Сестры отнеслись к нашему занятию с умилением.

— Это ты тренируешься, чтобы готовить Уэйду, когда вы с ним поженитесь? — спросила одна из них.

— Сомневаюсь, что Уэйд из тех, кто женится, — ответила ей Джорджина.

Не надо обладать большим опытом в приготовлении леденцов, чтобы понимать, что плавится сахар при очень высокой температуре. И как только он этой температуры достиг, ручка выскользнула из моих ладоней и пол-сковородки жидкого сахара выплеснуло прямо на руку Джорджине, которая придерживала вощеную бумагу по краям.

Я заорала как резаная, а Джорджина даже не пискнула. На мой крик сбежались сестры, они принесли лед, мази и бинты. Я продолжала орать, а Джорджина спокойно стояла, вытянув перед собой засахаренную руку.

Не помню, кто именно это был, но во время сенатских слушаний по Уотергейтскому делу то ли Говард Хант, то ли Гордон Лидди заявил, что каждую ночь держал ладонь над пламенем свечи, пока кожа не начинала плавиться, чтобы быть уверенным в том, что он сможет выдержать пытки.

Кто бы из них это ни сказал, нам все это уже было знакомо: операция в заливе Свиней, обожженная кожа, способные на все убийцы, которым даже оружие не нужно. И я, и Джорджина, и Уэйд видели репетиции, а медсестры даже писали на них рецензии: «Пациентка продемонстрировала недостаточную эмоциональную реакцию на инцидент», или вот еще: «Пациент продолжает фокусироваться на фантазии об отце — агенте ЦРУ и его опасных друзьях».

Если бы вы здесь жили, то были бы уже дома

Дэйзи была сезонным явлением. Она появлялась каждый год в ноябре перед Днем благодарения и оставалась с нами до Нового года. Иногда она еще появлялась в мае, на свой день рождения.

Ей всегда давали одноместную палату.

— Кто-нибудь хочет переехать в двухместную палату? — спросила одним ноябрьским утром старшая сестра на еженедельном собрании в холле. Все напряглись. Поскольку мы с Джорджиной и так жили вместе в двухместной палате, мы могли расслабиться и насладиться неразберихой.

— Я! Я хочу! — подняла вверх руку одна девица, чей парень был марсианином, но при этом у нее был крохотный пенис, который она с охотой всем показывала. Ни у кого не было желания делить с ней палату.

— Я бы могла переехать, если кто-нибудь захочет, но, конечно же, никто не захочет, а мне не хотелось бы никого заставлять хотеть этого, — сказала Синтия, которая после полугода электрошоковой терапии иначе уже не разговаривала.

— Я могу поселиться с тобой, Синтия, — пришла ей на помощь Полли.

Но проблемы это не решало, Полли и так жила в двухместной палате. Ее соседкой была новенькая анорексичка по имени Дженет, которой светило принудительное питание, если ее вес опустится ниже 34 килограммов.

Лиза наклонилась ко мне.

— Я видела, как ее вчера взвешивали, — громко заявила она. — Тридцать шесть кило. Через несколько дней она будет валяться под капельницей с трубкой во рту.

— Тридцать шесть — это идеальный вес, — стояла на своем Дженет.

Но то же самое она говорила и про тридцать девять, и про тридцать семь килограммов, так что и с ней никто не хотел жить.

В итоге после недолгой дискуссии в одну палату поместили пару кататоников. Так что Дэйзи могла приезжать. Ее ожидали к пятнадцатому ноября.

У Дэйзи было две страсти: слабительное и курица гриль. Каждое утро она появлялась у стойки, где выдавали лекарства, и нервно по ней барабанила пожелтевшими от никотина пальцами в ожидании слабительного.

— Ну и где мой бисакодил? — шипела она на сестру. — Где лаксигенчик?

Если кто-то стоял слишком близко, она могла дать локтем под дых или наступить на ногу. Дэйзи вообще рьяно охраняла свое личное пространство.

Два раза в неделю ее отец — приземистый мужчина с расплывшимся лицом — приносил ей от мамы целого цыпленка гриль, тщательно завернутого в алюминиевую фольгу. Дэйзи клала цыпленка на колени, поглаживала его через фольгу и нетерпеливо зыркала по сторонам, ожидая, когда папаша наконец уйдет и оставит ее наедине с едой. Но он старался проводить с ней как можно больше времени, поскольку был влюблен в Дэйзи.

Лиза все мне объяснила:

— Он не может поверить, что она у него родилась. Чтобы убедиться в том, что это действительно так, он хочет ее трахнуть.

— Но от нее же воняет, — возразила Полли.

Воняло от нее, разумеется, дерьмом и курицей.

— Не всегда же от нее воняло, — ответила ей Лиза.

Мне казалось, что Лиза права; я и сама заметила, что Дэйзи сексуальная. Пусть от нее воняло, пусть она вечно хмурилась, шипела и раздавала тычки направо и налево, но зато в ней была искра, которой всем остальным не доставало. Она носила шорты и футболки без рукавов, чтобы всем были видны ее бледные тонкие руки, а за утренним слабительным она обычно ходила неторопливой походкой, беззаботно покачивая задом.

Подруга марсианина тоже была в нее влюблена. Она ходила за Дэйзи по пятам и вкрадчивым голосом предлагала:

— Хочешь покажу мой пенис?

— Да срать я хотела на твой пенис! — огрызалась Дэйзи.

Никто никогда не был в палате Дэйзи, но Лиза была полна решимости туда попасть. И она придумала, как это сделать.

— Блин, как же живот крутит, — жаловалась она три дня подряд. — У меня запор.

На четвертый день она дождалась от старшей медсестры несколько таблеток лаксигена.

— Не помогло, — сообщила ей Лиза на следующий день. — Есть что-нибудь посильнее?

— Могу предложить касторку, — ответила сестра. Она явно переработала.

— Да вы тут все фашисты, — заорала Лиза. — Дайте мне двойную дозу лаксигена!

Теперь у нее было шесть таблеток лаксигена, можно было начинать торговаться. Лиза подошла к двери в палату Дэйзи.

— Эй, Дэйзи! — крикнула она. — Дэйзи! — повторила она и пнула дверь ногой.

— Иди в жопу, — огрызнулась Дэйзи.

— Эй, Дэйзи!

Дэйзи угрожающе зашипела.

Лиза прижалась к двери и вкрадчиво сказала:

— А у меня есть кое-что такое, что нужно тебе.

— Не гони пургу, — отозвалась Дэйзи, но дверь все же открыла.

Мы с Джорджиной наблюдали за происходящим из глубины коридора. Когда Дэйзи открыла дверь, мы вытянули шеи, чтобы заглянуть внутрь палаты, но у нее не горел свет и мы ничего не смогли разглядеть. Когда же дверь захлопнулась, по коридору пронесся странный сладковатый запах.

Лиза долго не выходила. Нам даже ждать надоело, и мы ушли в столовую обедать.

Лиза отчиталась обо всем во время вечернего выпуска новостей. Она встала перед телевизором и громко, заглушая даже диктора, принялась объяснять:

— У Дэйзи в палате полно курицы. Она ее там ест. Причем у нее есть особый метод поедания цыплят, она мне его продемонстрировала. Сначала она обдирает мясо с костей, чтобы не повредить скелет, причем все, даже с крылышек. Закончив, она кладет скелет на пол рядом со остальными. Всего у нее их девять, кажется. Она говорит, как только наберется четырнадцать, пора будет возвращаться домой.

— А едой она с тобой поделилась? — поинтересовалась я.

— У меня не было ни малейшего желания есть ее омерзительную курицу.

— Но почему она это делает? — спросила Джорджина.

— Вот уж чего не знаю, того не знаю, — призналась Лиза.

— А зачем она все время просит слабительное? — не терпелось узнать Полли.

— Куда ж без него, если ты ешь столько куриного мяса?

— Нет, за этим явно что-то еще кроется, — засомневалась Джорджина.

— Я была у нее, я лучше знаю, — осадила ее Лиза, и после этого разговор утек в совершенно другое русло.

Не прошло и недели, как у нас появился еще один повод поговорить о Дэйзи. Отец купил ей на Рождество квартиру — «гнездышко для влюбленных», как выразилась Лиза.

Дэйзи стала намного больше времени проводить вне палаты, она ходила по отделению с самодовольным видом в надежде, что кто-нибудь спросит про ее новую квартиру.

— Большая у тебя квартира, Дэйзи? — услужливо поинтересовалась Джорджина.

— Там есть спальня, гостиная в форме буквы L и кухня, окна которой выходят на курицу.

— Может, на улицу?

— Дура ты, я так и сказала.

— И где находится твоя квартира?

— Неподалеку от центральной больницы.

— То есть на дороге в аэропорт?

— Неподалеку от центральной больницы. — Дэйзи не хотелось признавать, что ее квартира находится на дороге в аэропорт.

— А что тебе в ней нравится больше всего?

Дэйзи прикрыла глаза и сделала паузу, прежде чем перейти к самому главному:

— Рекламный плакат на доме.

— И что на нем написано?

— «Если бы вы здесь жили, то были бы уже дома». — От избытка эмоций Дэйзи даже стиснула кулачки. — Понимаете, каждый день люди будут ездить мимо него и думать: «А действительно, если бы я здесь жил, то был бы уже дома», а я в это время и так буду дома. И срать я хотела на этих водителей.

В тот год Дэйзи уехала от нас пораньше, чтобы отметить Рождество в новой квартире.

— Она вернется, — отмахнулась Лиза. Но на этот раз она ошиблась.

Однажды в мае нас позвали на экстренное общее собрание.

— Девочки, — начала наша старшая медсестра, — у меня для вас печальная новость.

Мы все невольно подались вперед.

— Вчера Дэйзи покончила с собой.