от потери крови, а от шока. Еще несколько часов покоя — и ты почувствуешь себя гораздо лучше.

Я подношу руку к шее. Там, где клинок убийцы задел мою кожу, появилась липкая корочка. Я стискиваю челюсти.

— Шок, — тихо повторяю я. — Да. Разумеется. — Я роняю руку обратно, на колени. — Его поймали? Того, кто… — Я не могу заставить себя договорить.

Лицо Фора темнеет.

— Он еще не пришел в себя. Он под стражей, покуда мы не сможем его допросить. — Между нами вновь повисает долгое, болезненное молчание. Я пытаюсь придумать, что будет уместно сказать, когда Фор вдруг опять поворачивается ко мне. — Я должен извиниться перед тобой.

Я смотрю ему прямо в глаза.

— Что?

Он опускает взгляд, хмурит лоб. Складка между бровями становится глубже.

— Я счел, что ты будешь в безопасности. В камере. Я думал, что охранных мер там внизу будет достаточно.

— Так, значит… — Я умолкаю, закусываю губы и с трудом сглатываю. — Значит, ты запер меня в пещере размером с ящик, без света защиты ради?

Из-за его стен вновь накатывает волна эмоций. Если бы я не знала наверняка, то решила бы, что это стыд.

— Признаю, — говорит он, — я не удосужился подумать о том, насколько тяжелее дастся темнота тебе, чем кому-либо из моего народа.

— Темнота? А как насчет всего остального? Например, холод. Невозможность уединиться. Жесткая койка вместо постели. Ни одеяла, ни горшка. Я уже не говорю о полнейшем неведении касательно моей грядущей участи. Ты и об этом не удосужился подумать?

Его стыд заостряется, точно нож. Он колет так сильно, что я морщусь. Но я не отступаю. Я продолжаю смотреть прямо на него, бросая ему вызов — пусть посмотрит мне в глаза.

Но он не смотрит.

Когда Фор наконец отвечает, его голос звучит очень тихо:

— Я подумал только о том, чтобы разместить тебя в безопасном месте.

— Достаточно безопасном, чтобы убийца мог запросто прийти в него, увести меня из камеры и погнать меня куда-то, грозя ножом?

Фор скалится. Его зубы блестят в тусклом свете кристаллов лорста, подвешенных под потолком. Но отвечает он лишь:

— Лорд Рат всегда пользовался определенными привилегиями во дворце.

— А эти привилегии распространяются на убийство политических заключенных? Такова роль лорда Рата в служении королю?

— Нет! — Это слово твердое, произнесено с новой вспышкой настойчивости. — У меня в услужении нет убийц. А даже если бы и были, я уж точно мог бы найти кого-то более подходящего, чем лорд Рат.

— По крайней мере, в этом я с тобой согласна. — Откинувшись на гору подушек, я опираюсь головой о каменное изголовье. — Этот твой лорд Рат — так себе убийца. Не то чтобы я была такой уж опасной мишенью.

— Да неужто? — Бровь Фора дергается. Его глаза как-то тревожно мерцают, когда он разглядывает меня. — Мне вот интересно, как ты сумела одолеть Рата? Следов на его теле не нашли.

Я не отвечаю и лишь смотрю на него.

— Это то же самое, что ты сделала с леди Лирией во время… когда…

Он не заканчивает фразу.

Мои ноздри чуть раздуваются.

— Имеешь в виду, когда она попыталась не дать твоим людям отрубить мне голову? Когда мне пришлось спасать ее, чтобы она не погибла от рук стражи? Ты это имеешь в виду? — Боги небесные, кто бы мог подумать, что во мне откроется такой колодец дерзости? Я всегда была скромной, неприметной, угодливой, всех разочаровывающей принцессой. Может, такое случается с людьми, множество раз за короткое время побывавшими на грани смерти.

Челюсть Фора напрягается. Мышцы на его горле сжимаются, отчего проступает вена.

— Насчет этого…

— О моем едва не состоявшемся обезглавливании?

Он чуть отстраняется от меня.

— Я был не в себе. Я не хочу искать оправданий, но… были и другие факторы. Я хочу, чтобы ты знала: у меня нет намерения… намерения…

— Отделять мою голову от тела?

— Да. Именно.

— Какое утешение. — Я немного выпрямляюсь и складываю руки поперек живота. — В таком случае что же ты намереваешься со мной делать?