— Разве вам не нравится танцевать, как сестрам?

Низкий рокот за спиной заставляет меня вздрогнуть. Я резко разворачиваюсь на месте и натыкаюсь взглядом на светлые глаза Короля Теней, стоящего прямо за мной. Ему, по всей видимости, удалось каким-то образом ускользнуть со своего места за столом и незаметно подобраться к моему.

Фор улыбается. Но хотя выражение его лица остается спокойно-доброжелательным, от выразительности его взгляда и бури чувств в глазах у меня перехватывает дыхание, а щеки заливает румянец. Несмотря на скромный покрой платья, я внезапно чувствую себя слишком обнаженной. Мои пальцы по привычке сжимают кристалл чуть крепче, хотя в этом вряд ли есть необходимость. Теперь, когда я снова рядом с ним, напряжение в комнате, кажется, тает.

Понимая, что не ответила на его вопрос, я поспешно говорю:

— О да! То есть я люблю танцевать, да. Но мне редко выпадает такая возможность.

— Почему? — Фор опирается локтем на спинку моего стула. — Насколько мне известно, Ларонгар прославился в том числе своими роскошными банкетами. Белдрот — настоящий центр кутежа в вашем мире, не так ли?

— Все верно. Однако, видите ли, последние годы я провела вдали от дома и двора — в монастыре Норналы в Эттрийских горах.

— Ах! — Фор некоторое время обдумывает мои слова. — Значит, вы ехали из монастыря, когда я встретил вас прошлой ночью?

— Да.

— Выходит, Белдрот не ваш дом?

— Нет. Больше нет.

Несколько мгновений он молчит, его взгляд направлен на кружащиеся в танце пары. Затем он задумчиво спрашивает:

— Напомните, пожалуйста, что это за богиня — Норнала?

Я улыбаюсь.

— Богиня Единства.

— А! В данных обстоятельствах это кажется уместным. И, если позволите, я наберусь смелости спросить: не намерены ли вы посвятить свою жизнь служению Норнале?

И снова жар заливает мои щеки.

— Да, намерена.

— Приняв святые обеты?

— Есть много способов посвятить себя делу единства. Я еще не определилась со своим.

— Понимаю.

Я чувствую его пристальный взгляд, но не могу заставить себя посмотреть на него в ответ. На мгновение мне кажется, что Фор закончит наш разговор на этом и пойдет искать кого-нибудь более общительного. Но вместо этого он говорит:

— Боюсь, я смутил вас своими вопросами, Фэрейн.

Бабочка расправляет крылья у меня в животе. До этого момента я не осознавала, как сильно мне хотелось, чтобы он снова произнес мое имя. На мгновение я возвращаюсь к той поездке на спине монстра под усыпанным звездами небом. Я открываю рот, желая произнести его имя в ответ. Но нет. Это опасно. В конце концов, он пришел в дом моего отца с одной-единственной четкой целью. Я должна позаботиться о том, чтобы мои ненужные мысли не помешали исполнению плана отца.

— Вы не смутили меня, добрый король, — говорю я, сохраняя дружелюбный, но отстраненный тон. — Просто… Мужчины, которых я встречала, не стали бы задавать даме таких вопросов.

— Нет? И почему же?

— Потому что мои ответы были бы им неинтересны.

— В самом деле? — Он приподнимает бровь, выражение его лица недоверчивое. — Значит, человеческие мужчины не поддерживают дружеских отношений с женщинами?

— Крайне редко, полагаю. Вероятно, даже никогда.

Фор выглядит удивленным.

— Это… Ну, вы простите, что я это говорю, но это абсурд.

Я не могу удержаться от смеха. В его голосе звучит такое искреннее изумление.

— Я полагаю, у трольдов все по-другому?

— Уверяю вас, совсем по-другому. — Он кашляет и запускает пальцы в свои блестящие серебристые волосы. — Прошу прощения. Я не хотел показаться излишне критичным по отношению к людям.

— Вовсе нет, — я позволяю своей улыбке задержаться. — Как человек, выросший в этом обществе, полагаю, я привыкла к тому, как все делается, и никогда не думала подвергать это сомнению. Итак, расскажите мне о женщинах-трольдах. Они… считаются равными мужчинам?

Стул рядом со мной пуст, так как престарелая кузина моей матери уже давно покинула вечеринку и отправилась спать. Фор отодвигает его, слегка поворачивая ко мне, и садится. Он такой высокий, что удивительно, как ему удается так грациозно уместиться на таком маленьком стуле, но он расставляет свои длинные ноги и упирается локтями в колени, умудряясь выглядеть совершенно непринужденно.

— Равными мужчинам, вы спрашиваете? — Он обдумывает эту идею, его глаза блестят в свете свечей. — Странный вопрос. Разве все трольды — как мужчины, так и женщины — не одинаковы? Мы не можем нормально существовать друг без друга, так как же можно считать, что одни превосходят других?

— У нас считается, что, поскольку мужчины физически сильнее, они, естественно, должны брать на себя доминирующую роль защитников и добытчиков. — Я поднимаю свой кубок и лениво покачиваю его в руке, оставляя невысказанный вопрос висеть в воздухе между нами. Губы Фора изгибаются в полуулыбке.

— Достаточно ли сильны ваши мужчины, чтобы вынести тяготы родов? — Моя рука дергается. Вино выплескивается через край моего кубка, и я поспешно ставлю его на стол.

Фор усмехается.

— Вижу, я снова смутил вас. Прошу меня простить. Я так понимаю, роды — это еще одна тема, которая не обсуждается среди ваших людей.

— На самом деле нет. — Я прочищаю горло и кладу обе руки на колени. — О таких вещах редко говорят вслух.

— Ах! Это все объясняет.

— Объясняет что?

— Почему вашим мужчинам так легко притворяться, что они сильнее своих женщин. Если бы они признали, через что проходят женщины просто ради того, чтобы принести жизнь в этот мир, им обязательно пришлось бы изменить свое мышление.

Я пристально смотрю на него — ничего не могу с собой поделать. Никогда в жизни мне не доводилось слышать подобные слова из уст мужчины. Его улыбка становится шире.

— Вы считаете меня очень странным, не так ли?

Еще одна бабочка просыпается и трепещет крылышками у меня в животе. Боги, что этот его голос делает со мной!

— Да, — признаю я. — Очень странным. — А затем, осознав, что я сказала, поспешно добавляю: — Мне искренне жаль, добрый король. Я не хотела показаться грубой.

— Разве грубо быть честным?

— Иногда! — Теперь моя очередь улыбаться. — Немного честности действительно может быть хуже любой пошлости в этих местах. Нужно быть осторожным, чтобы правда не разошлась по людям.

Улыбка Фора медленно исчезает. Выражение его лица становится задумчивым.

— Понимаю, — говорит он.

— Что вы понимаете?

— Вы живете в монастыре не из-за своей преданности Норнале. Вы — истина, которую запрещено признавать.

— Мои глаза расширяются. Я поспешно моргаю, отводя взгляд, и смотрю вниз на свои сложенные руки. Мое сердце бьется в неудобном ритме, и когда сжимаю свой хрустальный кулон, я обнаруживаю, что он пульсирует в том же беспорядочном ритме. Фор наклоняется немного ближе.

— Я не прав? — его голос, понизившийся на октаву, обжигает мои и без того горящие уши.

Конец ознакомительного фрагмента