Сьюзен Фокс

Ключ к твоему сердцу

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Эдит Уэбб, кажется, была единственной жительницей этой части Техаса, которая ладила с владельцем ранчо Хойтом Донованом. Ей это удавалось, потому что она старалась либо не мозолить ему глаза, либо говорить с ним очень вежливо. Она не обращала внимания на грубые замечания, терпеливо сносила резкие смены его настроения и аккуратно выполняла все распоряжения.

Почему он последнее время был особенно раздражен, Эдит знала совершенно точно и даже злорадствовала по этому поводу, но, разумеется, никоим образом не выказывала своего отношения. Во-первых, это было бы невоспитанно, а во-вторых, она ни за что не воспользуется случаем, чтобы обидеть Хойта. К тому же любое ее правдивое замечание насчет нынешнего его положения разозлит Донована еще больше, и туго придется тому, кто попадется ему под руку.

Хойт Донован был самым отъявленным бабником во всем Техасе, и его так или иначе надо было наказать за такое поведение, но зачем же страдать другим? Правда, Эдит не верилось, что он на самом деле способен страдать, как остальные смертные, хотя, судя по всему, гордость его была ущемлена. А гордость — мужская гордость — самое важное для таких, как Хойт. Но следует признать, что Хойту есть чем гордиться — он красив, хотя его красота несколько грубовата: суровый взгляд, резкие, чувственные черты лица. А она… Она — скромная серая мышка и может позволить себе лишь лицезреть этого неотразимого мачо, который являлся мишенью для каждой молодой, нацеленной на брак особы. Эдит фыркнула. Эти дамы кружились вокруг него, словно мотыльки. Если он был не в настроении, то мог одним надменным взглядом заставить их разлететься в разные стороны. Иногда Хойт выражал свое раздражение как-нибудь еще. Правда, «мотыльков» это не пугало. Они почему-то не обижались, быстро приходили в себя и слетались снова, надеясь заинтересовать его.

Как заметила Эдит, Хойта привлекали корыстные женщины. Именно с ними у него обычно бывали довольно длительные связи, словно ему доставляло удовольствие разнообразить свой скоропалительный стиль «соблазнить и бросить». Такие привычки, по мнению Эдит, явно заслуживали наказания, хотя и не были самым большим его грехом. Девушка ни разу не слышала, чтобы какая-нибудь из его дам жаловалась на плохое обращение. Он посылал им цветы — в перерыве между двумя романами, и почти всегда — миленькие украшения или забавные безделушки, когда роман прекращался. О щедрости Хойта Эдит знала не понаслышке — он постоянно поручал ей выбирать подарки. Да, ухаживал он красиво. Его очередная мимолетная подруга чувствовала себя королевой, потому что Хойт обладал дьявольским умением угождать, хотя трудно было догадаться, делал он это в ущерб себе или нет. Легендарный сердцеед, он вступал только в такие интимные отношения, которые его устраивали, но при этом всегда держал партнершу на расстоянии. Хойт разбил немало сердец, и если сейчас, наконец-то, его самого бросила женщина, в которую он влюбился, то поделом ему.

Была и еще одна причина, по которой Эдит Уэбб хотелось, чтобы Хойт Донован помучился, пожалуй, самая важная. Ему нравились самые красивые женщины. Он любил длинноногих пышноволосых блондинок с пухлыми губками, экзотических брюнеток с обольстительными формами, пылких зеленоглазых рыжих, одевающихся у известных модельеров.

Сам Хойт, казалось, до сих пор и не замечал, что его красотки еще более эгоцентричны и легкомысленны, чем он. И вот, наконец-то, он встретил ту, которая сама его бросила!

Эдит вдруг стало стыдно. Она не только была благодарна Хойту за то, что он взял ее на работу, но никогда не забывала, чем ему обязана. Однажды именно этот человек выручил ее из беды, хотя ни один из них не упоминал ту ужасную ночь. Воспоминание о случившемся было одновременно и горьким, и сладким.

Впрочем, тот мягкий и безгранично добрый человек, каким он был в ту ночь пять лет назад, с каждым днем утрачивал эти качества. Почти весь прошлый год Хойт вел себя совершенно невыносимо, и она не раз спрашивала себя: неужели ей привиделось то, что он когда-то сделал для нее?

Существовало еще одно обстоятельство, о котором не знал никто, тем более не подозревал и Хойт: она влюбилась в него в ту ночь пять лет назад. Окончательно и бесповоротно. Реалистка в душе, девушка сознавала, что Хойт Донован никогда не одарит ее своим вниманием. И что уж тут скрывать: основная причина того, что она так сурово осуждает все его любовные интрижки, — ревность. Поэтому-то она и злорадствует, зная, что с Донованом расплатились той же монетой. Интересно, а прекрасная Селеста вернула ему «прощальный подарок»?

И почему Хойт не видит, что его красотки слишком любят себя и не способны полюбить его! Он не глуп, и Эдит всегда была начеку из-за его проницательности, но некоторые вещи до него просто не доходили.

Пять лет тайной любви — срок большой. За это время можно было наконец понять, что вкусы Хойта не изменились. Он никогда не заинтересуется такой простушкой, как она. Но в ту страшную ночь ей было достаточно одного мгновения, чтобы осознать — она обречена любить его всю свою жизнь, пусть и безответно.

Эдит заставила себя сосредоточиться и закончила приводить в порядок бумаги на письменном столе Хойта. Обычно она печатала его письма и вела учет документов, сохраняя их в файлах. Содержать дела ранчо Донована в порядке — очень тяжелое занятие, но она успевала многое сделать за неполные три дня в неделю, а остальным Хойт занимался сам. Он хорошо платил ей за работу, на которую нанял. Эти деньги пришлись очень кстати для ее собственного маленького ранчо, хотя дополнительный доход тут же уходил на оплату счетов. Если дела и дальше пойдут так же, возможно, на следующий год ей придется продать ранчо.

От этой мысли настроение совсем упало. Ей ужасно не хотелось переселяться в город и наниматься в какой-нибудь офис. Мало того, что она распрощается с жизнью на ранчо, где выросла и которое очень любила, у нее больше не будет ни причин, ни возможности видеться с Хойтом… Хотя, вероятно, это к лучшему. Ей двадцать шесть лет, и перед ней маячит безрадостная перспектива стать старой девой и, что еще обиднее, околачиваться рядом с мужчиной, которого ей не дождаться.

Эдит вздрогнула от звука тяжелых шагов Хойта и машинально взглянула на часы. Сегодня Хойт вернулся домой раньше обычного, что само по себе не предвещало ничего хорошего, а учитывая то, что он пребывал в раздраженном состоянии… Всю прошлую неделю из-за его плохого настроения Эдит старалась поменьше с ним сталкиваться, а сегодня надеялась уйти до его прихода, но неожиданное появление Хойта расстроило ее планы.

Громовой мужской голос донесся из противоположной части дома.

— Эдит! Вы мне нужны! Скорее!

Приказ прозвучал так грозно, что девушка торопливо засунула письма в конверты и выбежала из комнаты. Хойт никогда не срывал на ней свое плохое настроение, правда на желчные выражения не скупился. Эдит думала, что он ведет себя так потому, что она всегда спокойно его выслушивает, давая возможность выпустить пар и остыть. Стоило ему успокоиться, как он снова становился мягким и незлобивым.

После разрыва с красавицей Селестой Хойт несколько недель кипел от злости, но не произнес и двух слов по этому поводу, так что до Эдит доходили лишь слухи.

Она едва успела пробежать по коридору и пересечь большую гостиную, как он вновь заорал:

— Эдит! Скорее!

Она пулей пронеслась по гостиной, дрожа от страха, и влетела в хозяйскую спальню. Эдит никогда еще не посещала личные покои в доме Хойта, а спальня, разумеется, — самое что ни на есть его личное место. В глаза ей бросилось темное полированное изголовье широкой постели и распахнутая дверь в ванную. При виде Хойта девушка, как всегда, ощутила прилив счастья.

Хойт был такой огромный, что, казалось, заполонил собой почти все пространство ванной. Из-под черной ковбойской шляпы, которую он не успел снять, виднелись темные длинные волосы, грубоватое лицо было обветренным. Но Эдит обожала его. Она обожала все, что имело отношение к Хойту Доновану, хотя никогда в жизни не призналась бы в этом ни ему, ни кому-либо. Она изо всех сил старалась, чтобы никто этого не заметил.

Сверкающий взгляд черных глаз, от которых почти ничего не могло укрыться — если только он не был в данный момент ослеплен очередной красоткой, — был устремлен прямо на ее разгоряченное лицо и удивленные голубые глаза.

— Наконец-то, — проворчал он. — Я чуть не истек кровью.

Он повернулся, и Эдит с ужасом уставилась на его порванную и вымазанную кровью рубашку. Он вытащил полы из джинсов, приподнял их и показал кровоточащую рану на боку.

Эдит охнула.

— Чертовски больно, — сдержанно признался Хойт.

Она подошла поближе, чтобы лучше разглядеть.

— Вам нужен врач.

— Медикаменты в аптечке вон там. — Он кивнул в сторону широкого зеркала над длинным столиком. — Промойте рану и заклейте пластырем.

Голос его звучал громко, отрывисто, повелительно и сердито, но на Эдит все это не произвело большого впечатления. Было ясно, что он сердится не на нее, а на самого себя — за то, что поранился.

— Необходимо наложить швы, — сказала Эдит, быстро вымыв и вытерев руки. Порывшись в аптечке, она нашла дезинфецирующий раствор и стерильные марлевые подушечки.

— Боязно сделать это самой?

Зачем он спрашивает, когда прекрасно знает, что она не столь слабонервна? Эдит открыла пузырек с перекисью водорода, вытащила из пакета марлевую подушечку, затем осторожно промокнула тампоном кровь вокруг раны и ответила:

— Существует большая разница между коровьей шкурой и вашей кожей.

— Какая разница? Если вы сможете зашить коровью шкуру, то и с моей справитесь.

Эдит улыбнулась.

— Это не одно и то же.

— Разве? — Его голос прозвучал мягче — значит, он немного поостыл.

Эдит подняла голову, и их глаза встретились.

— Ваша шкура толще.

Ему понравилась ее шутка, на что она и рассчитывала. Глаза его ярко блестели, но уже без гнева, а сжатые губы слегка изогнулись в улыбке.

— Ну уж скажете!

Эдит опустила голову — она была возбуждена и вся трепетала. Только бы он этого не заметил! За несколько лет она научилась придавать лицу равнодушное выражение, даже когда Хойт устремлял на нее опасный сексуальный взгляд, от которого начинало ныть все тело. Она знала, что этот взгляд не предназначается ей — просто у него вообще такое выражение глаз.

— Позвольте мне закончить, — перешла к делу Эдит. — А потом я позвоню доктору и найду кого-нибудь, чтобы отвезти вас в город.

— Я сам доеду, — проворчал он.

Она не стала спорить. Раз Хойт в сознании и стоит на ногах, то оспаривать его решение — означает подвергать сомнению его мужскую выносливость.

— Как хотите.

Она замолчала. Воцарилась напряженная тишина. Для Эдит ухаживать за Хойтом — блаженство, пусть и крошечное. Но это нелепо! Какое же она жалкое существо!

Одно дело — вести его корреспонденцию, но промывать рану на боку — интимное занятие, для нее во всяком случае. По телу бегали мурашки, а внутри все трепетало. Господи, какое это счастье — стоять от него так близко, что можно вдыхать его запах!

Что касается Хойта, то он и запаха ее шампуня не заметит. А на ее прикосновение обратит не больше внимания, чем на то, как если бы его случайно задели в толпе. Она это знала, но продолжала оказывать ему первую помощь и все сильнее ощущала дрожь во всем теле.

А кожа у Хойта вовсе не была грубой. Она была горячей и твердой и на удивление гладкой, а мускулы были твердые, как камень. Эдит вдруг охватило желание коснуться не только пораненного бока.

— Почему у вас трясутся руки?

От этого прямого вопроса у Эдит подскочило сердце, лицо запылало. Чтобы скрыть смущение, она изобразила недовольство.

— Вы протопали в дом и заревели на меня, словно раненый бык. Раз я делаю вам больно, то жду, что вы снова на меня заорете.

— Только-то? — отрывисто произнес он.

Неужели он что-то заподозрил? Ерунда. Но вдруг ее осенило: учитывая пристрастие Хойта к красоткам, даже легкий намек на то, что бесполая на вид Эдит Уэбб может возбудиться, промывая ему рану, несомненно, поразит сердцееда Хойта.

Эдит постаралась поскорее закончить. Доктор в любом случае более основательно займется раной, но главное — рана чистая и до города Хойт сможет добраться. Кровь по крайней мере течь перестала. Эдит бросила последнюю испачканную марлевую подушечку в раковину, достала из пакета марлевые салфетки большего размера и приложила их к боку Хойта, затем взяла его ладонь и прижала к повязке, которую надо было укрепить пластырем.

Коснуться большой мозолистой руки Хойта — все равно что взяться за оголенный электрический провод. Она поскорее оторвала полоски лейкопластыря и приклеила повязку. Закончив, оглядела содеянное и прижала пластырь покрепче, хотя в этом не было необходимости — ей просто безумно захотелось дотронуться еще разок до Хойта. Какая дурость с ее стороны!

Эдит протянула ему маленькое темно-зеленое полотенце.

— Возьмите с собой на случай, если пойдет кровь.

Из керамического кувшинчика она налила на ладонь жидкого мыла, чтобы вымыть руки, а Хойт все еще стоял рядом и не уходил. В зеркале отразилось его лицо — он внимательно смотрел на нее, следя за каждым движением. Девушка опустила глаза, быстро вымыла руки, ополоснула раковину и завернула краны.

Почему он так на нее уставился? Это не к добру. Надо поскорее убираться восвояси.

— Что ж, — сказала она, расправляя полотенца на сушилке, — не забудьте спросить врача, когда вы делали последнюю прививку от столбняка, вдруг понадобится сделать еще. А я собираюсь домой.

Она повернулась к двери, не глядя на него, но Хойт поймал ее за руку.

— В чем дело? — Он недовольно сдвинул темные брови.

— Я позвоню врачу.

— Вы собираетесь отпустить меня одного в город?

— Вы же сами сказали, что доберетесь самостоятельно.

— И вы позволите мне это? Я-то думал, что женщинам нравится прыгать вокруг больных.

Эдит, не веря своим ушам, покачала головой.

— Вы хотите… чтобы я вокруг вас прыгала?

Он отпустил ее руку и пробурчал:

— Если вас это не очень утомит.

Эдит уставилась на него, пытаясь понять, в чем дело.

— Значит, вы хотите, чтобы я вокруг вас суетилась, — заключила она. — И как много… и как долго я должна вокруг вас прыгать?

Это прозвучало нелепо, и Эдит едва не рассмеялась, но подавила смех, поскольку у Хойта был очень серьезный вид.

Постепенно каменное выражение лица смягчилось, и его глаза уже не смотрели так сердито.

— Учитывая вашу холодность и неприступность, многого от вас не дождешься. Я вам скажу, если вы переусердствуете. Бок саднит ужасно. По-моему, вы промыли рану кислотой.

Эдит пропустила мимо ушей саркастическое замечание. Ее взволновало лишь то, что она причинила ему боль, и она инстинктивно дотронулась до его руки.

— Простите. Вы сможете сами дойти до моего автомобиля или вам помочь?

— Я могу идти, — пробормотал он. — Просто подстрахуйте меня.

Искренне сожалея о том, что сделала ему больно и чтобы хоть как-то загладить свою «вину», Эдит помогла ему поднять руку и положить ей на плечи, чтобы он мог при надобности опереться на нее. Поколебавшись, она обняла его за талию и ухватилась за ремень, стараясь не коснуться пораненного бока. Если он вдруг пошатнется, то ему будет за кого ухватиться. Раз такой физически сильный мужчина, как Хойт, пожертвовав мужской гордостью, попросил о помощи, значит, он на самом деле чувствует себя плохо.

— Вы такое хилое создание. Как, черт возьми, вам удается справляться с работой на ранчо?

Эдит бросила на него быстрый взгляд. Он выглядел раздраженным, но было непохоже, что силы его оставили.

— Спасибо за комплимент. Чтобы шевелить мозгами, не нужно быть большой и сильной. Обопритесь на меня. Ваш доктор скоро кончает работу, и нам надо поторопиться. Зачем вам платить за обращение в травмпункт?

Она направила его в сторону двери, и они вышли из спальни.

— Можете ухаживать за мной, а о своих деньгах я позабочусь сам, — сердито ответил он.

— Простите.

— Вы, кажется, считаете, что я не стою лишних денег?

— Для меня деньги — постоянная головная боль, — спокойно сказала она. — Я и забыла, что кое-кому можно об этом не беспокоиться.

— Правильно. Но это же мои деньги. А почему для вас это головная боль? Вы хотите сказать, что я недостаточно вам плачу?

— Мне будет легче вас ублажать, если вы помолчите.

— А вы, оказывается, вредная, Эдит Уэбб. Раньше я этого что-то не замечал.

Она не удержалась от иронической улыбки, поскольку он не видел ее лица.

— Меня это не удивляет.

— Почему же вас это не удивляет?

Да он как ребенок, без конца задающий вопросы! Возможно, болтовней Хойт заглушает боль?

— У вас было много других, более важных дел, чем следить за мной.

— Да ну? — медленно выговорил он. — Может, мне посвятить период выздоровления наблюдению за вами? И что, как вы думаете, я узнаю?

О, господи, о чем это он? А, просто городит всякую околесицу, абсолютно ничего не значащую.

— Если вы уже приступили к своему наблюдению, — сказала она, — то наверняка заметили: я начинаю сомневаться, что вам нужно опираться на меня.

— Вы считаете, что я прикидываюсь больным?

— Да. И лучше бы вам перестать это делать. У меня дома полная раковина посуды и масса других домашних дел, поэтому, если я вам не нужна, я поеду домой.

— А если я заплачу вам сверхурочные?

— За такое я платы не беру.

— Тогда я расплачусь тем, что позже вымою вашу посуду.

Эдит засмеялась.

— А у меня останется хоть что-нибудь не разбитое?

— Я куплю вам новый сервиз. И в придачу посудомоечную машину.

— У меня она есть, но перерасход воды мне ни к чему. Пожалуйста, давайте поскорее поедем в город.

Эдит довела его до входной двери. Там у них вышел небольшой спор о том, ехать ли на ее грузовичке или на его новом большом пикапе. Она быстро сдалась, чтобы не тратить понапрасну время, и помогла ему сесть в пикап. Сама села на место водителя, собираясь включить мотор и кондиционер. Вдруг она вспомнила про врача, которому нужно позвонить, и хотела было вылезти из машины и вернуться в дом, но Хойт ее не пустил.

— Мисс Эд наверняка уже это сделала, а теперь поехали.

Итак, Хойт разыграл комедию! Он предложил ей самой обработать ему рану, в то время как доктору уже позвонили. Эдит захлопнула дверцу, опустила сиденье, чтобы ноги касались педалей, и пристегнула ремень.

— Ноги коротки, — заметил Хойт, и Эдит улыбнулась.

— Спасибо за такое количество замечательных комплиментов, босс. Я вредная, хилая, да к тому же у меня слишком короткие ноги. Да, не забыть бы еще о том, какая я холодная и непреступная. Продолжайте в том же духе, и вы так вскружите мне голову, что я по дороге заведу машину в какую-нибудь канаву.

— Хм. Что-то я не слышу нежности в ваших словах, Эдит Регина Уэбб.

— Мне уже давно не до нежностей, — она бросила на него взгляд. — А вы дали течь, капитан. Прижмите-ка полотенце к боку.

Эдит нажала на акселератор, и они, быстро миновав подъездную аллею, выехали на автостраду. Почувствовав под колесами мостовую, она устроилась поудобнее и с удовольствием повела новый мощный пикап. Они неслись на большой скорости в Коултер-Сити.