Рюген остановился у последнего дома по улице. В Наклаве очень редко увидишь дворик, а у этого дома он имелся. Во дворе росла древняя сосна, заваленная сейчас снегом. Ворота были закрыты, но не заперты. На ручке висела чугунная пластина с гербом. Волк, заколотый копьём, и фамилия Сай под ним. Пластина даже не была раскрашена: как будто висела здесь не для того, чтобы на неё смотрели.

Сай… Нафраим Сай? Правильно? Он не помнил, чтобы при нём назвали какие-нибудь фамилии.

Рюген пересёк двор, поднялся на каменное крыльцо с двумя ступенями и постучал кольцом по двери. Ему открыл пожилой, слегка жеманный тип. Судя по одежде, он собирался на праздник — хотя, скорее всего, он на них никогда не бывал.

— Добрый вечер. Чем я могу помочь господину? — произнёс он, и его слова не были похожи на шутку. Рюген заржал. В один прекрасный день у него тоже будет такой сноб, который станет открывать двери и спрашивать, чем он может помочь. Но этому не суждено сбыться, если Рюген сейчас не воспользуется своим шансом.

— Я ищу Нафраима. Ты его слуга? Мне нужно с ним поговорить.

Слуга приподнял узкую бровь. Рюген засомневался, стоило ли произносить имя долговечного. Пользуются ли вардари своими настоящими именами постоянно или просто меняют их, когда становятся слишком… старыми? И тут же у Рюгена появилось множество вопросов, и ни один из них не приносил ему спокойствия. Надо взять себя в руки.

Не верь скандальным сплетням.

Слуга кашлянул.

— Я служу управляющим у господина, да. Как вас представить?

— Предст… О. Я работаю на него.

Управляющий пристально посмотрел на него.

Рюген сглотнул.

— Я раньше работал на него. Или… Я выполнял для него задание. Один раз.

Управляющий отошёл в сторону.

— Вы можете подождать внутри, а я узнаю, сможет ли мой господин встретиться с господином.

Рюген подавил нервный смех и вошёл в зал, который скромно демонстрировал богатство настолько древнее и бросающееся в глаза, что его даже не стоило выставлять напоказ. Очевидность, не требующая доказательств. Галерея с деревянными перилами опиралась на совершенно обычные деревянные колонны. Одну из стен покрывали тяжёлые ковры с выцветшими узорами.

Какой смысл выбирать дерево и ковры, когда можешь позволить себе золото? Золото, зеркала и драгоценные камни — это по крайней мере понятно, а то, что он видел перед собой сейчас, могло обидеть любого, кто вырос в бедности.

Рюген подошёл и пощупал ближайший ковёр. Он пах старым канатом и был соткан из нитей синих и серых оттенков. Пришлось отойти назад, чтобы увидеть узор целиком. Бегущая стая волков; все звери следовали в одном направлении, как будто их всех гнали через ковёр.

Следующий ковёр был красного цвета, но изображение на нём не имело никакого смысла. Он отступил ещё на пару шагов. Сердца? Это что, гора сердец? Друкна его побери, какой кошмар! Почему бы не выбрать прекрасных женщин с упругими грудями, существует ведь множество ковров с их изображениями?

— Немногие решились бы прийти сюда, должен признать.

Рюген вздрогнул и повернулся на голос. В тени под лестницей стоял Нафраим. Он был ухожен и удивительно привлекателен, несмотря на то что годился Рюгену в отцы.

Или в прадедушки? Или в прапрадедушки?

Рюген стянул капюшон и понял, что лоб покрылся испариной. Слова Нафраима подтверждали, что ему не стоило сюда приходить, и напоминали, что он не выполнил свою работу. Что ответить? Первой мыслью Рюгена было свести всё к шутке, сделать вид, что он не понял намёка. Это был его рецепт выживания — излучать очарование, стоя на тонком льду. Но инстинкт подсказывал, что у долговечного не так много терпения, как у всех остальных.

— Я облажался, я знаю. И я бы не пришёл сюда, если бы мог.

Нафраим смотрел на него, но понять, что он думает, было невозможно. Наконец он подошёл ближе и открыл дверь под галереей.

— Надеюсь, ты не боишься высоты, — произнёс он и вошёл в дверь, не дожидаясь ответа.

Рюген последовал за ним по отполированной до блеска деревянной лестнице, которая закручивалась в спираль. Спускаясь по узкому проходу, он испытывал что-то сродни похмелью. Маленькие окна в глубоких нишах выходили на море, и он без восторга понял, что море находится прямо под ним. Он больше не на твёрдой земле.

Они пришли в рабочий кабинет — или, скорее, в мастерскую, где пахло спиртом. Одна стена нависала над морем, и Рюген старался не смотреть в окна. Под потолком переплетались медные трубы, которые расходились из клубка в центре комнаты, откуда свисала огромная люстра. Уродливая штука напоминала разросшуюся винную бутылку. Горевшее в люстре мёртвое дерево испускало белый свет.

У Рюгена возникло острое ощущение, что он находится не в том месте. Письменный стол был завален рисунками, стеклянными колбами и инструментами, о предназначении которых гость даже не догадывался. А что это за страшная штука лежит в спирту? Неужели сердце? Он сделал вид, что не заметил его, и перевёл взгляд на какой-то макет. Латунные шарики разных размеров вращались по кругу, из некоторых произрастали новые шарики, как ветки на дереве.

— Вселенная, какой она нам представляется, — пояснил Нафраим и уселся на мягкий диван у мёртвого очага.

Он жестом предложил Рюгену сесть на стул напротив, что тот нехотя и сделал. Стул показался ему слишком глубоким — особенно если придётся делать отсюда ноги…

— На улице холодно, а ты весь вспотел, — произнёс долговечный. — У тебя сводит челюсти, ты пахнешь кровью. А в Узком проулке только что нашли труп. Твоих рук дело? — он говорил медленно и прочувствованно, но вопрос прозвучал совершенно бесстрастно.

— Нет! Нет, какого чёрта?! — Рюген немедленно пожалел о своей вспышке.

Он взглянул на спокойного человека на диване и понял, что его провели. Надо держаться с достоинством, если он надеется получить необходимую помощь. Он откинулся на спинку стула.

— Нет, — повторил он, собрав в кулак всё оставшееся самообладание.

— Но это мог быть и ты?

Рюген взглянул на собеседника, не разобрав, утверждает ли тот, что Рюген — убийца, или понял, что он заразился волчьей хворью.

Нафраим вздохнул, и Рюгену показалось, что он собирается встать.

Рюген в панике вскинул руки.

— Нет, подожди! Ты прав. Я болен, и я не пойму почему. Я всегда был очень осторожен, и я ничем этого не заслужил!

Нафраим достал из кармана маленькую коробочку, вынул из неё пастилку и устроился поудобнее.

— Ты хочешь сказать, в отличие от остальных?

Ну вот опять, кривая улыбка и непонятная шутка. Рюген чувствовал, что все его тайны открыты. Он злился и боялся. Судя по всему, оставалось только говорить правду.

— Слушай… Я должен был сообщить, что всё плохо. Я делал, как ты велел, пока можно было, но ты же знаешь женщин, правда? С ними ничего нельзя знать наверняка, и через некоторое время у нас всё разладилось. Но разузнать больше про неё было невозможно, я уверен! Девчонка не хочет становиться чтицей крови и мнения своего не изменит. Вторая сестра, младшая, унаследует ремесло, как я тебе и сказал. Так что я передал тебе всё, что ты хотел знать.

Нафраим потёр костяшки пальцев, как будто они болели, но ничто на его лице не выдавало боли. Одна рука казалась на удивление неподвижной.

— Ты смотрел сквозь неё. Ты ей наскучил.

Наскучил ей?!

Рюген стиснул зубы.

— Всё было не так, совсем не так. Она ходила за мной хвостом, но потом я украл у неё деньги, понятно? Мне они были нужнее, и наши дороги всё равно скоро разошлись бы.

Нафраим встал и окинул его пристальным, оценивающим взглядом. У Рюгена появилось неприятное ощущение собственной незначительности. Он мальчишка. Но это, чёрт возьми, не так.

— Значит, не было бы счастья, да несчастье помогло, — сказал Нафраим. — Если всё закончилось именно так, то ситуацию можно исправить. Жди здесь и ничего не трогай.

Долговечный вышел в дверь, которая не могла вести никуда, кроме как в скалу.

Рюген вскочил со стула.

— Так ты можешь мне помочь или нет?

Последовала унизительная тишина. Он набрался мужества, приблизился к окнам и выглянул наружу. Далеко внизу на море поднимались большие волны: от это зрелища его зашатало. На фьорде сверкали фонари множества кораблей, пришвартованных у новых пристаней на Квискре. Пара огней потухла, когда корабль скрылся в одном из горных гротов. Клубы дыма. Рюген проработал грузчиком всего три недели. Страшная усталость, убогая плата и та же дерьмовая работа, которой занимались все в его семье. Он перебрался в Наклав не для того, чтобы провонять дымом и китовой кровью.

И не для того, чтобы сдохнуть от волчьей хвори.

— Они расшатались?

От звука голоса Нафраима Рюген вздрогнул. Он стал слишком пугливым. Его переполняло беспокойство и напряжение.

Он повернулся к долговечному.

— Кто?

— Зубы? Они расшатались?

Рюген потрогал их языком, хотя и так целый день это делал. Он хорошо знал, как обстоит дело.

— Один немного шатается…

Нафраим поднял его подбородок и заглянул в рот, как будто перед ним стояла лошадь.

— Ну… У тебя ещё есть время, и я могу добавить немного. А вот с красным охотником я ничего не могу поделать, так что будь начеку.