Тан Цяньцзы говорил просто, без прикрас, но его слова все равно внушали ужас. Колючий холод с каждым словом пронзал Хайши все сильнее и сильнее. По спине побежали мурашки, а конечности заледенели.

Как же так? Хайши точно знала, что это неправда. Как минимум один из шести генералов все еще был жив. Но почему «скоропостижно скончавшийся от болезни» Фан Цзяньмин скрыл свое настоящее имя и стал жить в одном из внутренних дворцов как управляющий двором Феникса Фан Чжу? Как выдающийся молодой генерал, сражавшийся более десяти лет, стал добрым и спокойным мужчиной, который носил самые обычные одежды и который воспитал ее?

— Гу Дачэн позволил своим подчиненным грабить поселения, за что был убит странствующим воином. Су Мин отправился с миссией в царство Шан, однако даже не успел выехать из Великой Чжэн. На юго-западе царства Хань, в пустыне между Цзюйцзы и Доумулань, он попал в песчаную бурю и исчез без следа. Так и прервались жизни шести генералов менее чем за пять лет после объединения Великой Чжэн. Жизнь действительно непредсказуема: то тучи, то дождь.

Хайши почувствовала, как мурашки побежали по спине от последней фразы. Она обернулась и посмотрела на стоявшего в тени главнокомандующего Хуанцюаня. Она вспомнила, как накануне отъезда стояла с Фан Чжу, любуясь великолепием предзакатного Ванчэна. В тот вечер он, как всегда, спокойным тоном, словно просил закрыть окно или подготовить чернила, велел ей: «Оберегай Тан Цяньцзы, как оберегала бы меня. Но как только ты получишь мое письмо из столицы, что бы в нем ни было написано, убей его».

Хайши кивнула и небрежно сказала генералу:

— От судьбы не уйдешь, верно?

Весна, лето и осень в Хуанцюане были очень короткие и особо не отличались друг от друга. Зима же была длинная и промозглая. Как только начинался зимний сезон, снег шел без остановки. Снежный покров на горных пиках постепенно разрастался, покрывая серо-голубые склоны. Издалека казалось, будто горная цепь была усыпана белыми цветами. В этом году зима наступила рано и была очень суровой. Кое-где еще даже не успел растаять прошлогодний снег.

— Боюсь, в этом году перелетные птицы с моря Необъятного тумана появятся тут только в апреле или в мае, — произнес Чжан Чэнцянь. Обычно каждую осень и весну перелетные птицы пролетали над Хуанцюанем.

Когда Чжан Чэнцянь вместе с Хайши направлялся из Шуанхая на Загробную заставу, он показал ей море Необъятного тумана. Жители восточных земель назвали его так потому, что ночью туман укрывал воду так, что ее совсем не было видно. Местных не особо волновало, пресная ли там вода или соленая. Любой водоем они называли морем. Отсюда и пошло название «море Необъятного тумана». Торговцы из Нихуало называли это озеро «цоэ Мубо», где слово «цоэ» обозначало озеро или море, а «мубо» — зеленый или синий. Хуку же называли его «Куку нор», что означало «Синее море».

В самом сердце пустыни можно было увидеть останки лошадей, которые когда-то бежали к воде. Казалось, что море Необъятного тумана находилось совсем рядом — всего в трех или пяти ли. Однако чтобы до него добраться, в лучшем случае нужно было скакать полдня галопом.

— Не люблю воду, — тихим голосом сказала Хайши. Поэтому они и не поехали ближе к морю. Лишь издали смотрели на темно-серую водную гладь, окутанную туманной завесой. Было даже непонятно, покрылась ли вода льдом или нет. С семи лет Хайши больше не видела море. Какими бы большими ни были водоемы на севере, их берега отчетливо видны. Море же казалось бескрайним. Горько-соленый вкус лазурной воды давил на Хайши тяжким грузом воспоминаний, заставляя просыпаться от кошмаров в холодном поту, вкус которого напоминал вкус моря.

Поговаривали, что в трех тысячах семистах ли к западу от горы Пило, за обледеневшими равнинами царства Шан, еще севернее замерзшего моря Вздымающегося пламени и даже севернее крайнего Севера, у подножья горы Тяньчи находилось озеро, которое было еще больше, чем море Необъятного тумана. Это озеро называли «море Бокар». Считалось, что в этом месте и жил в своем уединении мифический царь драконов Лун-ван, а летом там собирались все перелетные птицы. Легенда гласила, что в древние времена ураган подхватил девятнадцатилетнего жителя царства Лань и перенес его к морю Бокар. Вернуться же ему удалось только семидесятидвухлетним стариком. Его руки больше не были похожи на человеческие, скорее напоминали кукольные. Все пальцы отпали от обморожения, так что осталась лишь пара суставов… Жители восточных земель считали, что то место из легенды и есть Загробная застава.

В районе Загробной заставы гора Пило резко разделялась на Восточный и Западный хребты. У подножия Западного хребта находился незамерзающий источник, от которого брала свое начало река, протекающая вдоль горы Пило. Она текла на юг и впадала в море Необъятного тумана. Воды этой реки вымыли волнообразную узкую долину между двумя снежными горными вершинами, поднимавшимися до облаков. К северу же от того места, где начинался незамерзающий источник, находилась опасная горная долина, через которую можно было попасть на Алую равнину. Это была единственная дорога с севера на юг в горе Пило, которая протянулась на две тысячи ли. Хоть оба эти места и назывались долинами, они находились на высоте трехсот чжанов над уровнем моря. С хорошим сопровождающим можно было преодолеть это расстояние где-то за сутки. Там же, где река доходила до Восточного хребта, она меняла русло, уходя под землю, а затем вновь поднималась к подножию горы, оставляя на поверхности размытое и пересохшее еще миллионы лет назад русло, протянувшееся на сорок ли. Загробная застава как раз и располагалась на этом участке пересохшей реки, преграждая дальнейший путь. Она стала хорошо охраняемым пограничным пунктом на северо-западе Великой Чжэн.

За горой Пило находилось царство Хань с его бесчисленными равнинами. Чтобы достичь столицы, нужно было плыть на юг где-то две тысячи ли. Если бы Загробная застава пала, то путь к северо-западу царства Хань был бы полностью открыт, а все восточные земли оказались в опасности. Важность Загробной заставы понимали все.

Хайши стояла перед лагерем у подножия горы, глядя наверх. Ночью по всей извилистой речной долине разжигали несколько десятков ярких костров. Как рассказывал Чжан Чэнцянь, там в полной боевой готовности дежурили солдаты, сменяясь каждые три часа. Они также разбили несколько охранных пунктов со стороны северной дороги.

— Когда год выдается урожайным и хуку хватает пастбищ и водоемов, они не делают и шага на юг, даже если гнать их сюда поганой метлой. А вот если начинается засуха, холода или эпидемия у скота, они сбегаются сюда, как саранча, — часто повторял Чжан Чэнцянь, качая головой.

Дети, одетые в лохмотья, пробежали мимо Хайши. Они дрались и весело смеялись. Окружив часового, стоявшего у входа в лагерь, ребята принялись, играя, дергать и царапать его, толкая и пиная так, что он еле удерживался на ногах. С улыбкой на лице часовой прикрикнул на чумазых детей, слегка наподдав каждому из них. Хайши послышалось, что дети общались между собой на незнакомом ей языке варваров. Она с изумлением спросила:

— Откуда здесь дети варваров?

Чжан Чэнцянь лишь покачал головой:

— Эти черноглазые и черноволосые детишки из Цзяманя. Говорят, были сплошные снегопады. Они замерзали, живя впроголодь, поэтому решили, рискуя жизнью, бежать сюда. За последние дни здесь таких уже немало.

— И их вот так просто оставили в военном лагере?

— А что оставалось? Сейчас все в снегу. Как только кто-нибудь поедет в Шуйцзин, отправим их вместе с ним, чтоб они там зарабатывали себе на хлеб.

Внезапно их разговор был прерван криками. Кто-то с вершины горы замахал факелом. Чжан Чэнцянь, прищурившись, посмотрел туда:

— Вот видишь. Еще пришли. Посмотри на тот факел. Он был поднят первым, а значит, пришли не враги. Шесть опущенных горизонтально факелов означают, что прибыло около шестисот человек.

Хайши нахмурилась и замедлила шаг, пристально смотря на реку Пило, огибавшую их лагерь. Дежурный вместе с помощниками повара стояли на берегу, пробивая лед и черпая воду из реки. Вдруг непонятно откуда раздался какой-то шум.

— Что случилось? — Чжан Чэнцянь понял, что Хайши не последовала за ним. Обернувшись, он увидел, что его младший товарищ сидит на корточках рядом с помощниками повара.

Поднявшись, Хайши быстро подбежала к нему и протянула руку, показывая что-то. Это оказался обломок деревянной таблички. Ею явно долго пользовались, поскольку ее поверхность выглядела сильно потертой. На самой же табличке была какая-то надпись, но по обломку можно было понять лишь иероглиф «весна».

— Брат Чжан, это же…

Чжан Чэнцянь внезапно поменялся в лице:

— Это же пропускной жетон дежурного, стоявшего у источника!

— Путь к заставе только через незамерзающий источник?

— Да, это одна-единственная дорога…

Чжан Чэнцянь повернулся к солдатам, стоявшим у ворот, и приказал:

— Поднимите факелы. Сообщите всем, чтобы не открывали ворота и не пропускали никого.

— Я поднимусь с кем-нибудь наверх! — Хайши повернулась и быстро побежала к своей палатке.