— Миссис Тоби, Камилла в полном смятении! — воскликнул Чарльз.

— Ну так и что, я тоже в полном смятении, — фыркнула Вайолет. — Верхняя чавка все время сползает на нижнюю. Будто у меня во рту пара сраных кастаньет.

— Моя жена не сделала ничего плохого, — сердито сказал Чарльз.

— Чарльз, Камилла поступила очень безответственно, — спокойно урезонила его мать. — Такое поведение не подобает королеве. Королева должна прежде думать о своем народе, а собственные желания отодвигать подальше.

— Если бы я себе угождала, — добавила Вайолет, — я бы позволила забрать нашего Барри после того, как он в первый раз поджег школу.

— Но ты исполнила свой долг, — заметила королева, — ты защитила сына.

— Ну, — сказала Вайолет уклончиво, — я защищала его, пока он не запалил церковь, тогда мне пришлось исполнить свой долг, и я сдала его. Там как раз шла свадьба в тот момент.

Королева, понизив голос, спросила Чарльза:

— Ну как я могу выбрать одну из них? Это невозможно.

— Это категорически неприемлемое положение, — ответил принц. — Нужно вопреки всему надеяться, что Сынок Инглиш победит на выборах.

— Сроду не голосовала за консерваторов, — доложила Вайолет. — Но эти кромвеляки больше не за бедных и пролетариев.

— Поскольку я королевского рода, пусть хотя бы номинально, мне всегда запрещалось голосовать, — сказал Чарльз.

— А нашему Барри запрещено так и так. Во — первых, он преступник, а во — вторых, долбанутый на всю голову.

— Видишь, мама, в какой мы компании? — вскинулся Чарльз. — Нас лишили права голоса наравне с преступниками и долбанутыми на всю голову.

— Если ты не хочешь быть королем, передай трон Уильяму! — вспылила королева.

— Ты хочешь сказать — передай чашу с ядом! — взревел Чарльз.

И бросился вон, с грохотом захлопнув заднюю дверь.

Не услышав звука выкатываемого мусорного бака, королева заметила:

— Похоже, он предоставил мне самой разбираться с моим мусором.

Вайолет вздохнула:

— Жаль, что мы не можем спустить с наших взрослых детишек портки да хорошенько всыпать по заднице, а?

Королева надела шляпку и пальто и на пару с Вайолет, борясь со встречным ветром, покатила мусорный бак к полицейскому кордону на выезде из переулка Ад.

Камилла перелистывала зачитанный до дыр выпуск «Коня и гончей». Пачку журналов она привезла с собой из внешнего мира. Они служили ей подспорьем, когда трудности новой жизни грозили опрокинуть и утопить. Камилла рассматривала лошадей и знакомые лица друзей; подписи под иллюстрациями она практически помнила наизусть: «Майор Джереми Ярнольд рассказывает анекдот достопочтенной леди Фионе Лейтон — Хейдж на охотничьем балу в Смокингтон — Менор». Даже рекламы на задней стороне обложки утешали ее.

Собаки в полном составе валялись на диване. Обычно это им запрещалось, но у Камиллы не было сил орать и сгонять псов. Чарльз частенько поддразнивал ее, говоря, что она относится к собакам будто к лохматым детишкам и вечно потакает их капризам.

— А вы, кажется, довольны жизнью, сладкие мои, — сказала Камилла.

— Тебе, может, и кажется, что я доволен, — проскулил Фредди, — но это потому, что у собак почти нет мимики. На самом деле меня терзают ревность и злоба.

Тоска прорычала:

— Да ладно уже, Фредди. Ступай к той дешевой сучке Бритни.

— С этим Лео ты выставляешь себя на посмешище! — взлаял Фредди. — Ты взрослая сука, а он едва от титьки оторвался.

Лео поднял большую голову и понюхал у Тоски между ног.

— Тебе это не нравится, потому что я больше не позволяю мной помыкать, — прорычала Тоска.

— В помесях не бывает толку, — загавкал Фредди. — Ты породистая, а он дворняга. Ты ведь ничего не знаешь о его происхождении.

— Мы будем вместе до конца наших дней, — гавкнула в ответ Тоска.

— Когда у меня отрастут яйца, — проворчал Лео, — мы заведем своих щенят, правда. Тоска?

Фредди наскочил на Лео и укусил его за нос, заставив пса завыть от боли. Тоска схватила Фредди за глотку, и немедленно все три собаки сцепились в яростной схватке. Чарльз вбежал в комнату, где Камилла тщетно пыталась разнять драку.

— Фредди, а ну прекрати! — завопил Чарльз и, схватив пса за ошейник, швырнул на пол.

— Почему ты выделяешь Фредди?! — возмутилась Камилла. — Они все трое дрались.

— Потому что этот гаденыш сам по себе, — сказал Чарльз.

— Неправда, он славный малыш.

Фредди лежал на спине у ее ног и жалобно поскуливал.

— Ты его ушиб, — упрекнула мужа Камилла.

— Любой дурак, имеющий глаза, увидит, что он притворяется, — возразил Чарльз.

— Не говори ерунды. — Камилла наклонилась и бережно взяла Фредди на руки. — Собаки не умеют хитрить, бедняжка вправду ушибся.

— Да Фредди артист почище Лэсси, — залаяла Тоска.

— Тихо, Тоска! — прикрикнул Чарльз.

— Чего это ты нападаешь на моих собак? — вскинулась Камилла.

— Потому что твои собаки подлые вредители. Мне вот не приходится школить Лео.

Лео спрыгнул с дивана, встряхнулся, потянулся и, притрусив к Чарльзу, потерся головой о его бедро.

— Идем, Лео, — позвал Чарльз, — займемся с тобой мусорным контейнером.

Камилла подошла к окну и вместе с Фредди стала наблюдать за борьбой Чарльза с мусорным контейнером. Крышка контейнера то и дело распахивалась, словно огромная зевающая пасть, и мусор вываливался и разлетался по дороге.

Беверли Тредголд постучалась в заднюю дверь, крикнув:

— Всего лишь я!

На ней был розовый спортивный костюм и новые с виду белые кроссовки.

— Я опять побираться, — сообщила она. — Не продашь баночку собачьего корма, а, Кэм? Тони пугает, что будет кормить Кинга этим фаршем в жестянках, который мы получаем в пайке.

— Мне страшно жаль, Бев, но у нас и своим‑то не хватает.

— Этот сраный Кинг разорит нас дотла, — пожаловалась Беверли. — Он меня уже достал, мать его за ногу. Но хорошо, что хотя бы твоей головной боли у нас нет.

— Это какой? — удивилась Камилла. — У меня их так много.

— А какую собаку оставить, а каких двух на мыло, — радостно пояснила Беверли.

И тут же рассказала Камилле про готовящийся закон об ограничении собак, и это было все равно что бросить гранату в дом, где загорелась сковорода на плите. И то, что Чарльз уже выказал свою волю, выделив Лео и отбросив ее собак, не удивило Камиллу. В конце концов, Чарльза смолоду учили дворцовым интригам.

— Это как в том кино, «Выбор Софи», где Мерил Стрип надо выбрать из своих детишек, — подытожила Беверли, поглядев на Фредди, потом на Тоску, потом снова на Фредди.

Камилла вспомнила фильм и вздохнула:

— Я дико ревела. Просто в шоке была.

— Так кого из них думаешь оставить? — спросила Беверли.

Фредди и Тоска с тревогой ждали ответа.

— Да как тут можно выбирать? — воскликнула Камилла. — Фредди такой чудесный мужичок, и Тоска совершенная лапочка.

— А Лео? — спросила Беверли.

— И Лео славный, конечно. Большой добряк.

— Но он вообще‑то Чарльзов пес, так ведь? — вкрадчиво спросила Беверли.

Когда вернулся Чарльз, Камилла ничего не сказала ему о визите соседки и не призналась, что в курсе готовящихся ограничений для собачников. Она видела, что Чарльз не в духе и чем‑то озабочен. И понимала: он страшится объявить ей, что им придется выбрать, какой из трех собак жить, а каких двух обречь на гибель. Ведь Камилла не умела смотреть неприятностям в лицо. Тогда жизнь становилась реальной, а ей больше нравилось жить в призрачном мире самообмана.

Все три собаки стали необычайно смирными и даже послушными. Камилла пораньше легла спать, оставив дверь спальни отворенной, чтобы Фредди и Тоска могли войти и выйти когда захотят.

Чарльз остался внизу и вечером сел к маленькому бюро написать ответ Николасу Сомсу.

Мой добрый старый друг,

Не могу передать, как рад я был твоему письму. Бывает, уже отчаешься получить весточку в ответ на многочисленные письма, которые я отправил тебе и многим другим людям.

Мы с Камиллой сокрушительно здоровы и бодры. Кажется, мы процветаем на своих бедствиях, хотя на то, чтобы быть бедняком, уходит немало сил и времени. Ужасная куча бумаг и всякой бюрократической бессмыслицы, через которую нужно пробиться, чтобы получать государственное пособие. Впрочем, я всегда тосковал по простой жизни, и вот теперь я ее получил, так что грех жаловаться.

Камилла сейчас под домашним арестом за несоблюдение нескольких статей соглашения о пребывании в зоне изоляции, которое она подписала. И я, и все наши соседи по переулку Адеборо (здесь мы привыкли называть его переулком Ад) понесли коллективное наказание. Мою бедняжку грызет совесть, и она уверена, что все и каждый поносят ее.

Признаюсь тебе, Ник, я несколько обеспокоен будущим. Мама заговорила об отречении, и, если быть безжалостно честным, перспектива стать королем вселяет в меня тревоги и отчаяние.

Уильям, мой дорогой мальчик, вызвался занять трон. Однако тут возникло затруднение: выяснилось, что у нас с Камиллой есть сын, Грэм Крекнелл, он родился во время нашей первой любовной связи в 1965-м. Мы его еще не видели. Но документы, которые он вложил в свое письмо, выглядят убедительно, и Камилла подтверждает, что и вправду тогда родила мальчика.