Анна попыталась вовлечь Грэма в светскую беседу.

— Я раз проезжала через Руислип, — припомнила она. — По дороге в Слоу.

— А откуда? — спросил Грэм.

— Из Харроу.

— Тогда тот, кто вам это посоветовал, идиот, — сказал Грэм. — Быстрее было бы ехать через Уэмбли и по А40, вообще не проезжая Руислип.

Не получив от своего короткого разговора никакого удовольствия и поняв, что приятнее он не станет, собеседники двинулись в разные стороны.

Когда Грэм предложил кростини с сардинами и помидором Софии, та в ужасе замахала руками, будто ей подсунули свежесрезанный кусочек источенного червями трупа.

— Да это живой калий. — София передернулась. — Почему мою диету никто не принимает всерьез?

Грэм завел рассказ о собственной диете, поведав Софии, что в детстве мучился от запоров и теперь живет почти исключительно на овсянке, сливах и грушах. Увлеченно показывая Софии механизм происходящего в толстом кишечнике, он не заметил, что взгляд принцессы остекленел и она начала медленно пятиться.

Увидев, что Грэм снова остался один, Камилла пожалела его и подвела к Марсии, сообщив:

— Марсия была учительницей.

Грэм сказал:

— О как! Если династию реставрируют и вы выйдете за принца Эндрю, можете стать министром образования.

Камилла и Марсия озадаченно переглянулись.

— Я же не политик, — сказала Марсия.

— Но если мой отец, принц Чарльз, станет королем, он может назначить вас как министра короны [Министры короны — формальное понятие в британской конституции, исторически — министры, назначенные королем.]. — пояснил Грэм.

Сколь скудны ни были познания Камиллы в области конституции и законов, она поправила сына:

— Грэм, у короля и королевы нет такой власти.

— Но министры должны получать одобрение монарха, — возразил Грэм. — Они должны присягать на верность королю или королеве. Полагаю, мама, ты убедишься, что я прав.

Грэм в первый раз назвал Камиллу мамой. Это слово кинжалом вонзилось в ее сердце.

— Когда я стану королем, я не побоюсь применять свою власть.

Услышав это, в разговор вмешалась Елизавета:

— Мистер Крекнелл, у нас теперь нет абсолютной власти. Мы правим по совету [Большинство прерогатив монарха в Великобритании исполняют министры, некоторые прерогативы номинально выполняются монархом по совету премьер — министра и правительства.].

— На дворе двадцать первый век, Грэм, — поддержал мать принц Чарльз. — Вся власть у парламента. У нас больше нет права назначать министров. Попытки править своевольно просто вызовут бунты.

Королева, усмехнувшись, добавила:

— Прошли годы с тех пор, как монарх мог приказать обезглавить врага, хотя иной раз случается и пожалеть о той традиции.

— Сильная полиция и армия быстро объяснят мятежникам, кто здесь босс, — настаивал Грэм. — К тому же теперь у нас есть высокие технологии. Кто управляет «Вулканом», тот управляет Англией.

— Ну, — заметил Чарльз, — я могу сказать только одно: «Вулкан», слава богу, абсолютно бесполезен.

— В прошлом году «Вулкан» начислил мне два миллиона фунтов месячного оклада, — вспомнила Марсия.

— «Вулкан» постоянно пишет мне на имя миссис Т. Хиоккупиер, — пожаловалась королева.

Камилла засмеялась:

— Недавно «Вулкан» сообщил мне, что моя искусственная нога готова и можно примерить и забрать. Я немного тревожусь, что где‑то есть другая Камилла Виндзор, которая скачет на одной ноге в ожидании своего протеза.

— Да, сейчас у «Вулкана» есть свои трудности, — согласился Грэм. — Но к тому времени, когда я взойду на престол, его должны довести до ума и добиться стопроцентной точности.

Чарльз и Камилла переглянулись: король Грэм оказался страшноватой перспективой.

Время приближалось к половине десятого, вот — вот должен был настать комендантский час; принц Чарльз подавал Елизавете пальто, и королева негромко сказала ему:

— Чарльз, я надеюсь, что ты поведешь эту страну верным путем. Ты обязан стать королем. Грэму потребуются годы выучки, чтобы он сгодился на трон. И да смилостивится над нами Господь, если он все же туда попадет.

Чарльз шепотом ответил:

— Мама, я просто не могу сейчас обсуждать такие важные вещи. Мне надо подумать.

— Чарльз, тут юлить не годится, — сдвинула брови королева. — Я хотела перепрыгнуть через поколение и передать власть Уильяму, но теперь…

Она посмотрела в другой конец комнаты на Грэма, который рассказывал принцу Эндрю, как стал бы управлять страной. Эндрю бодро кивал.

Камилла подошла попрощаться с королевой и услышала, как Чарльз говорит:

— Я согласен, Грэм немного, э… еще немного неотесан, но, мне кажется, в душе он славный парень.

Королева вздохнула.

— Откуда же тогда эти тревожные колокола у меня в голове?

Камилла сказала:

— Ваше величество, может, когда вы узнаете его получше…

— Я не имею желания узнавать его получше, — отрезала королева. — Я спрошу вас обоих об одном: будет ли Грэм подобающим образом олицетворять и представлять эту страну? Можете ли вы вообразить, как он встречает в Хитроу президента Соединенных Штатов или читает тронную речь на Рождество? Лично я не могу.

Королева окликнула Сьюзен и Гарриса, помахала всем на прощанье и вышла вон, объяснив, что ей нужно позвонить в интернат Фрэнка Бруно и узнать, все ли в порядке у Филипа и Гарольда Баньяна. После ухода королевы остальные гости, немного выждав, вереницей подались к дверям.

Когда все, прихватив собак, разошлись, Грэм сказал:

— По — моему, все прошло довольно неплохо, а? Хотя жаль, что так рано ушли Уильям и Гарри: мне бы хотелось поближе познакомиться с братьями. Может, позвоним им и позовем на партию в блошки?

— Не сегодня, — возразил Чарльз. — Уже начался комендантский час, и к тому же я беспредельно устал и не смогу двигать фишки.

— Давить! — с нажимом воскликнул Грэм.

Чарльз был чересчур взбудоражен, чтобы адекватно воспринять поправку. Не страдает ли Грэм синдромом Туретта, подумал он, не из‑за этого ли вырвалось у него пресловутое «Давить!», выдающее подспудное желание задавить отца?

— Давить? — переспросил Чарльз.

— В блошках давят, нажимают, — пояснил Грэм.

Камилла подумала: он совершенно как отец придирается к словам. Только вчера принц выговорил ей за то, что она спросила, в чем различие «Педигри» от других собачьих кормов.

Услышав ее вопрос, муж закрыл глаза и передернулся.

— Милая, — сказал он, — прошу тебя, будь внимательнее к грамматике. Это отличие бывает от, а различие — между!

— А кстати, — припомнил Грэм. — Почему Гарри в доме не снимает капюшон?

— У него болит ухо, — объяснила Камилла. Рассказывать про неврозы принца Гарри было выше ее сил.

Уильям и Гарри сидели на продавленном диване в своей захламленной гостиной, напротив на таком же ветхом диване сидели Шанель и Шанталь Тоби. В колонках гангста — рэпер выкрикивал под драм — энд — басс, что он хочет покрыть свою сучку золотом, потом отмутузить и отдать дружкам. Молодежь беседовала, перекрикивая музыку. Убавить громкость никому не приходило в голову.

То, что у Чарльза и Камиллы обнаружился внебрачный сын, девиц Тоби особенно не удивило: подобные открытия в их роду, а также у друзей и знакомых происходили едва ли не ежедневно.

— Ну и какой он, ваш брат? — прокричала Шанталь.

— Полубрат, — хором поправили молодые Виндзоры.

— Клевый? — спросила Шанель.

— Он такой неклевый. — скривился Гарри. — Он самый неклевый человек во всей стране, во всей Европе, во всем западном полушарии, во всем мире, в Солнечной системе, во Вселенной! — Гарри посмотрел на Уильяма: ему не хватало гипербол.

— Он запредельно неклевый, — выручил Уильям.

— Он щелкает драные фишки, — презрительно хмыкнул Гарри.

— Тьфу, мерзкий урод. — Шанель не вполне поняла, о чем речь, но уж очень подозрительно прозвучали слова принца.

Все четверо взялись подпевать рэперу, подхватив припев.

— Так ты, значит, не будешь королем? — крикнула Шанталь Уильяму.

— Похоже, нет.

— Но по крайней мере, ты всегда можешь вернуться к своим лесам.

— Триста лет назад, — завопил Гарри, — мы спокойно прикончили бы этого Грэма и голову его выставили на колу на Вестминстерском мосту.

— Да, — согласилась Шанель, — но теперь‑то есть анализ ДНК и всякие штуки. «Вулкан» узнает, кто это сделал, за пару часов.

А мягкосердечная Шанталь сказала:

— Мне его жалко, он не может быть таким плохим, как вы его выставляете.

— По — моему, он где‑то в середине аутистического спектра, — высказался Уильям.

— Ой, лапочка! — Шанталь всегда нравилось, если у мужчины имелась какая‑нибудь немочь. Тогда они не такие жуткие и с ними проще иметь дело.

Шанель объяснила:

— Ей нравятся пришибленные. Ее последний парень коллекционировал пакеты.

— Мне нравится, чтобы у парня было хобби.

Уильям рассмеялся:

— Пожалуй, вам с Грэмом стоило бы подружиться, а, Шанталь?

В тот же вечер Камилла, лежа в объятиях Чарльза, спросила:

— Дорогой, ты уже решил что‑нибудь?

— Быть или не быть королем — и вправду вопрос, — вздохнул Чарльз.

— Да нет. Нам нужно решить кое‑что поважнее, а? Если Акт об ограничении собак примут, кого из них мы оставим, а каких двух отдадим? Вот это вопрос.

Фредди, Тоска и Лео, сбившись в кучу, лежали в изножье кровати и ждали решения своей судьбы. Секундная стрелка изящных французских часов на тумбочке обежала полный круг, прежде чем Чарльз ответил: