Да, тут написано «Волшебный ластик». Но что это значит?

(Эмиль)

У продавца в руках открытый тюбик, из которого змейкой тянется та самая мерзкая зеленоватая слизь, которая прилипла к пальцам Пистона.

— Наше последнее изобретение! — радостно сообщает он. — Вонючие сопли! Липкие, как жвачка, холодные как лед… и к тому же ароматизированы натуральным экстрактом помоев.

Все оборачиваются к нему. Я мог бы воспользоваться моментом и удрать, но любопытство сильнее. Мне до смерти хочется посмотреть, что будет дальше, потому что продавец, лихо развернувшись на роликах, уже подъезжает к другой полке. Не останавливаясь, он хватает жестяную банку и направляется к Пилюле, встряхивает ее у него над головой и немного отходит в сторону.

Облако черной пыли окутывает жертву с головы до ног. Пилюля тут же начинает прыгать с ноги на ногу, остервенело чесаться, как блохастая обезьяна, и при этом безудержно чихать.

— Апчхи! Все чешется! — вопит Пилюля. — Ужас! Апчхи! Апчхи!

— Наша специальная смесь, — объясняет продавец, покатываясь со смеху. — Чихательный и чесательный порошок!

Пиявка не разделяет его радости. Он кипит от злости.

— Что здесь вытворяет этот клоун? — рычит он.

— Ты назвал меня клоуном? — Продавец резко оборачивается.

На его лице уже нет улыбки. Теперь оно пылает гневом. Продавец хватает с полки огромный топор, и я в ужасе начинаю пятиться. Это уже совсем не смешно. Перед глазами разом проплывает с десяток ужастиков с похожим сюжетом.

— Время разбивать тыквы! — зловеще ухмыляется продавец, медленно приближаясь к Трем Пи.

От этих слов у них начинают трястись коленки.

Продавец ловко перехватывает топор и, держа его на вытянутой руке, делает несколько взмахов над головой. Три Пи в панике разом подскакивают, разворачиваются и, толкаясь, выбегают наружу. Дверь распахивается, вновь звучит хохот безумного клоуна.

Под шумок я тоже собираюсь тихонько улизнуть, но продавец вдруг оборачивается ко мне.

— Хватит смеха на сегодня, — говорит он серьезно.

Он бьет топором по своему запястью. Один раз, другой, третий. И ничего! Видя мое удивление, он наносит еще один удар, на этот раз себе по голове. Слышен глухой стук, но не видно ни потоков крови, ни разлетающихся мозгов. Вообще ничего!

— Он из очень мягкой резины, — объясняет он. — Может принимать любую форму. Эффект гарантирован. Хотя, похоже, твоим приятелям мои шутки не очень понравились.

— Они мне не приятели, — отвечаю я.

— Я почему-то так и подумал, — подмигивает он.

Я вздыхаю с облегчением. Продавец сразу понял, что Три Пи охотились за мной, и прогнал их своими шутками.

Однако моя радость длится недолго. Я смотрю за окно и вижу, что эти кретины не отказались от своего плана и никуда не ушли. Они устроились на спинке скамейки через дорогу от магазина и с ослиным упрямством дожидаются, когда я выйду.

Продавец смотрит туда же, куда и я.

— Ты же не очень торопишься, да? — обращается он ко мне, потирая подбородок.

Я качаю головой.

— Тогда повеселимся! Я покажу тебе свою коллекцию банок-мычалок.

Заложив руки за спину, он отталкивается одной ногой и катится на роликах к ближайшей полке с десятками выставленных в ряд баночек. Я иду за ним. Совершив изящный пируэт, он хватает банку с изображением белой коровы в коричневых пятнах. Он переворачивает ее вверх дном, затем обратно, и из банки раздается протяжное мычание.

— Нормандка: вечная и неоспоримая классика! — провозглашает он.

Он скользит вдоль рядов, касаясь рукой то одной банки, то другой.

— Черная ангусская шотландская, красная норвежская, бурая атласская, большой южноафриканский зебу… В этих банках все породы коров в мире! — продолжает он воодушевленно. — И даже индийская священная корова! Но и это не все!

Откуда-то он выхватывает еще одну банку, на этот раз с нарисованной овцой. Переворачивает — и раздается, конечно, блеяние.

— А еще у меня есть свиньи, лошади, кошки, мелкие собачонки и гончие псы!

Он хватает банки наугад, кувыркает их одну за другой, и я слышу кряканье утки, кудахтанье курицы, писк цыпленка и даже кулдыканье индюка…

— А сейчас настоящая экзотика! — гордо объявляет он.

Из банки раздается рычание.

— Лев! — говорю я.

Затем слышу, как ворчит верблюд, трубит слон, ревет бегемот…

— Как будто мы в Африке, да? — восторженно восклицает продавец. — Не хватает только одного. Внимание! Повелитель джунглей!

Он переворачивает еще одну банку, и раздается крик Тарзана.

— А вот и мои любимые, самые необычные! — продолжает он, указывая на следующий ряд банок. На них отбойный молоток, будильник, корабль. Легко догадаться, какие звуки они издают. Есть даже банка, на которой нарисован голый зад.

— Теперь, когда ты уже знаком с инструментами, — он загадочно улыбается, — время концерта!

Продавец «Фиеста Маркета» поворачивается ко мне спиной, а лицом к банкам-мычалкам. Он вскидывает руки и сосредоточенно наклоняет голову.

— Симфония фермы и скотного двора до-мажор, — объявляет он.

Он выпрямляется, расправляет плечи, приподнимает подбородок. И тут начинается! Его руки летают над банками, хватают их, подбрасывают, переворачивают, ставят на место и берутся за другие. Магазин наполняется голосами десятков животных.

Му-у-у-у! Му-у-у-у! Му-у-у-у!

Кря-кря!

Ме-е-е-е!

Кукареку!

Хрю-хрю-ю-ю!

Бе-е-е-е!

Му-у-у-у! Му-у-у-у! Му-у-у-у!

Продавец носится туда-сюда, подскакивает на месте, жонглирует банками… Его руки словно движутся во все стороны одновременно. Они больше похожи на лопасти ветряной мельницы во время урагана.

Му-у-у-у! Му-у-у-у! Му-у-у-у!

Кря-кря!

Ме-е-е-е!

Му-у-у-у! Му-у-у-у! Му-у-у-у!

Кукареку!

По правде сказать, не совсем симфония, а скорее какофония. Тем не менее я горячо аплодирую маэстро, когда он заканчивает свое выступление. Сам же он вскидывает руки, кивает воображаемой оглушительно аплодирующей публике. Затем, отведя одну руку за спину, а другую прижав к груди, он кланяется направо, потом — налево… Выпрямляясь, он нечаянно задевает стеллаж, и с верхней полки скатывается какой-то маленький предмет, отскакивает от пола и останавливается у моих ног.

Я наклоняюсь и подбираю его. Это обычный ластик. Почти такой же валяется у меня в рюкзаке. Только этот запечатан в обертку с надписью «Волшебный ластик».

Продавец подходит.

— Ух ты! Вот это круто!

— Что это? — спрашиваю я.

Продавец отвечает мне таким тоном, будто я спросил, почему вода мокрая, а огонь горячий:

— Это волшебный ластик. Я был уверен, что давно их распродал…

— Да, тут написано «Волшебный ластик». Но что это значит? Какой-то розыгрыш? — спрашиваю я.

— Никаких розыгрышей, — возражает продавец. — Это для волшебников. Ластик действительно может стереть все, что угодно.

Он поднимает брови.

— Держи! Дарю, — говорит он и протягивает его мне.

Я смотрю на подарок и не решаюсь взять его в руки. Может, это очередная шутка? В чем подвох? Вдруг он взорвется или ударит током?

— И как это работает? — спрашиваю я.

— Проще простого, — отвечает продавец. — Сначала пишешь на бумажке то, что хочешь стереть. Потом стираешь это слово ластиком. И всё! Все, что ты хотел стереть, исчезает! Конец.

Вид у него подозрительно насмешливый. Волшебный ластик? Серьезно? Я правда похож на кретина, который может в это поверить? Но продавец настаивает, и я сую подарок в карман. В дверях он меня останавливает и выглядывает на улицу, чтобы убедиться, что путь свободен. Скамейка напротив пуста. Стервятники разлетелись по своим гнездам.

Я бреду домой, я раздосадован и разочарован. Стараюсь отогнать неприятные чувства, но они возвращаются каждый раз, как я натыкаюсь в кармане на злосчастный ластик. Выходит, продавец «Фиеста Маркета» принял меня за полного кретина. Доверчивый малыш проглотит любую дичь, какую ни подсунь! С чего он вообще взял, что я такой наивный и поверю в историю с волшебным ластиком?