13

Артур Грайс сквозь стеклянный пол гостиной угрюмо смотрел на быстрый ручей под ногами. В узком мельничном желобе застрял сук, и образовалась плотина из полиэтиленовых пакетов, банки из‑под колы и, к вящему отвращению Грайса, полного воды презерватива, будто передразнивавшего Грайсов мужской причиндал. Грайс пытался сообразить, как избавиться от засора. На коктейль сегодня вечером были приглашены несколько шишек, и Грайс хотел поразить их уникальным аттракционом. Он прокручивал в воображении момент, когда, собрав гостей в кружок на стеклянном полу, дистанционным пультом зажжет огни, подсвечивающие воду в желобе. Предвкушал удивленные охи и ахи, восклицания «Ого!».

Сандра сказала напыщенному агенту, нанятому для поиска дома с характером, что у здания должен быть «ого — компонент». Артур гадал, сможет ли он в оставшиеся до гостей несколько часов раздобыть щуплого ребенка и уговорить его нырнуть в желоб и выпихнуть сук.

С веранды, примыкающей к гостиной, его позвала из джакузи Сандра. Артур отодвинул стеклянную дверь и скинул махровый халат. Он полез в джакузи, и Сандра прикрыла глаза, чтобы не видеть его срама. Ее новые груди покачивались на поверхности пузырящейся воды, как два громадных розовых мячика для пинг — понга. Артуру до смерти хотелось сграбастать их, но Сандра сказала, что груди нельзя трогать и гладить по крайней мере восемнадцать месяцев. Артуру больше нравились старые, настоящие груди жены. Те были не такие устрашающие и более удобные, думал он.

— Ну и что, как там у тебя с королевой? — спросила Сандра.

Артур вздохнул.

— Я все делал правильно, пальцем до нее не коснулся, звал по — правильному, но, знаешь, Сандрочка, кажется, она не горит желанием отвалить нам титул.

— Работаешь до кровавых мозолей, — сказала Сандра, — и что взамен, Артур? Плевок, мать их, в лицо.

Они немного поговорили о разных Грайсовых предприятиях. Сандра сказала:

— У нас в банке столько денег, что я уже не могу придумать, куда тратить, но знаешь, чего у нас нету?

Артур не знал. Он видел, что у них есть все: электрические шторы, огромные настенные плазменные панели в каждой комнате, повсюду белые ковры, итальянская кофе — машина, французская плита, американский холодильник, четыре тачки в гараже.

— Чего у нас нету? — спросил он, искренне желая узнать ответ.

— Уважения, — ответила Сандра, рассматривая свои красные накладные ногти. — Люди считают нас чернью. Я хочу уважения, Артур. Хочу тусоваться с элитой, хочу депл изящества.

Артур взял ее за руку. Сандра просила у него то единственное, чего он не мог ей дать.

— Так затрахало иметь друзей, которых зовут типа Мик Дикий или Зверюга Зак, даже мать твою кличут Нора Кастет!

Артур оскорбился:

— Ну, это ты через край, Сандра. Мамуся уж сколько лет как не дерется.

Нора, мать Артура, шустрила внизу, готовила закуски для вечеринки. Она жила у Артура в пристройке, переделанном амбаре, где когда‑то хранились мешки с зерном. Артур боготворил мать, а мать — его. Ей казалось, что Артур растратил себя на эту Сандру, «поганую, как матросская жопа».

— Ты можешь пойти на курсы «Найди в себе принцессу», — посоветовал Артур. — Бывший дворецкий королевы ведет такие в Кавендиш — Менор. Мы там ставили леса. Тебя научат языком чесать получше, и как накрывать на стол, и как вылезти из машины, не сверкая жопой.

Сандра ответила угрюмо:

— Я раз пошла на курсы, а кончилось условным сроком.

— Это да, но тот задрот — гуру так и выпрашивал, чтобы его отмудохали. А эти курсы — другая петрушка, пять кусков в неделю, и будешь тусоваться почти с аристократами.

Нора Грайс приотворила сдвижную дверь и крикнула:

— Я настряпала сыру с ананасиками, а чиполаты [Небольшая мясная колбаска длиной примерно с палец.] в печке. Пойду пока к себе, мне надо сменить повязку на ногах.

— Спасибо, мам, — отозвался Артур.

— Нора, если думаешь вечером составить нам компанию, сперва побрейся, ладно? — прокричала Сандра.

Нора потопала прочь на изъязвленных ногах.

— Завтра позвоню тому мужику дворецкому, забью тебе место, — сказал Артур.

— Не парься, Артурчик, — ответила Сандра мрачно. — Из собаки зайца не сделаешь.

— Да сделаешь! — не сдавался Грайс.

Он зазвал наверх Рокки и попытался заставить озадаченного пса сидеть на задних лапах. Рокки падал раз за разом, и Грайс, потеряв терпение, пнул его через всю комнату со словами:

— Ни пользы от тебя, ни радости.

Рокки прорычал:

— Пнешь еще раз — глотку вырву — Развернулся и потрусил вниз.

Тем же вечером, когда Артур и Сандра болтали с гостями, в основном выходцами из сословия профессиональных уголовников, Грайс с наигранной небрежностью сообщил, что днем разговаривал с королевой в ее доме.

— Очень милая леди, — заметил он, — такая царственная. Я б жизнь за нее положил.

Эти слова встретили бурное одобрение уголовников, их жен и подруг, которые все без исключения считали себя отъявленными патриотами.

Позже один из уголовников бочком подобрался к Артуру и зашептал на ухо:

— Тут ходит такая мулька, что королева где‑то у себя дома захавала корону Британской империи. Знающие ребята говорят, ей цены нет, но мы‑то с тобой, Артур, понимаем, сколько это, а?

— Если кто хотя бы подумает наложить лапу на эту корону, может считать себя жмуриком, — ответил Грайс. — Копыта его уже в цементной обувке. Он уже висит на мясном крюке. И падает с высокой крыши. В общем, жалко мне этого парня.

Когда гости разошлись и Нора внизу мыла посуду, Артур сказал Сандре:

— По — моему, все прошло нормалек, как думаешь?

Сандра зевнула.

— Ну, кроме Нориных порезов от бритья. Вытерла бы сначала кровянку, а потом уж волокла чиполаты.

14

Камилла красила волосы в живописно неряшливой кухне Беверли Тредголд, где на заваленном столе чудом сохранял равновесие маленький телевизор. Камиллу слегка тревожила вышибающая слезу концентрация пергидроля, в котором Беверли вымачивала ей волосы.

— А ты опытная покрасчица, Бев? — спросила Камилла.

Беверли вскинулась:

— У меня всего один — единственный клиент облез!

В юности Беверли недолго поработала ученицей в парикмахерской. Еще с головомойно — подметальной стадии ее уволили за «грубое нарушение дисциплины»: злонамеренные сплетни стажерки спровоцировали драку двух клиенток — жены и любовницы третьего клиента — прямо между раковинами в парикмахерской. Драка перешла в погоню на машинах, а в итоге в целую трагедию. Там было и обвинение в покушении на убийство, и госпитализация, и неудавшееся самоубийство.

Камилле не хотелось доверять свои волосы Беверли Тредголд, но заставить себя пойти еще раз в Грайсов салон «Люмпен» она не могла. В последний раз шестнадцатилетний мальчик — стилист, жеманясь, сказал, что прическа, которую Камилла носила больше тридцати лет, «как у старушек, которые рекламируют термобелье на последних страницах журналов для старперов».

Камилла всегда старалась не сболтнуть лишнего в присутствии Беверли, обладавшей талантом вытягивать из людей сведения. Только вчера Б ев устроила в поселке скандал, заявив, что видела мистера Анвара, крайне благонравного владельца магазина «Все за фунт», когда он шмыгнул в «Отрыв у Грайса», стрип — клуб в торговом пассаже. В «Отрыв» заходил не мистер Анвар, а похожий на него пожилой и толстый индус, — это был инспектор по безопасности труда, явившийся с проверкой. Миссис Анвар до сих пор не вернулась из дома брата, куда бежала от позора.

Беверли однажды ходила в «Отрыв» пробоваться в танцовщицы, но Артур Грайс посмеялся ее пируэтам у шеста и посоветовал прийти, когда Беверли сбросит двадцать пять кило. Вернувшись домой, она сказала Тони, что ей предложили контракт, но она не согласилась, потому что у нее аллергия на железный шест.

— Я забыла, что могу носить только благородные металлы, — наврала она.

Беверли затолкала мокрые волосы Камиллы в целлофановую шапочку для душа и сказала:

— Маддо Кларк говорит, что видел, как принцесса Кентская стаскивала с чердака свою сумку «Луи Вуитон».

— Как он мог узнать? — спросила Камилла, твердо уверенная, что Маддо Кларк никогда не переступал порога принцессы.

— Он же подглядывает, — равнодушно пояснила Беверли.

— И какая важность в этой сумке? — спросила Камилла.

— Собирается обратно в Лондон после выборов, — сказала Беверли.

— У новых консерваторов никаких шансов, — возразила Камилла.

— Ну, не знаю, — сказала Беверли, глядя в телевизор, где Сынок Инглиш, снятый в выгодном ракурсе, давал интервью «Политике молодых». — Да, не хотела б я через него перелезать поутру.

— Он ужасно милый, — не согласилась Камилла. — Я знала его мать в былые дни.

— А ты скучаешь по прежней жизни? — спросила Беверли.

— Ой, временами просто вою, — ответила Камилла. — Но что мне оставалось? Я была без ума от Чарльза.

Беверли вздохнула:

— И ты от всего отказалась ради любви, как и я. Я бы сейчас была знаменитой артисткой, если бы тогда в парке на автодроме не вмазалась в машинку Тони и не сломала ему нос.

Беверли закрыла дверь на замок, задернула шторы от подглядывающих камер, и они с Камиллой закурили.