Шлю тебе самые теплые пожелания.

Твой отец Чарльз.

P. S. Мы с мамой будем ужасно благодарны тебе, если ты пока сохранишь наши отношения в тайне.

Отвечай, пожалуйста, на адрес

Дуэйна Локхарта

(Лестер,

старая бойня,

квартира 31).

Первой мыслью Дуэйна было: какое нахальство! Могли хотя бы сначала спросить его. Своей второй мысли он устыдился: в его руках исторический документ — интересно, сколько он будет стоить на интернет — аукционе?

Отправляясь в библиотеку, Дуэйн прихватил письмо с собой и отксерокопировал на допотопном копире, которым не пользовался никто, кроме сумасшедших, что размножали собственные эпические поэмы. Опуская оригинал письма в почтовый ящик по дороге домой, Дуэйн несколько секунд не мог разжать пальцы и расстаться с конвертом.

На кухне Фредди подрезали отросшие когти. Только объединенными усилиями Чарльза и Камиллы удалось удержать на месте маленькую собачку. Во время процедуры Фредди отчаянно лаял:

— На помощь! На помощь!

Он не забыл тот раз, когда Камилла поранила ему подушечку лапы и потекла кровь.

— Ой, Фредди, давай‑ка не упирайся, — сказал Чарльз. — Когти у тебя такие длинные отросли, самому должно быть страшно неудобно.

А Камилла сказала:

— Фредди, если бы ты был человеком, ты звался бы Эдвард Руки — ножницы.

Наверху, на тесной лестничной площадке, Лео и Тоска беззастенчиво пользовались отсутствием Фредди. Лео рассказывал Тоске о бедствиях, которые претерпевал щенком, пока его не подобрал Спигги и не отдал принцу Чарльзу.

— Нас было девять в помете, и я был заморыш. Я почти не пробивался к маминым титькам. Я мог бы помереть с голоду.

— А кто твои родители? — протявкала Тоска. Свою родословную она могла проследить до девятнадцатого колена.

— Кто мой папаша, не знаю, — горестно проскулил Лео. — А маманя, когда приходила в охоту, становилась полнейшая сука, за ней, блин, половина поселка бегала. Она принимала любого, кто на четырех лапах и с хвостом.

— Она еще жива? — гавкнула Тоска.

— Не, фургоном задавило. Похоронили в саду Ли Баттеруорт. Свинья она, а не мать. Не успевала ощениться, а уже чуть вечер — и за порог. Я, блин, все глаза выплакал, пока ждал ее.

— А что сталось с твоими братьями и сестрами? — спросила Тоска.

— Я знаю только, что Ли Баттеруорт побросала их всех в мешок, а девчонкам своим сказала, будто щенята поедут жить в Уэльс на ферму. Ага, типа.

— Может, так и было, — сказала Тоска.

— Нет! — взлаял Лео. — Баттеруортиха через полчаса вернулась. Я не знаю, где этот Уэльс, но точно не за углом, правда?

— А почему тебя не сунули в мешок? — гавкнула Тоска.

— Я был наверху, кто‑то из девочек мамаши Баттеруорт наряжал меня в кукольные одежки. В том доме у меня не жизнь была, а кромешный ад, — проскулил Лео.

Тоску это нытье начало утомлять.

— Понятно, что ты спасся не случайно, Лео, — сказала она. — Это рука судьбы.

которая вмешалась, чтобы привести тебя в этот дом, чтобы ты жил у будущего короля Англии.

Лео посмотрел на Тоску новыми глазами. Она очень даже ничего, и у нее такая симпатичная блестящая шерстка. А на короткие лапы он может закрыть глаза, велика ли важность, что она его в два раза меньше? Лежа они вообще равны. Лео придвинулся к Тоске поближе и понюхал у нее под хвостом. Вместо того чтобы, как прежде, огрызнуться, Тоска позволила ему нанюхаться вволю.

Когда Фредди прыжками взбежал на лестницу, его совсем не порадовал вид Лео, уткнувшегося носом в Тоскину задницу.

— А ну отвали от моей суки, ты, подлая дворняга! — зарычал Фредди.

Он бросился на Лео, рассчитывая, что крупный пес, как всегда, отскочит и убежит. Но Лео, рыкнув в ответ: «Не лезь, недомерок», оскалил желтые клыки.

— Ты кто такой выискался? — тявкнул опешивший Фредди.

— А вот такой! — гордо прогавкал Лео. — Я лучший друг будущего короля Англии.

Когда настала очередь Тоски идти на педикюр, она покорилась с небывалым смирением.

— Тоску совсем не узнать, — сказала Камилла. — Тебе не кажется, что она нездорова?

— Может, надо ей выгнать глистов? — предположил Чарльз.

— У меня нет глистов, — возмутилась Тоска. — Люди просто помешаны на глистах. Если бы у меня были глисты, я бы елозила задницей по земле, так?

— Вечером раскрошу таблетку противоглистного в еду, — сказал Чарльз. — Лучше перестраховаться, чем потом жалеть, верно?

— Нет, — огрызнулась Тоска. — Лучите потом жалеть, чем перестраховываться. Со мной все в порядке. Я никогда не была так счастлива, как теперь.

Пытаясь отвлечь Чарльза и Камиллу от дальнейших разговоров о глистах. Тоска сама подала лапу, чтобы подрезали когти.

— Она душка, — умилилась Камилла. — Правда же, она душка, дорогой?

22

С жетоном Камилле долго возиться не пришлось: несколько минут манипуляций с садовым секатором — и она вышла из ванной свободным человеком. Камилла выбрала момент, когда муж был на кружке ремесел, — Чарльз конструировал многоярусный стол— кормушку для птиц. Собаки ждали ее под дверью ванной в полном составе.

Камилла сказала им:

— Сладенькие, я собираюсь вляпаться в ужасные неприятности. Но мне наплевать.

Собаки стояли вокруг, наблюдая, как хозяйка облачается в куртку из вощеного хлопка и мотает на голову шарф. Но Камилла выскочила из дома, захлопнув дверь перед их носами, и собаки подняли возмущенный лай.

Камилла не спеша шла по поселку, наслаждаясь теплым осенним солнцем и мыслью, что при ней нет ни жетона, ни удостоверения. «Я могу быть кем угодно и никем», — думала она. Подойдя к пропускному пункту, Камилла ускорила шаг и, не оглядываясь по сторонам, вышла прямо за ворота. Сирены не заревели, никто не окликнул ее, а Дуэйн Локхарт, еще издалека заметивший Камиллу в окно, отпросился у инспектора Лэнсера в туалет и вернулся, лишь когда решил, что Камилла успела скрыться из виду.

Она зашагала в сторону городского центра, дивясь на товары в витринах и жалея, что покупать ей не на что. Но больше всего Камилле хотелось вырваться на природу. На автобусной остановке она спросила старушку с ходунками, как выбраться на природу.

— Природу? — переспросила та. — Что ли, поля, кустики и все прочее?

— Да, — подтвердила Камилла. — Тут ходит какой‑нибудь автобус, на котором туда можно добраться?

— Вам нужен сорок седьмой, — сказала старушка.

Она уставилась на Камиллу, будто давно с ней зналась, разглядывала вощеную куртку, туфли без каблука и разрисованный подковами шарф.

— Что‑то не так? — спросила Камилла.

— Да нет, — ответила старушка с ходунками, — просто вы мне кого‑то напоминаете, я и смотрю. Жену принца Чарльза.

— Камиллу? — подсказала Камилла.

— Да, ее, — мрачно подтвердила старушка. — Эту стерву, что вываляла королевскую семью в грязи. Знаете, она живет там, в зоне изоляции.

Камилла кивнула и двинулась было прочь. Бабулька не унималась:

— По всему выходит, алкашка она. По бутыли водки выпивает за столом. Цельными днями валяется в грязной постели, встает только собак покормить. Пятнадцать собак держит, к туалету не приучены. Неудивительно, что принц Чарльз нет — нет да и огреет ее, правда?

— Откуда вы все это знаете? — спросила Камилла.

— Да кто ж этого не знает, — ответила старушка. — У меня подруга есть, так она по мужу родня их соседке.

— Беверли Тредголд, — подсказала Камилла.

— Точно. Бедняжке Беверли приходится терпеть их вопли, когда принц Чарльз и Камилла орут друг на друга ночи напролет. Мебель рушится, собаки надрываются. А если они не лупят друг друга, так жгут в саду листья, а соседи — дым глотай.

Камилла перевела дух, когда бабулька вскарабкалась в подошедший автобус. Правда, водители машин бросали на нее любопытные взгляды. Камилла пожалела, что оделась так приметно. Застиранный спортивный костюм и белые кроссовки были бы уместнее — в таком виде разгуливало большинство ее сверстниц.

На противоположной стороне улицы рабочий, забравшись на последнюю ступеньку стремянки, наклеивал на рекламный щит огромный плакат. Сначала за фигурой рабочего и перекладиной стремянки было не разо — брать, что там изображено, но, когда расклейщик ретировался, на Камиллу уставилась гигантская морда черного лабрадора. Глаза злобные, пасть открыта, клыки оскалены. Никаким текстом эта картинка не сопровождалась. Камилла удивилась: ведь лабрадоры — любимцы Англии, настоящее национальное достояние, Аланы Беннеты [Алан Беннет — знаменитый британский писатель и драматург.] собачьего мира. Кому и зачем понадобилось вывешивать столь зловещий плакат?

Водитель автобуса не сразу понял вопрос Камиллы о том, сколько стоит доехать на природу.

— Вся природа, до которой я доезжаю, — это пригородный рынок, — буркнул он. — Называется «Сады».

Камилла влезла по лесенке на верхний ярус и села впереди, держась за поручень, как ее научили в детстве, когда приходилось постоянно ездить лондонским автобусом домой.

С братом и сестрой они, бывало, спорили, что лучше — город или деревня. Фокус был в том, что, живя в деревне, Камилла больше любила деревню, но, оказавшись в городе, тут же уступала соблазнам суеты и блеска. Детство Камиллы было сплошным солнечным днем, где пони ходили в паддоке, в городском театре показывали спектакль и всегда были мама и папа и Марк с Сарой. Только смех, лакомства и каникулы, когда никто не заставляет причесываться и можно бегать босиком.