— Не знаю.
41
На следующее утро Уильям валялся в постели, жалея, что не греют батареи, и упиваясь мыслью, что можно не вставать хоть до полудня: в полдень за ним собиралась зайти Шанталь. После нескольких банок «Смирнова со льдом» Уильям обещал познакомить ее с Грэмом.
— Это будет прикол, — хохотнул он.
Теперь принц жалел о своем порыве. Ему совершенно не хотелось снова встречаться с новым братцем. От одной мысли о нем Уильяма брало зло. Он злился на отца и на Камиллу, на их подростковую половую распущенность. Господи, ну почему они не воспользовались резинкой? Они похоронили его шанс стать королем — а ведь он с раннего детства стремился к этому! Уильям чувствовал себя так, будто пышный праздник в его честь отменили в последнюю минуту, и вот он стоит торжественно одетый, а идти некуда.
Однако у него, по крайней мере, есть Шанталь, а она красотка ничуть не хуже тех, кого показывают в кино и по телевизору. Любовниками в строгом смысле они еще не стали: дефлорация в продуктовом фургончике не особо порадовала Шанталь, и она поклялась до свадьбы «не раздвигать ноги». И в любви друг другу они не признавались, хотя и договорились не встречаться ни с кем больше.
Дожидаясь Уильяма в гостиной, Шанталь учила Олторпа стоять и служить. Принц Гарри сидел по — турецки перед телевизором, под звуки стрельбы и гортанных ругательств ведя воображаемую машину по улицам оцифрованных городских трущоб. Карлинг с интересом смотрел на экран: доедет ли машина Гарри до защищенной базы, не взорвут ли ее многочисленные гады, выпрыгивающие как будто из каждого переулка и из каждой подворотни.
— Смотри, я научила его новому фокусу, — объявила Шанталь. — Служи, Олторп, служи!
Пес оторвал передние лапы от пола и потянулся вверх.
— Скажи ей, чтобы перестала, а? — проскулил он принцу Гарри. — Такое унижение!
Гарри сказал:
— Умный чел. Это зверски умная хрень, чел.
Олторп опустился на четыре лапы и потрусил на кухню, бормоча:
— Сперва позор, потом пренебрежение.
Уильям втайне надеялся, что они не застанут Грэма. Но Грэм был тут как тут, во всей своей красе, — сидел за кухонным столом и обучал принца Уэльского и Камиллу премудростям игры в блошки. Он как раз собирался тиснуть фишку когда, подняв глаза, увидел на пороге Шанталь Тоби в луче света, опаляюще прекрасную в белой блузке и джинсах с широким кожаным ремнем.
Шанталь приветствовала его улыбкой щедро унавощенных блеском губ.
— Вы, должно быть, Грэм, — сказала она.
Чарльз поднялся на ноги.
— Грэм, это Шанталь Тоби. Она ухаживает за твоим… э… дедом в интернате Фрэнка Бруно.
Шанталь воскликнула:
— Блошки! Я раньше играла с дедушкой. За каждую фишку в котел он давал мне мятный леденец.
— Превосходно, — обрадовался Грэм. — Не хотите сыграть?
Шанталь села на единственный свободный стул, а Уильям, привалившись к мойке, ограничился ролью зрителя, следя за командной игрой: Шанталь с Грэмом против Чарльза и Камиллы. Уильям заметил, что Шанталь чаще обычного отбрасывает волосы и, смеясь, закидывает голову и скалит безупречные зубы.
Олторп, который тоже пришел в гости, за неимением иных занятий завел разговор с Лео:
— Тебя не тошнит, как это людям не лень разыгрывать всю эту туфту, чтобы всего лишь перепихнуться?
— Олторп, что за выражения! — возмутился Лео.
— А я согласен, — рыкнул Фредди. — Собаки не тратят время попусту. Нюхнул по— быстрому — и за дело.
— Лео у нас романтик, так ведь, малыш? — вмешалась Тоска.
— Сучкам нравится, чтобы их хоть чуть— чуть уважали, — развил тему Лео. — Парочка комплиментов никогда не помешает. Очнись, Фредди, ты отстал от жизни.
Фредди оскалился на Лео, шерсть на загривке поднялась.
— Не начинай, Фредди, — тявкнула Тоска.
Олторп занял сторону Фредди, и два кобеля кинулись на Лео, рыча и бранясь. Тоска бросилась наутек и спряталась у ног Камиллы. Чарльз схватил Фредди и выкинул в сад со словами:
— Дрянная ты собака, Фредди!
Когда кухонная дверь захлопнулась, Фредди потрусил в огород и помочился на последний кочан поздней капусты.
После того как Шанталь с Грэмом трижды обыграли Камиллу и Чарльза, блошки убрали и стали накрывать на стол. Шанталь и Уильяма пригласили к обеду.
— Почему бы вам, молодые люди, не познакомиться поближе, пока мы с Чарльзом приготовим что‑нибудь на обед? — предложила Камилла.
— Молодые! — воскликнул Уильям. — Разве Грэму не за сорок? Или это теперь считается молодостью?
— Сорок — это как прежние тридцать, — сказала Камилла. — Теперь люди живут дольше. Твоя прабабка, например, — она умерла в сто один.
Грэм припомнил:
— Я плакал целых пять минут, когда узнал, что она все‑таки умерла. Я чувствовал какое— то родство с ней.
— Вы от нее кое‑что унаследовали, Грэм, — умильно промурлыкала Шанталь. — У нее были такие же усики, как у вас.
Грэм с достоинством огладил растительность над верхней губой.
Когда молодежь ушла в гостиную, Чарльз сказал Камилле:
— Чем их кормить? В кладовке пусто, а деньги мы давным — давно издержали.
— Я займусь этим, — ответила Камилла. — А ты иди побеседуй с детьми.
Она оценила наличные запасы: соус карри, паприка, немного рисово — овощной смеси и непременные овощи с огорода. Ни мяса, ни сыра, ни рыбы, ни яиц. Но при этом штабеля собачьих консервов и несколько коробок собачьего печенья.
— А вы отменно снабжены провизией, а, сладкие? — обратилась Камилла к собакам.
Уильям нисколько не хотел «узнавать» Грэма. Он плюхнулся в дальний угол дивана и принялся изучать разнообразие мозолей на ладонях. Грэм развлекал гостей, рассказывая о своей работе, — вот расписывает, думал Уильям, будто он Джеймс Бонд или такой же крутой. Для лесомонтажника инспекторы по безопасности были врагами. Грайс считал их подонками последнего разбора.
У Шанталь горели глаза.
— А моя профессия — заботиться о людях, — сообщила она. — Я медсестра.
— Нет, Шанталь, — вмешался Уильям, — ты санитарка, у тебя нет образования, так ведь? Ты на вшивой минимальной зарплате.
Шанталь оскорбилась, ее пухлая губа задрожала. Зачем Уильям глумится над ней в присутствии брата?
— Уиллс, дорогой, Шанталь бесподобно ухаживает за дедушкой, — сказал Чарльз.
Грэм спрятал лицо в ладонях. Он вспомнил добрую медсестру, которая утешала его у постели приемной матери, умиравшей от страшных ран, нанесенных газонокосилкой.
Заметив, что с ним неладно, Шанталь спросила:
— Что случилось?
— Я им говорил, что косилку должен обслуживать специалист, — прохрипел Грэм.
Камилла позвала всех к столу. На плите булькало карри, иточая восхитительный аромат, на столе уже дымилась гора риса и стояли тарелки с пряными овощными крутонами.
Садясь, Чарльз пробормотал:
— Камилла, дорогая, ты абсолютная волшебница. Как ты это все сотворила?
Грэм вытер слезы и пробурчал, что не любит карри, но рагу попробует. Камилла с тревогой следила, как гости отправили в рот первые обжигающие кусочки красного мяса.
— Это просто упоительно, дорогая, — похвалил Чарльз. И стал рассказывать анекдот о своей поездке в Дели.
Уильям вспомнил фотографию матери, одиноко сидящей на фоне Тадж — Махала. К собственному ужасу, он почувствовал, что глаза наполняются слезами. Он обвинил в этом острое карри, но едва позволило приличие, откланялся. Шанталь осталась и помогла Грэму мыть посуду.
Оказавшись с ней наедине, Грэм спросил:
— Шанталь, вы умеете хранить тайны?
Однажды Шанталь навлекла на свою голову большие неприятности, нечаянно выболтав, что Беверли Тредголд официально меняла имя, а вообще‑то ее звали Эдна Брюквер.
— Не говорите мне ничего тайного, Грэмми. Не успеете вы и глазом моргнуть, это будет знать весь поселок.
Но Грэму не терпелось рассказать о своем королевском происхождении кому‑нибудь со стороны.
Поэтому он со значением произнес:
— Вы, наверное, думаете, я обычный парень с простым кухонным полотенцем в руках, в заурядной кухне в скучном городишке… — И умолк.
Шанталь была терпеливой девушкой, но даже ее это вступление начало утомлять.
— Ну — у? — не выдержала она.
— Так вот, я не обычный парень. Я принц крови. Второй наследник трона.
Шанталь поскребла пригоревшее дно кастрюли из‑под рагу кончиком ножа.
— Да я знаю. Уильям говорил.
Грэм возмутился:
— С меня взяли клятву молчать!
Шанталь засмеялась:
— Да не пыжьтесь так. Секретов щас в принципе не бывает. Секреты — это из старинных времен.
Грэм взял нож из ее руки, сполоснул, вытер и осторожно уложил в нужный ящик. Мыть посуду они продолжили в дружеском молчании.
Портной как раз замерял длину шагового среза, снимая мерку для торжественного костюма с цилиндром, и Грайс стоял в трусах, когда зазвонил мобильник. На связи был мистер Лоувуд, исполняющий обязанности директора школы.
Преподавательский состав угрожает уволиться еп masse в поддержку учительницы по истории религии, которая поспорила с Шанель Тоби о креационизме.
— Креационизм? Это что за хрень, если по — простому? — рявкнул Грайс в трубку.
— Это воззрение, согласно которому Бог сотворил Вселенную и все, что в ней есть, за семь дней, — ответил мистер Лоувуд. — Вернее, за шесть, в седьмой он отдыхал.