— Папа, ты знаешь о толпуддлских мучениках? Агент Кларк хихикнул:
— Вот вам и прерванный половой акт.
— Конечно, знаю.
— И что ты о них думаешь?
— По-моему, это были мужественные люди, но они заблуждались.
— Заблуждались? В чем? — В голосе Моргана звучало огорчение.
— Ну, по-моему, они избавили бы и себя и свои семьи от массы неприятностей, если бы согласились вести с хозяином переговоры о повышении зарплаты, а не вышли на улицы подстрекать.
Краска залила лицо Моргана. Он всем сердцем любил толпуддлских мучеников, их жен и детей и готов был умереть за их правое дело.
— Папа, они же никого не подстрекали, наоборот, вызвались охранять здания от бунтарей и поджигателей. И потом, папа, они не требовали повысить зарплату, наоборот, им ее урезали с девяти до шести шиллингов в неделю.
Эдвард улыбнулся:
— Возможно, хороший компромисс помог бы сговориться на семи с половиной шиллингах.
— Но, папа, они ведь и на девять шиллингов не могли своих детей нормально…
— Они подписали противозаконный договор, Морган.
— Они образовали «Общество друзей», папа. И только! И были правы на все сто!
— Не бывает только черного и белого, Морган! Они стали врагами государства.
— Нет, НЕ СТАЛИ! Это были славные ребята, и они восстали против жестокой и, значит, несправедливой системы, а их за это сослали в Австралию на семь лет! На чьей ты стороне, папа?
Адель вопросила приглушенно из-под одеяла:
— Что значит «на чьей-то стороне»? Морган заорал:
— Сама знаешь, какого хрена это значит! Адель выскочила из-под одеяла и заорала:
— Забудь о кроссовках «Найк»! И еще — неделю без прогулок! А теперь вон, мне нужно встать, а я раздета.
Морган спросил:
— Папа, у тебя есть дело, за которое ты готов умереть?
Премьер-министр ответил:
— Только не сейчас, сынок.
Агенты услышали, как хлопнула дверь. Потом Адель сказала:
— У тебя ведь сегодня прямой эфир? После душа не жалей дезодоранта. Ты жутко потеешь под софитами, Эд.
Ближе к пяти Норма поднялась на второй этаж. Когда она снова спустилась, Джек увидел, что мать надела одно из своих длинных летних платьев, заколола волосы и накрасила губы.
Джеймс Гамильтон обезоружил их обоих своим удивительным рвением в домашней работе. Джек провел его по домику, извинился за его состояние и объяснил, что мать недавно избили и она запустила хозяйство. Только одно было не совсем правдой: Норма никогда не отличалась хозяйственностью. Но в ответ на каждое его оправдание Джеймс просто улыбался и говорил:
— Нет проблем. Джеймсу понравился Питер.
— У моего отца дома в саду раньше были попугайчики, — сказал он.
— В клетке? — спросил Джек.
— Нет, дикие. Он на Тринидаде жил.
— А я думал, волнистые попугайчики есть только в Австралии, — удивился Джек.
— Не-а, на Тринидаде их навалом, — ответил Джеймс.
— А ваша мать с Тринидада? — спросила Норма.
— Нет, маманя была отсюдова, только померла. Когда приступать?
Даже не посоветовавшись с Джеком, Норма распорядилась:
— Можешь начать сейчас, почисти клетку. Джеймс, однако, посмотрел на Джека:
— Скажем, семь фунтов в час? Джек ответил:
— Нет, скажем, шесть.
В половине восьмого Джеймс покинул дом с двенадцатью фунтами в кармане. За два часа он преобразил кухню и даже вычистил и отполировал зеркальце в клетке Питера. Он обещал вернуться на следующее утро в десять, перед занятиями.
Когда Джеймс ушел, Джек засунул в сверкающую духовку две порции картофельной запеканки с мясом.
— Какой симпатичный паренек, — сказала Норма. — Джек, а тебе по карману, чтобы он приходил два раза в неделю?
— По карману, конечно, а то как же, Пит? — отозвался Джек.
Они отнесли еду в гостиную, потому что по телевизору шла передача, которую оба хотели посмотреть. Сегодня начинался новый цикл программ «Лицом к прессе» — живой эфир перед аудиторией, полной звезд. Первым гостем согласился стать премьер-министр.
Джек хотел посмотреть передачу из-за своих все более тесных отношений с премьер-министром. Интерес Нормы целиком сводился к звездам. Она надеялась увидеть сэра Клиффа Ричарда [Клифф Ричард (р. 1940) считается самым популярным певцом Великобритании — более 60 раз попадал в первую десятку хитов.] и выяснить по его лицу, не девственник ли он.
Джек устроился ужинать за своим старым письменным столом. Норма села на диване, пристроив тарелку на коленях.
Премьер-министр сидел и комнате ожидания и голодными глазами следил, как Донна Флак, продюсер «Лицом к прессе», снимает полиэтилен с овальной тарелки с бутербродами. Врожденные хорошие манеры не позволяли ему вскочить и наброситься на угощение.
Донна скатала пленку в комок и ловко швырнула через всю комнату в мусорную корзину с надписью «Би-би-си».
— Во как! — воскликнул премьер-министр. — Вам бы в крикет за Англию играть!
Его помощники и шишки с Би-би-си, сгрудившиеся в комнате, смеялись дольше, чем шутка того заслуживала.
— Я стояла в воротах в первой женской команде Кембриджа, — сообщила Донна.
— Вы и теперь первая, — улыбнулся премьер-министр.
Донна вручила ему тарелку с салфеткой и предложила блюдо. Эдвард взял два бутерброда с копченым лососем. Ему хотелось посидеть где-нибудь в уголке и спокойно пожевать, но вокруг собралась целая толпа.
Александр передал ему список вопросов и возможные варианты ответов.
— Причин для беспокойства нет, — добавил он. Александр знал всех журналистов в зрительном зале, всех, кроме некой Мэри Мерфи. В справке говорилось, что она из «Нортантс войс». Двадцать пять лет, разведена, дочке три года, голосует за Социалистический альянс.
В студии, забитой звездами, в первом ряду сидела Ульрика Джонсон рядом со Стивеном Хокингом и Гэри Линекером [Ульрика Джонсом — популярная британская телеведущая шведского происхождения, известная своими скандальными мемуарами и романом с тренером сборной Англии по футболу. Стивен Хокинг (р. 1942) — выдающийся астрофизик, с детства прикованный к инвалидному креслу. Гэри Линекер (р. I960) — звезда английского футбола 80-х годов, сейчас спортивный комментатор.]. Когда премьер-министр вышел в студию, раздались громкие аплодисменты. Он запрыгнул на высокий табурет, скрестил ноги, расплел их, наконец пристроил одну ногу на перекладине табурета, а другую оставил болтаться в воздухе.
После быстрой проверки микрофона, когда премьер-министр рассказал, что ел на завтрак — «яичница, апельсиновый сок, мюсли, тосты с отрубями и… гм…» — посыпались вопросы о введении евро.
— Я очевидно дал понять, что референдум состоится, когда…
Об Африке.
— Очевидно, перед Африкой стоят огромные проблемы…
И о Малкольме Блэке.
— Я думаю, всем очевидно, что Малкольм — прекрасный министр финансов…
И все шло гладко, пока Мэри Мерфи не спросила, знает ли он, сколько стоит пинта молока. Эдвард улыбнулся и сказал:
— Мы же европейцы, Мэри, вы, очевидно, имеете в виду литр.
Публика рассмеялась. А Мэри Мерфи — нет.
— Ну так сколько? — требовательно спросила она.
Премьер-министр снова улыбнулся и, чтобы выиграть время, уточнил:
— Пастеризованное или из-под коровки? Звездная аудитория засмеялась, на сей раз более нервно. Мало кто из присутствовавших знал цены на молоко.
— Любое, — неумолимо потребовала Мэри Мерфи. Грэм Нортон, сидевший между Адель и Беном Элтоном, крикнул:
— Да бросьте вы это молоко, сколько стоит бутылка «Боллинджера»? [Дорогая марка шампанского.]
Когда смех утих, колумнист из «Индепендент» спросил:
— Господин премьер-министр, в прессе много разнотолков, и недавние опросы подтверждают, что вы оторвались от реальностей ежедневной жизни. Разве вы можете и дальше называться народным премьером?
Премьер-министр ответил через три долгие секунды. Он улыбнулся, помигал и сказал:
— Слушайте, пару дней назад я беседовал с простым парнем о его пожилой матери, которая стала жертвой ужасного уличного преступления.
Джек сказал Норме:
— Это он о тебе, мам.
— Что ты мелешь, — ответила она. — Я не пожилая.
«А я не простой», — подумал Джек.
В 10.15 на следующее утро Джек позвонил с шоссе в дом матери. Трубку снял Джеймс. В трубке слышался вой пылесоса. Джеймс бодро сообщил Джеку, что повезет Норму в город к парикмахеру.
— А как же колледж? — спросил Джек.
— У лектора бронхит, так что… — ответил Джеймс.
Джек услышал, как на заднем плане мать на кухне беседует с Питером, интересуясь у птицы, что ей надеть в город.