— Да, обычно никто не протестует. Наступает момент, когда все смиряются.

— Смиряются? — Мэри с любопытством смотрела на обоих: она помнила испуг в глазах блондинки, ее влажные кроваво-красные губы.

Проводник подмигнул женщине и пошел дальше по проходу. В углублениях стен горели лампочки, а над головами взмывал металлической аркой потолок.

Бьющий с перрона яркий свет сквозь окна проникал в вагон, бегло скользил по лицам пассажиров, поочередно бросая на них красноватый отблеск.

— Смириться с чем? — повторила Мэри. Ее вдруг охватила дрожь, будто настиг ледяной порыв ветра.

— Тебе холодно, милая?

— Нет, — ответила Мери. — Так с чем смириться?

— С пунктом назначения, — ответила женщина. Приподняв с колен вязание, она принялась вновь распутывать ярко-зеленую шерсть. Ловко поймала петлю в быстро растущем изделии и нанизала ее на спицу.

Мэри не сводила глаз с ее умелых, проворных рук.

— Пассажиры покупают билеты, — продолжала женщина, молча отсчитывая петли на спице. — Покупают билеты и, следовательно, обязаны выходить на определенной станции. Они сами выбирают поезд, направление и пункт назначения.

— Я понимаю. Но эта женщина… Она казалась такой испуганной.

— Такое иногда случается. Страх возникает в последнюю минуту. Осознание поступка приходит слишком поздно. Эти люди уже не рады, что купили билет. Но, к сожалению, уже ничего не поделать. Надо было думать раньше.

— И все же не понимаю, почему нельзя передумать и ехать дальше. Разве она не могла доплатить за проезд и продолжить путь?

— Железнодорожная компания запрещает такое на этом маршруте, — сказала женщина. — Это создало бы путаницу.

Мэри вздохнула.

— Хорошо хоть остальные пассажиры, похоже, всем довольны.

— Это правда. Но именно в этом весь ужас.

— Ужас? — громче спросила Мэри. — Что вы подразумеваете под «ужасом»? Вы говорите загадками.

— На самом деле все просто. Пассажиры так blasé [Пресыщенный, утративший вкус к жизни (фр.). — Здесь и далее примеч. пер.], так апатичны, что им все равно, куда ехать. Только в последнюю минуту, оказавшись в «Девятом королевстве», они спохватываются.

— Да что это за «Девятое королевство»? — с раздражением воскликнула Мэри. Лицо ее скривилось от боли, казалось, она вот-вот расплачется. — Что в нем такого ужасного?

— Ну будет, будет, — успокоила ее женщина. — Вот, возьми еще шоколадку — мне всю не съесть.

Мэри взяла протянутый шоколад и откусила кусочек, но на этот раз по языку словно растеклась горечь.

— Лучше ничего не знать — так спокойнее, — мягко произнесла женщина. — На самом деле ничего плохого никого там не ждет. Поезд долго идет в туннеле, и климат меняется постепенно. Если привыкнуть к холоду, не испытаешь никаких неудобств. Посмотри в окно: стены туннеля покрыл лед, но никто пока не обратил на это внимания, и никаких жалоб не было.

Мэри присмотрелась к быстро проносящимся за окном черным стенам. Серые полоски льда застыли в трещинах камней. От огней мчащегося поезда замерзшая поверхность сверкала множеством серебристых кристалликов. Девушка содрогнулась всем телом.

— Знай я это раньше, никогда бы не отправилась в путешествие. Я не хочу тут оставаться. И не останусь, — воскликнула она. — Ближайшим рейсом отправлюсь домой.

— Но на этой линии нет обратных маршрутов, — мягко возразила женщина. — Из «Девятого королевства» нет пути назад. Это королевство отрицания, замороженной воли. У него много названий.

— Да плевать мне! Я сойду на следующей станции. Ни минуты не проведу больше рядом с этими ужасными людьми. Они что, ничего не знают или им все равно, куда ехать?

— Они слепые, — ответила женщина, не спуская с Мэри глаз. — Абсолютно слепые.

— И вы тогда тоже! — вскричала Мэри, сердито глядя на женщину. — Похоже, вы ничем от них не отличаетесь. — Ее голос прозвучал визгливо, но это осталось незамеченным. Никто даже головы не повернул.

— Нет, я не слепая, — неожиданно ласково проговорила женщина. — И не глухая. Но так случилось, что я знаю: остановок больше не будет. Их нет в расписании — вплоть до прибытия в «Девятое королевство».

— Вы не понимаете. — Лицо Мэри исказилось, и она расплакалась. Слезы текли ручьем, обжигая пальцы. — Вы не понимаете. Тут нет моей вины. Родители купили мне билет. Это они хотели, чтобы я ехала.

— Но ты позволила им это сделать, — настаивала женщина. — Позволила усадить себя в этот поезд, разве не так? Не бунтовала — согласилась.

— И все-таки я не виновата, — горячо воскликнула Мэри, однако осеклась, прочтя в голубых глазах женщины немой упрек, отчего ее с головой накрыл стыд.

Стук колес навевал мысли о смерти. «Виновата, — тарахтели они, словно круглые черные птицы, — виновата, виновата, виновата».

«Виновата», — позвякивали спицы.

— Нет, вы не понимаете, — вновь начала Мэри. — Позвольте вам объяснить. Чего я только не делала, чтобы остаться дома. Мне совсем не хотелось ехать. Даже на вокзале я делала попытки вернуться.

— И все же не вернулась, — сказала женщина, не переставая цеплять спицами петли зеленой шерсти; глаза ее были печальны. — Ты сделала свой выбор, не вернулась, и теперь уже ничего нельзя изменить.

Внезапно Мэри выпрямилась, в ее залитых слезами глазах вспыхнула надежда.

— Я придумала! — решительно заявила она. — Кое-что можно сделать. Пока есть время, я должна покинуть поезд. Можно попробовать дернуть шнур.

Женщина посмотрела на Мэри с лучезарной улыбкой. Глаза ее зажглись восхищением.

— А что, хорошая мысль, — прошептала она. — Ты не из робких. Решение нащупала правильное. Только оно и остается. Возможно, это единственно доступное тебе проявление воли. Я думала, что и это заморожено. Но сейчас появился шанс.

— Что вы имеете в виду? — Мэри с подозрением отпрянула от женщины. — Что значит «шанс»?

— Шанс выбраться отсюда. Послушай, мы приближаемся к седьмой станции. Мне хорошо знаком этот маршрут. Время еще есть. Я подскажу, когда дергать шнур, и тогда тебе придется бежать очень быстро. Платформа будет пуста. Никто там не ждет, что кто-то сойдет с поезда или соберется садиться.

— Откуда вам знать? Как я могу этому верить?

— О, недоверчивое дитя! — В голосе женщины звучала нежность. — Я с самого начала была на твоей стороне. Однако не имела права ничего тебе подсказать. И помочь ничем не могла, пока ты сама не приняла правильное решение. Это одно из правил.

— Правил? Каких правил?

— Правил из «Книги законов железнодорожной компании», касающихся этого поезда. В каждой организации есть свои внутриведомственные правила. Определенные инструкции, помогающие более четкой работе. Так вот, — продолжала женщина, — мы приближаемся к станции «Седьмого королевства». Сейчас ты дойдешь до конца вагона. Никто не будет за тобой следить. Дернешь шнур, и тут уже не медли, что бы ни случилось. Просто беги.

— А вы? — спросила Мэри. — Вы не пойдете со мной?

— Я? Нет, я не могу. Ты совершишь побег одна, но, будь уверена, мы скоро встретимся.

— И каким образом? Вы говорите, что обратного пути нет. По вашим словам, никто не может выбраться из «Девятого королевства».

— Есть исключения, — усмехнулась женщина. — Я не обязана соблюдать все законы. Только естественные. Однако поторопись. Пора — станция близко.

— Одну минуту. Только захвачу чемодан. В нем все мои вещи.

— Брось чемодан, — приказала женщина. — Он тебе не понадобится — скорее будет мешать. Помни одно: беги, беги во весь дух. — Женщина понизила голос: — На перроне ты увидишь ярко освещенные ворота — не иди туда. Поднимайся по лестнице, даже если она покажется тебе грязной, даже если по ней бегают ящерицы. Обещаешь пойти по лестнице?

— Да, — сказала Мэри, встала с места и, пройдя мимо женщины, оказалась в проходе.

Подчеркнуто неспешно она дошла до конца коридора. Никто не обратил на нее ни малейшего внимания. На стене был закреплен шнур с указанием «аварийный», и Мэри за него потянула.

В то же мгновение вагонную тишину разорвал жуткий вой сирены. Мэри распахнула дверь и выскользнула на качающуюся площадку между двумя вагонами. Раздался визг тормозов, скрежет и лязг металла, и поезд остановился.

Перед глазами Мэри открылась платформа «Седьмого королевства» — на ней никого не было. Одним прыжком девушка преодолела трехступенчатую подножку и, приземлившись на цементный пол, ощутила резкую боль в ступнях. Послышались крики проводников.

— Эй, Рон, что случилось? — Голос звучал хрипло.

Красный свет фонарей шарил по вагонам.

— Случилось? Я думал, это у тебя что-то не так.

Впереди были ворота, унизанные ярко-красными неоновыми фонариками, а вдали маняще звучала синкопированная джазовая мелодия. Нет, туда нельзя. Справа поднималась вверх темная лестница, зловещая и узкая. Мэри развернулась и рванула к ней; каменные стены гулким эхом отзывались на топот ног. Девушка почувствовала, как под ребрами болезненно перехватило дыхание. Крики усилились.

— Смотри! Это девчонка! Она убегает.

— Скорей лови ее! — Красный свет преследовал Мэри. Яркий поток вот-вот ее захлестнет.

— Если мы упустим хоть одного человека, хозяин нас уволит.