ПОВОРОТ В КУЛЬТУРНЫХ ОТНОШЕНИЯХ

После выхода Финляндии из Второй мировой войны в начале сентября 1944 года руководство Финляндии решило искоренить недоверие к СССР времен Первой республики. В течение всего периода независимости Финляндии СССР воспринимался финнами как враг [Vihavainen T. Ryssäviha. Venäjä-pelon historia [Вихавайнен Т. Русофобия. История страха перед Россией]. Helsinki: Minerva, 2013. L. 201–218; Immonen K. Neuvostoliitto-kuvan muuttuminen Suomessa toisen maailmansodan jälkeen [Иммонен К. Изменение образа Советского Союза в Финляндии после Второй мировой войны] // YYA ja Suomi / Ed. Н. Viitala [Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи и Финляндия / Под. ред. Х. Виитала]. Kuopio: Kustannuskiila, 1990. L. 24. О создании образа врага в военный период см.: Luostarinen H. Perivihollinen. Suomen oikeistolehdistön Neuvostoliittoa koskeva viholliskuva sodassa 1941–1944: tausta ja sisältö [Луостаринен Х. Заклятый враг. Образ СССР как врага в «правой» прессе Финляндии в период войны 1941–1944 годов: контекст и содержание]. Tampere: Vastapaino, 1986.]. В годы Второй мировой войны этот образ усилился благодаря антисоветской военной пропаганде, а также личному опыту людей на фронте, под бомбежками и на войне вообще [Полную картину антирусской пропаганды и русофобии военных лет дает, напр.: Vihavainen T. Ryssäviha… L. 235–260.]. До окончания войны деятельность коммунистов в Финляндии была запрещена. А Советский Союз, управляемый коммунистической партией, в целом воспринимался финнами как чуждое, враждебное государство, о котором мало что известно. И это несмотря на то, что ультраправые попытки государственного переворота в Финляндии были пресечены. Когда стало понятно, что Финляндия проиграет войну, а Германия будет разгромлена, в политическом руководстве Финляндии появилось понимание, что единственным способом сохранения будущего Финляндии как независимого государства является создание дружественных отношений с СССР и заверение СССР в миролюбивой позиции Финляндии. На практике антисоветская направленность к тому моменту стала уже настолько неотъемлемой частью финской идентичности, что изменения должны были быть кардинальными. И для начала необходимо было избавиться от открытой ненависти к «рюсся». Вместе с СССР Финляндия начала развивать программы дружбы и культурного обмена, считавшиеся ключевым фактором создания новых, доверительных и дружественных отношений [Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между СССР и Финляндией содержал пункт, в котором стороны обязывались действовать «в целях постоянного развития и укрепления экономических и культурных отношений». См. текст Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между Финляндской Республикой и Союзом Советских Социалистических Республик от 06.04.1948 в: Suomen ja Neuvostoliiton väliset suhteet 1948–1983: Asiakirjoja ja aineistoa [Финляндско-советские отношения 1948–1983 годов: документы и материалы]. Helsinki: Valtion painatuskeskus, 1983.]. Часть политиков участвовала в данной деятельности против своей воли, но присутствие Союзной контрольной комиссии сдерживало открытую критику.

Важным шагом в развенчивании образа врага стало упразднение организаций, поддерживавших этот образ. Проблема заключалась в том, что Советский Союз, финские коммунисты и другие финны имели свои собственные интерпретации того, что представляют собой эти организации. Быстрее всего случаем воспользовалась КПФ и объявила антисоветскими организации, которые считала враждебными себе. Из публичного доступа были также изъяты все антисоветские материалы, а касавшаяся СССР новостная повестка регулировалась во имя национального интереса [Holmila A., Mikkonen S. Suomi sodan jälkeen… L. 59–62.], которого коснулось одно важное изменение. Раньше национальный интерес был направлен как раз против СССР, теперь же интересы Финляндии и Советского Союза объединялись, по крайней мере в выступлениях ведущих политиков [Кари Иммонен показал, что в довоенный период Финляндия воспринималась в качестве форпоста Запада против Востока, а после войны стала позиционироваться прежде всего как мост между Востоком и Западом (Neuvostoliitto-kuvan muuttuminen Suomessa toisen maailmansodan jälkeen. L. 28).]. Часто новую доктрину так и называли — «новая восточная политика». Говоря о первом, назначенном им 17 ноября 1944 года правительстве, Паасикиви отметил, что ему [правительству] «…в первую очередь необходимо работать в наилучшем взаимопонимании с нашим соседом Советским Союзом…» [Polvinen T., Heikkilä H., Immonen H. J. K. Paasikivi… L. 25.]. Постепенно для восточных отношений выработалась своя, позаимствованная из советского идеологического дискурса риторика. Перенятие советского жаргона (речевой практики, характерной для официальных лиц в СССР) отталкивало обычных людей. Для тех, кто не был знаком с официальным советским языком, публичные выступления часто выглядели пустыми, ритуальными и не имевшими большого реального значения. Восточные отношения можно разделить на две части: на официальную политику, которая касалась обычных людей лишь косвенно, и на взаимодействие на уровне гражданского общества, в рамках которого происходило большинство культурных обменов.

После войны ситуация в СССР, однако, на позволяла вести такой же культурный обмен, как тот, например, что происходил между Финляндией и Швецией. Руководимый Сталиным СССР был закрытым обществом, которое не позволяло внешнему влиянию проникнуть через границы. За ослаблением строгого контроля над культурной жизнью во время войны последовало ужесточение в 1946–1948 годах, в рамках которого особенно сильно боролись с влиянием, считавшимся иностранным [Caute D. The Dancer Defects. The Struggle for Cultural Supremacy During the Cold War. Oxford: Oxford University Press, 2003. Р. 6–8.]. Деятельность СССР за границей представляла собой прежде всего распространение пропаганды, поддержку лояльных Советскому Союзу иностранных партий или происходившую на уровне межгосударственной дипломатии работу [Gould-Davies N. The Logic of Soviet Cultural Diplomacy; Mikkonen S. Winning Hearts and Minds…]. Для обычных людей Советский Союз представлял в первую очередь угрозу. Ситуация начала медленно меняться после окончания войны, в 1940‐х годах, постепенно наращивая обороты после смерти Сталина.

Развитие хороших отношений с Финляндией являлось для СССР важным направлением [Polvinen T., Heikkilä H., Immonen H. J. K. Paasikivi… L. 4–6. Более поздняя советская риторика подчеркивала, что развитие добрососедских отношений между Финляндией и СССР является краеугольным камнем послевоенной политики Советского Союза в отношении Финляндии, см., например: Роздорожный И. Мирное сосуществование, взаимное доверие и дружба. М.: Прогресс, 1969. С. 48–49.]. Спустя месяц после окончания боевых действий осенью 1944 года в финских кинотеатрах уже шли первые советские картины. Первую советскую фотовыставку открыли в выставочном центре «Taidehalli» в Хельсинки в 1944 году, а первые советские артисты и творческие группы прибыли в Финляндию на гастроли в январе 1945 года. Первопроходцем выступил хор Красной армии, который снискал международную славу на Всемирной выставке в Париже в 1937 году и теперь в первый раз выехал с гастролями за границу после войны [Nevakivi J. Välirauhansopimus ja ensimmäiset askeleet valtiolliseen yhteistyöhön [Невакиви Ю. Московское перемирие и первые шаги к государственному сотрудничеству] // YYA ja Suomi / Ed. Н. Viitala. Kuopio: Kustannuskiila, 1990. L. 49.]. В силу существовавших ограничений и атмосферы сталинского периода все же нельзя еще говорить о настоящем культурном обмене, так как на практике река текла в одном направлении — из СССР в Финляндию. На протяжении всего послевоенного времени Финляндия была первой на пути следования европейских гастрольных маршрутов советских творческих групп. В то время как Западная Европа только мечтала заманить к себе ведущих советских артистов, их выступления Финляндии прямо-таки навязывались. В послевоенные годы финны могли наслаждаться гастролями артистов самого высокого уровня, чьи выступления не ограничивались только столичными концертными залами, но проходили и в других частях страны. В 1950‐х годах количество визитов продолжало расти.

Хотя в Финляндии политическое руководство серьезно занималось сокращением антисоветских настроений, остальное общество следило за политикой пассивно. Уже в начале президентства Кекконена, т. е. в середине 1950‐х, политические отношения с Советским Союзом стали достаточно теплыми, но и пресса, и широкие массы населения продолжали относиться к СССР с подозрением [Как отмечает Тимо Вихавайнен, в 1950‐х годах в Финляндии не боялись клейма антикоммуниста, в отличие, например, от 1970‐х годов: Vihavainen T. Ryssäviha… L. 262.]. Русофобия и антисоветские настроения были слишком глубоко укоренены. В особенности медленно менялись взгляды городского среднего класса и интеллигенции. В течение долгого времени положительный образ СССР был связан в сознании людей именно с коммунистами, что несколько замедляло изменение отношения к нему тех, кто не причислял себя к крайне левым. Поворотным моментом, пожалуй, можно считать середину 1960‐х годов, когда политику Кекконена поддерживали как Национальная коалиция Финляндии и Социал-демократическая партия, так и большинство народа Финляндии, включая студентов-радикалов [Kujala A. Neukkujen taskussa? Kekkonen, suomalaiset puolueet ja Neuvostoliitto 1956–1971 [Куяла А. В кармане у Советов? Кекконен, финские партии и Советский Союз, 1956–1971 годы]. Tammi, Helsinki, 2013. L. 322–325; Vihavainen T. Ryssäviha… L. 263.]. Хотя студенчесво постепенно политизировалось, на уровне гражданского общества связи с СССР, наоборот, утратили свою политическую подоплеку, и отношение к СССР начало меняться. На рубеже 1970–1980‐х годов взгляд финнов на СССР уже значительно отличался от среднестатистического отношения в западных странах, в которых к СССР изначально относились сдержаннее. Однако и в 1950‐е годы в Финляндии находились учреждения культуры, сотрудничавшие со своими советскими коллегами. Также и среди культурных деятелей обеих стран было немало тех, кто контактировал друг с другом, несмотря на абсолютную разность политических и идеологических систем СССР и Финляндии.

Изменения на уровне гражданского общества происходили медленно, в том числе по вине самого Советского Союза. Более широкий культурный обмен с западными странами, и в частности с Финляндией, стал возможным только после смерти Сталина в 1953 году. До этого односторонний характер отношений препятствовал прямым контактам большинства финнов с СССР [Опубликованный сразу после войны (1946) под редакцией Ааро Хеллаакоски (Aaro Hellaakoski) сборник «Naapurimme Neuvostoliitto» («Наш сосед Советский Союз») включал, например, сочинения о стране и ее искусстве побывавшего в СССР в 1939 году Олави Пааволайнена (Olavi Paavolainen): Hellaakoski A., Kurjensaari M. Naapurimme Neuvostoliitto: kuvitettu tieto- ja lukukirja [Хеллаакоски А., Курьенсаари М. Наш сосед Советский Союз: иллюстрированная документальная проза и сборник рассказов]. Helsinki: Tammi, 1946.]. Однако смерть Сталина положила начало совсем другим отношениям. В середине 1950‐х годов культурный обмен действительно стал для нового советского руководства центральной областью внешней политики государства, вследствие чего лучшие советские музыканты начали постоянно гастролировать на западных концертных площадках [Mikkonen S. Winning Hearts and Minds.]. Культурный обмен поначалу часто происходил в рамках договоров между государствами [Договор о культурном обмене был заключен между Финляндией и СССР только в 1960 году. С западными странами соответствующие договоры были подписаны в 1955–1960 годах, например с США уже в 1957 году. При этом с США культурного обмена на практике до заключения договора не существовало, в то время как с Финляндией обмен осуществлялся и до подписания договора. С другой стороны, Финляндия заключила с Советским Союзом в 1955 году договор о научно-техническом сотрудничестве (известный как ТТ-договор), в рамках которого осуществлялся, например, студенческий обмен.], но вскоре принятие решений стало происходить на более низких уровнях, а политики занялись другими проблемами. Для СССР эта деятельность имела явную политическую подоплеку, и цель культурного обмена заключалась в первую очередь в том, чтобы демонстрировать непревзойденность советской системы и в целом позитивно влиять на представления граждан иностранных государств об СССР [РГАНИ. Ф. 5. Оп. 33. Д. 72. Л. 71–85. Докладная записка Жукова и Чеснокова ЦК КПСС о договорах в сфере культурного обмена от 06.05.1958.]. В обоих государствах люди воспринимали культурный обмен в первую очередь как обогащающее культуру явление и часто не замечали политической составляющей. Публику интересовало высококлассное искусство страны, которая долгое время оставалась закрытой.

В мировой науке исследования о фоновых причинах и влиянии культурного обмена существуют в некотором количестве, и эта тема определенно является объектом растущего интереса [Caute D. The Dancer Defects…; Gould-Davies N. The Logic of Soviet Cultural Diplomacy; Gorsuch A. E. All This is Your World. Soviet Tourism at Home and Abroad after Stalin. Oxford: Oxford University Press, 2011; Mikkonen S. Winning Hearts and Minds; Koivunen P. Performing Peace and Friendship: The World Youth Festival as a Tool of Soviet Cultural Diplomacy, 1947–1957. Ph. D. diss., Tampere University, 2013; Tomoff K. Virtuosi Abroad: Soviet Music and Imperial Competition during the Early Cold War, 1945–1958. Ithaca: Cornell University Press, 2015; Music, Art and Diplomacy: East-West Cultural Interactions and the Cold War / Eds S. Mikkonen, P. Suutari. London: Ashgate, 2016; Entangled East and West: Cultural Diplomacy and Artistic Interaction during the Cold War / Eds S. Mikkonen, G. Scott-Smith, J. Parkkinen. Berlin: DeGruyter, 2018.]. В Финляндии же нет собственно исследований, посвященных финляндско-советскому культурному обмену. Частично причина заключается в том, что в стране было множество участвовавших в обменной деятельности организаций — от Общества «Финляндия — Советский Союз» до Института Советского Союза при Министерстве образования и многочисленных местных агентов. В результате источники оказались разбросанными по многочисленным архивам. Отдельной организации, через призму которой можно рассматривать культурный обмен, не существовало, к тому же вплоть до начала 1960‐х годов роль государства оставалась очень слабой. Вместо государства центральным агентом с финской стороны было Общество «Финляндия — Советский Союз».