Сьюзан Девис

Взгляд Ангела

Глава первая

Территория Аризоны, 1871.


Да, это выглядело многообещающе.

Зак остановил свою усталую лошадку в зарослях хлопчатника на берегу Джилы. Впереди, в лиловой тьме аризонской ночи, в окнах большого здания из камня и кирпича мерцал золотистый свет.

Как и говорил Том, это был постоялый двор «Отдых путника», процветающий, гостеприимный, манящий усталого человека.

Построенный в самом удобном месте берега, рядом с бродом, постоялый двор имел большое крыльцо с широкой лестницей. Под лестницей находилась кухня и складские помещения. Свежий ветерок доносил запахи дыма и свежеиспеченного хлеба. В темноте едва были видны загон для скота и надворные постройки. Вокруг не было ничего, вызывающего тревогу. Все дышало уютом и довольством.

Зак в предвкушении ужина и отдыха потер ладонью небритые щеки. Покинув Прескотт, он достаточно наглотался дорожной пыли, от которой задохнулся бы и буйвол. Но не просто ожидание выпивки и закуски заставило его улыбнуться. Это был все тот же энтузиазм, который он ощущал каждый раз перед новым большим делом. Кое-кто, возможно, даже счел бы эту его готовность к новым испытаниям Божьим даром.

Хитрая улыбка Зака стала еще шире: новое дело сулило целые золотые горы.

Понимая важность первого впечатления, он вытряхнул пыль из своего нового сюртука и поднял непривычный для него воротник. Затем, лихо натянув поглубже широкополую шляпу, пустил лошадь рысью.

Никто не встретился Заку при въезде во двор. Ни один слуга не бросился, чтобы отвести в загон его лошадь, и радушный хозяин не вышел на крыльцо приветствовать позднего гостя. Поворчав себе под нос насчет того, что по субботам местные слишком рано отходят на покой, Зак понял, что надо рассчитывать на собственные силы, и сам направил лошадь к загону.

Спешившись, он неприятно удивился усталости. Зак привык зарабатывать на жизнь умом и обаянием, но его сильное жилистое тело тоже было готово к возможным испытаниям. И все же, если приходится поспешно бросаться в путь, не избежать боли в ногах и натертого седалища. Не обращая внимания на заржавших при виде незнакомца лошадей, Зак открыл ворота и ввел свою лошадь в загон, чтобы расседлать ее. И только он коснулся сбруи своей лошадки, как большой серый вислоухий мул вышел вперед и направился к открытым воротам.

Понимая, что хозяин не обрадуется, если он выпустит его скотину, Зак резко свистнул и махнул рукой: «Ты, давай назад!».

Мул споткнулся и ответил на команду Зака душераздирающим ревом.

— Я сказал, назад! — Зак поднял ружье и мул, продолжая реветь так, что становилось жутко, все же отступил на шаг.

Разозлившись, Зак быстро расседлал лошадь, снял навьюченные сумки, повесив седло на изгородь. Когда попадаешь в беспокойную конюшню, надо знать ее обитателей. Зак ненавидел мулов, особенно злобных, ревущих так, что и мертвый встанет. Он снял уздечку и, хлопнув лошадь по крестцу, направил ее к стойлу. Каждое его движение сопровождалось ревом мула. Этот рев растревожил и других лошадей.

— Гос-споди! Да заткнешься ты, провались ты?! — Выйдя из терпения, Зак замахнулся уздечкой на орущего мула.

Серый мул с яростным воплем ударил копытами, злобно лязгнул зубами и бросился прямо на Зака.

Бет Энн Линдер вскочила в своей оловянной ванне, встревоженная ревом старого Генри. На каменный кухонный пол с ее грудей и коленок полетели брызги мыльной пены.

— Господи, что там еще? — нахмурилась она, недовольная прерванным купанием.

Хоть раз выпала возможность заняться собой. Проезжающих встречать было не надо. Па был за 5 миль в Дестини на молебне, а Бак, этот несчастный скотник, где-то дремал после ужина. Это время было только ее личным, единственным, когда она могла подготовиться к унижению на воскресной церковной службе, от которого никуда не деться.

Бет снова вспомнила шепот: «Гулящая! Что она о себе воображает?»

Воспоминания мучили ее. Девушка проклинала эти косые и холодные взгляды и подчеркнутое пренебрежение, которое выказывали к ней те, кого прежде она считала своими друзьями.

Но Бет все-таки давала им понять, что они не сломили ее. Ну да, из-за ее кокетливых взглядов мэра Каннингхэма, этого лысого ханжу, во время последней проповеди чуть удар не хватил. А когда она, притворившись, что ей жарко, стала медленно снимать жакет, то все мужики, не слушая ни слова, стали коситься на нее, пока это не кончилось. Эти штуки не лишали оснований всеобщее осуждение Бет. Почти не лишали. Из-за них все постоянно подталкивали девушку к раскаянию.

Бет Энн рассеянно потерла ушиб на руке, — от жесткой хватки ее па, того, который каждое воскресенье настаивал на ее раскаянии, «для ее же блага». Бет сморщилась. Да, Вольф Линдер знает, как заставить грешных раскаиваться.

«Такая-сякая, потаскуха!..»

Бет стала прислушиваться к тревожным звукам снаружи. Она не любила это злое животное — мула — и в задумчивости снова опустилась в остывшую воду. Свет фонаря освещал кухню с ее большим дубовым столом, полными буфетами, аккуратной стопкой чистой одежды на кресле и высокими узкими окнами со шторами домашней работы, закрывавшими звездное небо.

— Надеюсь, апачи изжарят и съедят эту тварь, — проворчала Бет, беря в руки кусочек драгоценного розового мыла. — Будет знать, как грызть мои ноготки!

Девушка подумала, что после недели готовки и уборки на постоялом дворе для путешествующих по старой Батерфилдской дороге в Калифорнию она чувствует себя совсем разбитой. Выгодное положение гостиницы и слава лучшей кухни на сотню миль в районе Колдовских гор, делали торговлю процветающей, и па скалил зубы, как ласка в курятнике, подсчитывая доходы. За суетой каждой недели он почти забывал о призрачных болях в ноге, которую в прошлом году после укуса змеи ампутировал доктор Сэйерс.

Бет была рада предстоящему выходному дню. И уж конечно не стоило отказываться от единственного, оставшегося ей земного наслаждения, каким она считала купание в ванной, ради того, чтобы посмотреть, что там еще приключилось с этим проклятым мулом. Но рев все продолжался, лишая девушку заслуженного отдыха.

— Да заткнись, черт!.. — закричала она в заднюю дверь. — Что там еще… О, Боже! — пораженная страшной догадкой, она выскочила из ванны, разбрызгивая воду. «Апачи! Нелли!»

Индейцы не воровали коней уже больше года, но никто не мог поручиться, что их шайки потеряли охоту добывать свежую конину. А Нелли, гнедая кобыла, которую мать подарила Бет Энн еще до того, как сбежала с проезжим дантистом, должна была вот-вот ожеребиться.

В испуге, Бет Энн накинула на мокрое тело халат, вытащила из-за дымохода «винчестер», рывком распахнула дверь и бросилась во двор.

Не чувствуя босыми ногами каменистого покрытия двора, она быстро прошла сквозь заросли хлопчатника за домом к загону. Мокрый халат прилипал к ее телу. От прохладного апрельского ночного воздуха девушке стало холодно.

Бет не могла понять, почему па не избавился от Нелли, после того, как ее мать Элеонора Линдер сбежала из дома. Па, не смог пережить позор, был вынужден покинуть Викенбург. Когда он нашел небольшую «жилу» в Колдовских горах, они поселились в «Отдыхе путника», но Вольф продолжал ненавидеть все, что связано с ма. Бет казалось, что па был слишком прижимист, чтобы отказаться от роскошной кобылы вроде Нелли, чьи жеребцы сделали их конюшню лучшей в районе Колдовских гор. Последний же жеребенок имел бы для Бет особое значение. Отчаявшаяся девушка рассматривала его как свой последний шанс.

Уже несколько месяцев она подсчитывала будущую выручку от продажи жеребенка и мечтала покинуть Дестини, па и воскресные исповеди. Бет больше не могла переносить проповеди, молитвы и духовных лиц, которые твердили о всепрощении, но сами никому ничего не прощали. Двадцать два — не слишком поздно для начала новой жизни, лишь бы уехать куда-то, где никому нет дела, что у нее было два года назад с Томом Чепмэном.

У загона девушка почувствовала, что нервы на пределе от рева старого Генри. Встревоженные лошади метались туда-сюда, и ветер нес поднятые ими облака удушающей пыли. С мрачной решимостью она крепче сжала винтовку.

Скорее похолодает в аду, чем Бет Энн позволит проклятым грабителям отнять у нее последнюю надежду!


Зак выругался и отпрыгнул, вскрикнув, когда копыто скользнуло по его ноге. Он ударился о землю, но, страшно разъяренный, не обращая внимания на боль, вскочил, полный решимости помешать бегству скотины. Он не допустит, чтобы этот чертов осел одолел его!

Размахивая шляпой, с громким гиканьем, он доковылял до ворот и запер их, прежде чем мул снова с ревом бросился на него.

— Ни с места, проходимцы!

Пронзительный окрик, сопроводившийся звуком выстрела, заставил Зака застыть на месте. Испуганное стадо понеслось по кругу, натыкаясь на изгородь и поднимая пыль. Даже мул, забыв о воротах, вступил в эту круговерть.

— Ад кромешный! — Обезумевшее стадо, огибая угол, устремилось прямо к Заку, который сделал отчаянный прыжок к изгороди. Хромая, он взобрался на ограду, чтобы посмотреть откуда стреляли.

Посреди шума и пыли наполнявших загон, появилась черноволосая фигура в развивающемся белом халате. Пораженный Зак, открыв рот, смотрел, как сквозь тьму и пыль к нему подплывает призрак в белом. На мгновение он различил приятные округлости под просвечивающим одеянием и ангельское личико со злыми глазами. Дикая мысль пронзила его — нет ли еще и белых крылышек. Но было очевидно — видение, кто бы это ни был, стояло на пути бешеного стада!

— Смотрите!.. — Едва успел крикнуть Зак, как ангел вскинул винтовку и прицелился ему в грудь!


Чуть не ослепшая от пыли, Бет Энн, вглядываясь в темноту, заметила какого-то человека, прятавшегося у изгороди. Чувствуя, как забилось сердце, она перезарядила винтовку и крикнула:

— Стой, или не доживешь до ночи!

Среди цокота копыт и громкого ржания послышался возглас удивления, и человек исчез из поля зрения. Бет вздохнула с радостью и облегчением — она обратила врага в бегство. Но тут же она упала, сбитая косматым серым животным, и в ушах ее зазвенело от рева Генри и от ужасного грохота винтовки.

Испуганное стадо бросилось теперь в противоположный угол загона. Бет Энн, пытаясь перевести дыхание, встала на четвереньки.

— Мисс Бет Энн! Гром и молния! С вами все в порядке? — спросил дрожащим голосом, перелезая через изгородь, старый ковбой Бак, — Что случилось?

— Бак! — Задыхаясь, Бет помотала головой, чтобы прийти в себя. — Индейцы… За Нелли!..

Бак, торопливо помогая ей встать, сказал печально:

— Господь всемогущий, мисс Бет, вам следовало бы позвать меня!

Она не обратила на это внимание. Иногда она чувствовала себя старше и мудрее, чем этот пастух. Даже па соглашался, что от Бака пользы как от козла молока, но держал его, как лишнюю сторожевую собаку, чтобы, отправляясь в город, не опасаться каких-нибудь фокусов своей испорченной дочери.

— Ничего, Бак, я… Бет осеклась, разглядывая фигуру, лежащую на земле у изгороди. — О, Боже!

— Ну и ну! Вы попали в какого-то типа! — прокаркал Бак. Пораженная Бет смотрела на неподвижное тело. Она хотела только попугать и прогнать пришельца. Проклятый Генри!

— Посмотрите… — ей трудно было говорить. — Посмотрите, кто это, Бак. — Старик на своих нетвердых ногах пошел к изгороди.

— Не индеец, — заявил он, обернувшись.

— Конокрад, — проворчала Бет, ковыляя вслед за ним. От запаха пороха ей стало тошно. Когда она дошла до ограды, Бак поднял над головой лежащего зажженную спичку.

На земле лежал белый человек с бритым лицом, и кровь текла из раны в его плече. В свете спички его сюртук и белоснежная сорочка казались черными. Воротник сорочки выглядел как-то странно.

Бет Энн задохнулась в ужасе. Огонь обжег пальцы Бака, и он уронил спичку с проклятием, громко прозвучавшим в тишине:

— Что за чертовщина, мисс Бет Энн?! Вы пришили проповедника!

— Замолчи, старый хрыч!

Все мышцы у нее болели от напряжения, вызванного перетаскиванием беспомощного и неожиданно тяжелого тела проповедника в постель лучшей гостиничной комнаты. Бет откинула за плечи копну темных, растрепавшихся волос и бросила на Бака ледяной взгляд:

— Сходите за доктором Сэйерсом!

Загорелая и обветренная физиономия старика исказилась, и он пробормотал себе в усы:

— Но ваш па не разрешает мне оставлять вас одну…

— Черт побери! — Бет Энн схватила ножницы и стала разрезать одежду незнакомца, не приходившего в сознание.

Сорочка была красной от крови, но Бет больше беспокоил горевший на покрытой пылью щеке незнакомца яркий рубец от подковы. Видимо, его задела лошадь, когда он упал. У Бет все похолодело внутри, когда она поняла, что незнакомца могли и растоптать. Но и сейчас жизнь его в безопасности. Бет зашипела на Бака:

— Он еще не умер, но умрет, если я не смогу остановить кровотечение. Живо за доктором, или, если он умрет, и вас, и меня посадят!

Это убедило Бака. Он поставил фонарь так поспешно, что тени заплясали на покрывале, отразившись в потускневшем от времени зеркале орехового шкафа.

— Да, да, бегу, мисс Бет Энн.

— И скорее.

Она не увидела, убежал ли старик, — ей нельзя было отвлекаться, надо было, чтобы этот осел-проповедник остался в живых до прихода доктора. Что, интересно, вообще делал этот проповедник, притаившись в загоне рядом с их отборными лошадьми? Но черт возьми! При ее неприязни к духовенству никто не поверит, что она попала в него случайно! Бет сделала гримасу. Ну, что ж, общественное осуждение для нее дело привычное, но она не дала бы и хорьку истечь кровью.

Бормоча ругательства, Бет содрала с незнакомца остатки сорочки, и снова у нее перехватило дыхание при виде раны, из которой текла кровь. Правда, пуля прошла через мякоть на его левом плече, и, слава Богу, кажется не были задеты ни кости, ни легкое, но Бет знала, как опасны бывают сквозные ранения. Если она будет ждать, пока Бак найдет доктора, то, наверное, скоро другой церковный служитель будет читать молитву за упокой души незнакомца.

Что тогда скажут люди?

Бет Энн, сняв с подушек чистые наволочки, сделала компрессы по обе стороны раны, потом спустилась на кухню за водой, чистой тканью и медикаментами. Через минуту она снова склонилась над раненым.

Он был высокий и для проповедника слишком жилистый. У него были каштановые волосы с едва рыжеватым оттенком. Но Бет сейчас больше занимала импровизированная повязка, уже набухшая от крови. Ей пришлось ассистировать, когда доктор ампутировал ногу па. Ну, с этим и сравнивать нечего! Собравшись с духом, Бет снова принялась за работу.

Когда она завязала последний узел, закрепила перевязку и осторожно уложила, по счастью, ничего на сознающую жертву на чистые простыни, то совсем выбилась из сил. Судорожно вдыхая воздух, Бет боролась с угрожающей темнотой в глазах. Она остановила кровь, остальное в руках господа Бога. Не такая уж она неженка, чтобы упасть в обморок сейчас, когда все уже закончено!

Приведя в порядок дыхание, Бет Энн, наконец, впервые рассмотрела мужчину, лежавшего в постели. Ему было, решила она, не больше тридцати, определить возраст точнее было трудно из-за грязи на его лице. «Еще один дурацкий миссионер, — думала она, — прибыл откуда-нибудь с Востока, чтобы обращать язычников. Ну, у этого, видно, здравого смысла ни на грош, шляется в полночь по незнакомым местам, лезет куда не надо». Бет сожалела, что ранила его, и понимала, что расплачиваться за его глупость придется ей.

Ее красивые губы скривились от обиды, она взяла тряпку и нагнулась к тазику, чтобы промыть его лицо. Запах крови теперь был слабым и смешивался с терпким запахом мужчины и лошадей. Бет с тоской подумала о собственном прерванном мытье и принялась за дело.

При первом прикосновении холодной тряпки человек пошевелился и слегка приподнял голову. Его выцветшие брови оказались значительно светлее каштановых бакенбардов и волос на лбу. Лицо сморщилось от боли. Не обращая внимания на его легкий стон, Бет продолжала протирать его лицо, стараясь не потревожить кровоподтек на щеке. Лицо было продолговатым, сильная нижняя челюсть — квадратной, нос — слегка с горбинкой. Несмотря на загар, он был так бледен, что Бет могла различить мелкие веснушки. Его лицо сейчас можно было бы даже назвать красивым, но нижняя челюсть свидетельствовала, по ее мнению, об испорченности и наглости.

— Гос-споди! — хрипло пробормотал он.

— Лежите! — приказала девушка неприязненно. — Еще будет время помолиться, преподобный.

Она добросовестно вымыла его крепкую шею и принялась за загорелую грудь, в тех местах, где не было повязки. Мелкие веснушки роились и среди волос на груди. Хотя мужчина был крепок и мускулист, но не был таким дюжим и заросшим волосами, как Том.

При этом невольном сравнении по всему телу Бет пробежала волна желания, ее бросило в жар, как при последней встрече с Томом. Она вскочила, как ужаленная, стараясь подавить свои желания.

«Это все из-за тебя», подумала Бет, бросив на незнакомца взгляд, полный неземной злости.

Два года она держала себя в руках, подавляя желания… И вот, в какой-то миг растерянности подавленная, казалось, страсть мучительно напомнила о себе. Бет вспомнила поцелуи и ласки, любовный шепот. Она слегка застонала. Бет Энн не хотелось вспоминать те сладостные ощущения, которые охватывают женщину, когда ее касается настоящий мужчина.

«Но ведь Том, кажется, не был настоящим мужчиной?!» — услышала Бет насмешливый внутренний голос. Да и что ожидать от человека, который за ограбление попал в местную тюрьму. Сладкоречивый негодяй хотел от нее только одного, и, к сожалению, Бет не смогла сохранить достоинство. Это было унизительно.

Бросив тряпку в тазик, девушка встала и пошла к двери, не в силах больше оставаться с незнакомцем, который своей наготой разбудил столь опасные воспоминания. Она сделал все, что должна была, до прихода доктора.

Проповедник снова застонал и засучил ногами. Бет остановилась в дверях, чувствуя вину и нерешительность. Она неохотно вернулась к его постели, решив стащить с раненого его поношенные сапоги. Когда она сняла их вместе с носками, то заметила на подъеме одной из ног красный след от копыта — еще одно повреждение во время бешеной скачки в загоне.

Бет Энн почти обрадовалась. Ну и черт с ним! Явился в гостиницу и наделал столько шума. Она укрыла его простыней и уже стала думать, сколько потребуется бульона и мяса для подкрепления сил больного. Надо сказать Аме, прислуге, чтобы принесла еще яиц…

Незнакомец с легким стоном пошевелился.

— Нет, нет, не надо! — Бет Энн наклонилась, удерживая его руку, чтобы он не метался в бреду.

Незнакомец вдруг с неожиданной силой схватил ее за руку. Белесые ресницы зашевелились. Он, очевидно, силился открыть глаза. Наконец, ему это удалось, и Бет даже вздохнула, увидев его лучистые зелено-голубые глаза.

— Кто?.. — прошептал он чуть слышно.

Девушка догадалась, что он хотел спросить: «Кто стрелял в меня», — но вдруг испугавшись, предпочла притвориться непонимающей:

— Я — мисс Линдер. Вы в «Отдыхе путника». Вы в безопасности.

— В безопасности? — он прижал ее пальцы к своей груди. Волосы под ее пальцами были жесткими, кожа — теплой и мягкой. — Это хорошо!