Глава четвертая

Прежде чем заступить на пост в два часа, Джек прошел в комнату персонала в доме Номер Десять и приготовил себе эспрессо. В комнате Венди и Су Ло, няня Поппи, беседовали о ноге Барри.

— Почему бы вам не попробовать китайскую медицину, Венди, — предложила Су Ло, — мне вот вылечили бородавки в промежности.

— Так то же бородавки, — вздохнула Венди, — а гангрена ноги — совсем другое дело.

Моя кружку, Джек слушал, как Венди рассказывает, что в два часа ночи вызывали доктора к Адель, у которой был острый приступ звона в ушах.

— Шум в голове? — спросила Су Ло.

— Что-то в этом роде, — зло ответила Венди.

Джек надел шлем и застегнул ремешок под подбородком. Стоял теплый апрельский день — шинель вряд ли понадобится.

Шагая по коридорам к входной двери, он ощущал в воздухе напряжение и возбуждение, как всегда в этот час — перед «Вопросами к премьер-министру» [Каждую среду в 15.00 премьер-министр в течение получаса отвечает на вопросы палаты общин.].

Прежде чем сесть в автомобиль, премьер-министр задержался на крыльце и спросил Джека:

— Как ваша мать?

Джек удовольствовался кратким:

— В порядке, сэр, благодарю за заботу.

— Прекрасно, — ответил премьер-министр. Потом спросил: — Джек, а по-вашему, что больше всего заботит народ в нашей стране?

— Преступность, сэр, — ответил Джек. — На улицах нужно больше полицейских.

«Вопросы к премьер-министру» начались неудачно, потому что премьер-министр неправильно прочел тезисы и в ответ на запрос о проблеме запасов трески по ошибке заявил, что в Северном море осталось только восемьдесят девять рыб.

Издевательский смех утих не сразу, и премьер-министр пришел в себя настолько, что сумел поправиться и сообщить почтенной аудитории, что, хотя запасы истощены, рыбы все еще остается 89 100 тонн и она преспокойно плавает себе в британских водах.

Лидер оппозиции, Тим Патрик Джонс, встал и с презрением высказался:

— Известно ли мистеру премьер-министру, что вчера утром железнодорожная сеть на юго-востоке страны была полностью парализована и что буквально миллионы — миллионы! — многострадальных пассажиров не попали на работу — нет, не опоздали, а именно не попали!

Накануне вечером Эдвард смотрел новости по телевидению и был шокирован сценами анархии на станции Ватерлоо, где взбешенные пассажиры ломали кассы-автоматы и приступом брали магазины, бесстыдно похищая газеты и кондитерские изделия.

Премьер-министр встал под шквальные крики «Позор! Позор!». Он взглянул на свои записи, потом поднял с вызовом голову и увидел, что министр финансов Малкольм Блэк сдвинул свое огромное тело чуть влево, из-за чего другие на передней скамье еще теснее скучились.

Вставая, Эдвард услышал, как Малкольм со своим чудным шотландским акцентом буркнул: «Руби, Эдди». На миг Эдвард подумал, не подходит ли к концу его пятнадцатилетняя политическая дружба с Малкольмом.

Он не мог сосредоточиться и потому объяснял хаос на железной дороге многословно и сбивчиво. По лбу тек пот. Он услышал, как Малкольм Блэк за его спиной издал тихий, но долгий вздох.

Тим Патрик Джонс уколол:

— Не сообщит ли нам премьер-министр, когда он в последний раз ездил на поезде?

Эдвард мгновенно выдал ответ, о котором тут же пожалел и который изменил его жизнь навсегда:

— Я рад сообщить достопочтенному джентльмену, что в последний раз ехал в поезде три дня назад с женой и тремя детьми.

Лейбористы-заднескамеечники взревели от удовольствия. Эдварду захотелось схватить свои слова и запихать обратно в рот, но предательский ответ уже записали в стенограмму и занесли в блокноты сатирики и зубоскалы на галерке прессы.

Фразе «В последний раз я ехал в поезде три дня назад с женой и тремя детьми» суждено было стать не менее печально известной, чем «В моей руке бумага» Невилла Чемберлена [Печально известное высказывание премьер-министра Великобритании Чемберлена (1869-19-10), сделанное им на трапе самолета после переговоров с Гитлером в 1938 г.: "В моей руке бумага, которая гарантирует мир нашему поколению».].

Тем временем в доме на две семьи в пригороде Ковентри энтузиаст-фотолюбитель Дерек Фишер, слушая «Вопросы к премьер-министру» по Радио-5 в прямом эфире, как раз отсылал по электронной почте фотографии премьер-министра с семьей в газету «Дейли мейл». Бильд-редактор вмиг отправил смс-сообщение репортеру газеты на галерку прессы, пока премьер-министр отвечал на вопрос о британском гражданине, которого признали виновным в пивоварении в Саудовской Аравии и приговорили к смертной казни через побивание камнями.

Лидер оппозиции, еще не успевший сесть, получил записку: «Спросите премьер-министра, вовремя ли отправился и прибыл поезд, которым он ехал в воскресенье, и каков был маршрут».

Лидер оппозиции решил пропустить очередной плановый вопрос о недавнем фиаско диспетчерских служб воздушных сообщений и спросил о поезде.

Премьер-министр медленно ответил:

— Весьма рад сообщить достопочтенному джентльмену, что поезд отправился и прибыл вовремя.

— Полагаю, маршрут был кольцевой, — сказал Тим Патрик Джонс.

В галерее прессы цинично пустили распечатанное фото по рукам. Никто не помнил, чтобы когда-нибудь еще так громко хохотали, как при виде премьер-министра в бейсбольной кепке и джинсовой куртке, который, задрав колени до ушей, сидел на игрушечном поезде «Чу-чу».

Адель и Поппи, обе тоже в бейсбольных кепках, сидели позади Эдварда в первом вагончике, а старшие дети Клэров с надутым видом ехали в вагончике караульной службы в хвосте поезда, который чух-чухал по кольцу. Нос Адель соперничал с козырьком кепки, так что парламентский художник заметил:

— Боже, вот это шнобель! Чистый авианосец: самолет сядет, и еще останется место для пяти!

Весгь о снимке с галерки прессы уже донеслась до скамей оппозиции.

Смех стал истерическим, пока восторженные политики анализировали картинку.

Тем временем Тим Патрик Джонс требовал от премьер-министра назвать поезд. Назвать поезд!

Премьер-министр отказался отвечать «из соображений безопасности».

Консерваторы-заднескамеечники взорвались, и спикер палаты тщетно старался быть услышанным за всеми этими издевательскими «чу-чу» и «ту-ту», захлестнувшими палату, а депутат с Юго-Востока, у которого партийной эмблемой был поезд «Ройал Скот», покидающий станцию Уэверли, чуть не умер от радости, решив, что наконец-то его оценили по заслугам.

Когда Эдвард сел, на скамьи за его спиной опустилась жуткая тишина. Малкольм Блэк участливо прошептал:

— Не волнуйся, Эд, переживешь.

Выходя из палаты, Эдвард услышал, как кто-то пропел: «Поезд шел под откос и дымил…»

Глава пятая

Адель раздраженно отняла у Поппи свой разбухший сосок и сунула ей другой.

— Ради всего святого, поторопись, — обратилась она к младенцу. — Мне же совещание проводить, черт возьми!

Поппи взглянула на мать, на ее недовольное лицо и продолжила неторопливо цедить молоко из груди с голубыми прожилками. Адель ненавидела всю эту неопрятную и неудобную процедуру, по она шефствовала над общественной кампанией «Грудь», которую поддерживали Министерство здравоохранения и многие модные педиатры. Поэтому она не имела права сдаваться, приходилось просто ждать, когда вернут груди в ее личное пользование и не надо будет делиться ими с хрюкающим от жадности младенцем. Боже, ну что за варварство!

Зато посмотрите, какой переполох она учинила в рядах мощного лобби за искусственное кормление, с их главной оппозиционной организацией «Грудничкам — бутылочку», или, сокращенно, ГБ. В ответ гэбэшники коварно атаковали ее с тылу, обвинив в фаворитизме, а к ним присоединилась целая толпа — недавно родившие жены и подруги автогонщиков. Все эти гады сбились в группу под названием «С бутылочкой — в чемпионы». Команда "Феррари» пригрозила выйти из гонок «Силверстоун» [Английский этап гонок «Формула-1».], а в палате общин уже задавали вопросы, что это там творится.

Адель включила радио и услышала сбивчивый голос мужа, с запинками объяснявшего что-то насчет поезда, а потом его голос потонул в невероятном шуме. Две с лишним сотни мужских голосов кричали: «Чу-чу! Чу-чу!»

Внизу, в малой приемной, где стены были увешаны значительными произведениями новейшего британского искусства, Адель ожидали три властные и пугающие женщины. Они надеялись заручиться поддержкой в издании благотворительной антологии «Ропот», которая должна была помочь непопулярной пока акции «Синдром кишечного недержания». Они уже заполучили рассказ от Мартина Эмиса и рецепт с высоким содержанием клетчатки от Джейми Оливера [Мартин Эмис (р. 1949) — современный английский писатель. Джейми Оливер — повар и ведущий кулинарных телепрограмм.].

Леди Лиэнн Бейкер воспользовалась паузой, вызванной кормлением ребенка, и послала смс-сообщение сыну-подростку, напомнив, что ему следует вынуть футболку из стиральной машины и повесить на сушилку. Напротив нее, через стол, увлеченно сплетничали Розмари Умбаго, слепая редакторша «Дейли войс», и баронесса Холлиоукс, всклокоченный мозг либеральных демократов, — еще час назад она выглядела аккуратно и почти презентабельно, но сейчас ее волосы стояли дыбом, а одежда, похоже, принадлежала женщине совсем другого размера. Баронесса Холлиоукс, чьи груди никогда не утешили ни мужчину, ни женщину, ни дитя, закончила рассказывать не совсем приличную историю о Рое Хэттерсли [Рой Хэттерсли (р. 1932) — политик-лейборист, писатель и журналист, критик новых лейбористов.] и заметила:

— По-моему, вы великолепно справляетесь с расстройством зрения, Розмари.

Розмари рявкнула в ответ:

— Пожалуйста, называйте это просто слепотой. Терпеть не могу всех этих политкорректных лицемерных словечек. Я слепая, черт возьми. С рождения. Я не из этих ранимых новых слепых, кто постоянно скулит о своем милом утраченном зрении.