Но вот настала моя очередь. Когда все взгляды устремились на меня, мои ладони вспотели. Желая успокоиться, я вытерла их о юбку. Я выступала только перед матерью и Пин’эр, самой доброжелательной и снисходительной аудиторией. Поднявшись по деревянным ступеням, я направилась к центру павильона. Взгляд скользнул от цитр и лютен до колокольчиков и барабанов… но флейты здесь не оказалось. Я остановилась перед гуцинем — единственным инструментом из представленных, на котором мне доводилось играть. Но я владела им не очень хорошо и не смогла бы превзойти в мастерстве госпожу Ляньбао. Так что этот выбор сразу принес бы поражение, а жизнь в резиденции Золотого лотоса не приблизила бы меня к мечте ни на шаг.

Радуясь, что длинная юбка скрывает дрожащие ноги, я поклонилась императрице и принцу.

— Ваше Небесное Величество, Ваше Высочество. Здесь нет флейты. Могу я сыграть на своем инструменте?

Императрица поджала губы.

— Правила нельзя нарушать. — Ее голос пронзали нотки неодобрения.

Я опустила голову, чтобы она не разглядела на моем лице сдерживаемого страха и негодования.

— Ваше Небесное Величество, распорядитель сказал, что я должна выбрать инструмент для исполнения, но не уточнил, откуда именно.

Кто-то ахнул. Я подняла взгляд и заметила, как распорядитель поспешно скрывается из вида.

Императрица вздернула подбородок, отчего нефритовые бусы на шее зазвенели, и сердито посмотрела на меня.

— Как ты смеешь спорить со мной, наглая девчонка?

— Достопочтенная матушка, это наша вина, что мы не предоставили флейту, — вмешался принц Ливей. — Так почему она не может сыграть на своем инструменте? Разве наши чем-то отличаются от других?

Императрица слегка подалась вперед:

— Мы проверим твою флейту. — Ее голос леденил душу. — И если на ней окажутся какие-то чары, то за попытку обмана тебя будут пороть, пока не отнимутся ноги.

— Никакой порки сегодня не будет, — решительно заявил принц Ливей, сжав одну руку в кулак.

Императрица ничего не ответила, а махнула кому-то позади себя.

— Министр У, проверьте инструмент.

Бессмертный со светло-карими глазами вышел вперед. Янтарь на его головном уборе мерцал, словно капли золота. Это был он — министр, который выявил изменение в энергии луны, предупредил об этом императрицу и привел ее в мой дом. Возможно, он просто бдительный служащий, но при виде его у меня внутри все сжалось. За потрясением от присутствия императрицы и волнением от испытаний я даже не подумала, что министр У окажется здесь.

Под пристальным взглядом императрицы и остальных собравшихся я принялась дергать завязки на сумке. Если зрители решили, что я нервничаю, то меня это устраивало — все лучше, чем бурлящая ярость, грозящая вырваться наружу. Как императрица посмела обвинить меня в жульничестве? Вероятно, по ее мнению, такие, как я, не испытывали угрызений совести. «А может, — зло подумала я, — она заподозрила меня в том, на что способна сама?»

Я поклонилась и протянула флейту. Распорядитель бросился ко мне и передал инструмент министру У. На лице проверяющего отражалось безразличие, что разительно отличалось от того рвения, которое он проявлял, когда дело касалось мамы. Может, сегодняшнюю задачу он посчитал скучной или его возмущало, что императрица им командует? Как бы там ни было, он превосходно выполнил свою роль и тщательно осмотрел флейту. А я в это время злилась оттого, что мой драгоценный инструмент — подарок матери — находится в его обтянутых перчатками руках.

Наконец он повернулся к императрице.

— Здесь нет никаких чар.

Ее недовольство хорошо читалось в коротком кивке.

— Начинай, — приказала она.

Как только распорядитель вернул мне флейту, я крепко сжала ее пальцами. А затем сделала глубокий вдох, чтобы слегка ослабить сдавившее грудь чувство унижения, которое появилось из-за обвинений императрицы. Закрыв глаза, я попыталась отгородиться от окружавших меня равнодушных незнакомцев и вспомнить мелодию, которую хотелось исполнить, — как птица отчаянно искала своих похищенных детенышей, пока не замерзла насмерть с наступлением зимы. Ту, что помогла бы выразить бурлившие во мне скорбь, горе и утрату. Когда вокруг воцарилась тишина, я поднесла флейту к губам, наслаждаясь знакомым прикосновением прохладного нефрита. Я скучала по этому ощущению. Мелодия началась с игривых, радостных нот, которые заструились в воздухе. Но постепенно к ним стали добавляться резкие звуки неуверенности и ужаса, которые вскоре сменились беспросветным отчаянием.

Конец ознакомительного фрагмента