— Сидя на заднице, матчей не выиграть, — говорит он. — Кроме того, в этом году нам предстоит вызвать интерес у большего числа университетских футбольных агентов. Знаю, многие из вас хотели бы играть в университетский футбол. Старшекурсники, именно в этом году вам надо себя проявить. — Дитер не говорит об очевидном: агенты придут смотреть на Лэндона, но от их присутствия мы все в выигрыше.

Как я мечтаю играть в университетский футбол, но при этом отдаю себе отчет, что агенты вряд ли постучатся в мою дверь. Девчонок, принятых в команды колледжей, можно сосчитать по пальцам одной руки, и почти все они «с улицы» и не на стипендии. Кроме Кэйти Кэлхаун. Она первой среди женщин получила футбольную стипендию первого дивизиона. Я бы все отдала, чтобы стать как Кэйти.

Сколько себя помню, всегда смотрела с папой футбол. Даже когда мама оставила нас и отец снял с себя родительские обязанности, мы продолжали вместе смотреть матчи «Медведей» [«Чикагские медведи» (Chicago Bears) — профессиональный клуб по американскому футболу, выступающий в Национальной футбольной лиге.]. Сорок лет назад папа был подающим в команде Старшей школы Фремонта, и именно тогда наша школа победила в чемпионате штата в первый и последний раз. Вымпел до сих пор одиноко висит на стене в спортзале.

Можно сказать, в девятом классе мое желание заниматься футболом было попыткой сблизиться с папой… Может быть, ему было бы приятно увидеть, сколько я забила голов. Весь девятый класс я надеялась, что папа будет ходить на матчи и болеть за меня. Но он не ходил — не ходит и по сей день, а этой осенью я уже буду в выпускном классе. Мама тоже не видела меня в игре. Она, кажется, живет в многоэтажке в Нью-Йорке, но от нее почти целый год ничего нет. Когда-нибудь родители поймут, что много теряют — такое противное чувство, когда семья тобой совершенно не интересуется. К счастью, есть Лэндон.

Дитер постепенно закругляет длинную мотивирующую речь, а один из помощников тренера уже передает ему результаты голосования. Он читает про себя, одобрительно кивает, потом пишет на доске:

...

Капитан

Эштин Паркер.

Подождите… кто? Не может быть. Мне показалось. Я несколько раз моргаю, а члены команды уже хлопают меня по спине. Там четко написано мое имя, ошибки быть не может. Джет Тэкер, наш ведущий ресивер, не скрывает радости:

— Ай да Паркер, ай да молодец!

Остальные ребята скандируют мою фамилию… «Паркер! Паркер! Паркер!» Смотрю на Лэндона. Тот уставился на доску. Хоть бы на меня взглянул, поздравил, дал понять, что все нормально. Но ведь нет. Он в шоке. Да и я тоже. Будто земля сместилась со своей оси. Дитер свистит в свисток.

— Паркер, зайди ко мне. Остальные свободны, — говорит он.

— Поздравляю, Эш, — бормочет Лэндон, едва притормозив возле меня на выходе. Надо бы задержать его, сказать, что я понятия не имею, как это случилось, но его и след простыл.

Я плетусь за Дитером в кабинет.

— Поздравляю, Паркер, — говорит он, бросая мне нашивку с буквой «К» на школьную куртку.

Еще одну надо пришить на форменную футболку.

— В августе начнутся еженедельные встречи со мной и тренерским составом. Средний балл успеваемости у тебя не должен опускаться ниже трех, а сама продолжай быть примером для всей команды на поле и вне его. — Он еще какое-то время продолжает объяснять мне мои обязанности. — Команда на тебя рассчитывает, и я тоже.

— Тренер, — начинаю я, водя пальцами по гладкой вышивке. Потом кладу ее на стол и отступаю на шаг. — Капитаном должен быть Лэндон, а не я. Я откажусь, и пусть он займет мое…

Дитер поднимает руку:

— Паркер, прекрати сейчас же. Капитаном выбрали тебя, а не Макнайта. У тебя больше голосов, чем у кого-либо из игроков. Если друзья по команде ждут от тебя новых свершений, отказываться не дело, я такого не уважаю. Что, спасовала перед трудностями?

— Нет, сэр.

Он снова бросает мне нашивку.

— Тогда иди отсюда.

Я киваю и покидаю кабинет. В раздевалке, облокотившись о шкафчик, я опять смотрю на нашивку с большой буквой «К». Капитан. Глубоко вздыхаю и даю себе свыкнуться с этой мыслью. Меня избрали капитаном футбольной команды. Меня, Эштин Паркер. Это большая честь, и я очень благодарна членам команды, но я по-прежнему в шоке.

Выйдя на улицу, я надеюсь увидеть возле машины Лэндона. Но нахожу там Виктора Салазара и Джета Тэкера — они стоят и разговаривают возле моего побитого «Доджа», которому не помешало бы новое покрытие, да и новый мотор тоже.

Наш миддл-лайнбекер [Миддл-лайнбекер — позиция игрока в американском футболе. Игроки этой позиции располагаются в защитном построении и входят в состав линии защиты.] Виктор, у которого увольнений больше, чем у любого другого игрока во всем Иллинойсе, неразговорчив. Его отцу в нашем городе принадлежит почти все, и Вик должен отца беспрекословно слушаться. Когда отец не видит, он безрассудный и отчаянный парень. Будто ему жизнь не дорога — вот почему он так опасен на поле.

Джет кладет руку мне на плечо.

— Знаешь, когда Фэрфилд узнает, что у их соперников девушка-капитан, там наступит раздолье и повод повеселиться. Эти мерзавцы, когда в прошлом году капитаном избрали Чада Янга, забросали его дом яйцами, так мы в долгу не остались и обмотали дом их капитана туалетной бумагой. Паркер, будь начеку. Как только молва до них дойдет, ты станешь мишенью.

— Я тебя в обиду не дам, — хрипло заверяет Вик. Это уж точно.

— Мы все с тобой, — добавляет Джет. — Помни об этом.

Мишенью? Убеждаю себя, что справлюсь. Я сильная, выносливая, и взять надо мной верх никому не удастся. Я не пасую перед трудностями. Я капитан футбольной команды Старшей школы Фремонта!

Глава 3

Дерек

КОГДА МЫ ПОДЪЕЗЖАЕМ К ДОМУ в окрестностях Чикаго, где выросла мачеха, у меня мышцы уже затекли от напряжения. Добирались шесть дней: впереди Брэнди на своей новой белой «Тойоте» с крутыми дисками, а сзади я на отцовском кроссовере. Как только мы выходим из машин, на веранде двухэтажного дома из красного кирпича появляется пожилой человек — судя по всему, отец Брэнди. Начавшие седеть у висков каштановые волосы, ни тени улыбки на лице. Чувак уставился на Брэнди, будто с ней не знаком. Прямо противостояние: ни один, ни другой не хотят сделать первый шаг.

Не знаю, что там случилось у Брэнди с папашей. Она не очень распространялась, только сказала, что уехала из дома сразу после развода родителей и ни разу не возвращалась… до сего дня.

Брэнди берет за руку Джулиана и тянет его, усталого, вверх по ступенькам.

— Это мой сын. Джулиан, поздоровайся с дедушкой.

Сын Брэнди классный пацан, который заболтает кого угодно. Однако сейчас он застеснялся и деда не приветствует. Смотрит в пол. Папаша Брэнди тоже.

— А это мой пасынок Дерек, — наконец говорит Брэнди, указав рукой на меня.

Отец поднимает голову.

— Когда звонила, ты про пасынка не сказала.

Ничего удивительного, что Брэнди не подготовила отца в отношении меня. Здравый смысл у нее хромает. Брэнди наклоняет голову, огромные красные серьги-кольца напоминают карнавальные кольцебросы. По-моему, они у нее всех цветов, по паре к каждому наряду.

— Разве? Я такая чудачка, наверное, с этим переездом, сборами и… всем остальным забыла тебе сказать. Дерек может устроиться в «берлоге».

— «Берлога» завалена коробками, — отвечает он. — А старую тахту я уже давно отдал бедным.

— Если угодно, сэр, я посплю на веранде, — протяжно начинаю я. — Мне бы только одеяло, да объедки швырните раз-другой, и все будет путем. — В такие моменты, когда я глубоко уязвлен, от гнусавого выговора при всем желании не отделаться.

Прищурившись, отец Брэнди смотрит в мою сторону. Если смазать жиром и выпустить поросят у него во дворе, он их застрелит, съест, а потом уж и с меня живьем кожу сдерет.

— Глупости, — говорит Брэнди. — Дерек мог бы спать с Джулианом в моей комнате, а я буду на диване в гостиной.

— Я подвину коробки и положу в «берлоге» надувной матрас. — Папаше приходится нехотя уступить — понятно, что я и не думаю удирать обратно в Калифорнию.

— Все ништяк, — отвечаю я.

Ясное дело, я не собираюсь все время дома торчать.

— Дерек, ты вместе с папой занеси вещи в дом, а я уложу Джулиана. — О своей беременности она папаше, конечно, ни гугу — правда, секрет этот ей долго хранить не удастся.

Не дожидаясь моего согласия, она с Джулианом проскальзывает в дом, а я остаюсь один на один со старым ворчуном. Папаша меряет меня взглядом. И остается недоволен результатом.

— Сколько тебе лет? — Его скрипучий голос доносится с веранды туда, где возле забитой вещами машины стою я.

— Семнадцать.

— Только не надо звать меня дедушкой.

— Я и не собирался.

— Вот и хорошо. Зови меня Гас. — Он бессильно вздыхает. Мое присутствие здесь вызывает у него не меньший восторг, чем у меня. — Так ты заходишь или будешь стоять весь день, ждать приглашения?

С этими словами он скрывается в доме. Следовать за ним неохота, но мне ничего другого не остается. Дом старый, с темными деревянными полами и видавшей виды мебелью. Половые доски скрипят под ногами — может, здесь и привидения есть? Он ведет меня по коридору в дальнюю комнату и распахивает дверь.

— Это твоя комната. Содержи ее в чистоте и порядке, будешь сам себе стирать и помогать по дому.

— А как насчет карманных денег? — пробую шутить я.