Тай остановился, охватывая взглядом всю картину: Трейси, метнувшуюся от него подальше, насколько позволяла ванна, бутылку с вином, пар, от которого запотели зеркала и нижние стекла…

— Пытаешься напиться и утонуть?

— Уходи! — крикнула Трейси. — К-как ты посмел войти сюда без моего разрешения?!

— Швейцар разделил мои опасения. У тебя был болезненный вид накануне, а сейчас ты не отвечаешь на звонки и не открываешь дверь. А вдруг что-то случилось?!

— Как видишь, ничего не случилось. Уходи! — проскрежетала она зубами, чуть не впадая в истерику от желания поскорей избавиться от него.

Тай повернулся, словно намереваясь уйти, но вместо этого открыл дверцу шкафчика для белья и достал сухое полотенце. Он бросил его на мрамор у ванны.

— Вытирайся и найди во что одеться. Я буду ждать в гостиной.

Трейси неотрывно смотрела на Тая, все еще в шоке от его вторжения. Он командовал ею, словно имел на то право. Тай уже готов был отвернуться, как на глаза ему снова попалась бутылка и бокал с вином. Трейси потянулась за ними, но опоздала: Тай наклонился и опередил ее. Он встретился с ней взглядом, потом перевел его на мокрое полотенце, всплывшее над водой. Трейси оставалось только с нахлынувшим на нее ужасом следить за тем, как его взгляд продвигается по полотенцу, облепившему ее тело до бедер.

Трейси не смогла бы объяснить, отчего по телу волной пробежал жар. Или откуда взялся электрический заряд, последовавший за ним. Она видела одно: что-то в суровом взгляде Тая изменилось. И это привело ее в такое оцепенение, что все ее прежние страхи показались пустячными. Казалось, голубизна его глаз чуть оттаяла. Похоть. Похоже, Тай только сейчас заметил, что она женщина. К тому же совсем беззащитная. Раздетая и загнанная в угол, она могла прикрыться только мокрым полотенцем. Тай был большим, мужественным и сильным. Его не остановишь!

Сердце бешено колотилось у нее в груди. Ничем не остановишь!

Тай слишком большой, слишком сильный. Он мог запросто сломать ее хрупкие косточки небрежным движением руки. Он мог принудить ее к чему угодно. Его ничем не остановишь!

— Трейси? — низкий хриплый голос Тая прозвучал неожиданно мягко. Он каким-то образом сумел дойти сквозь обуявший Трейси страх до ее сознания, и она вдруг явственно ощутила, что вся дрожит. Ее глаза стали огромными как блюдца.

Похоже, Тай что-то в них прочитал, что-то такое, что погасило разгоравшееся в его глазах пламя. Трейси заметила проблеск любопытства, но выражение его глаз так смягчилось, что она тут же усомнилась в увиденном. Может, это уловка, чтобы она успокоилась и он смог застать ее врасплох?

Трейси с изумлением увидела, что выражение презрительного осуждения, которое она частенько подмечала во взгляде Тая, также исчезло. Это ошеломило ее не меньше, чем его внезапно вспыхнувшая похоть. Уж не померещилось ли ей все это, особенно мягкость его взгляда, устремленного на нее?

Однако, как ни странно, ее страх перед ним поубавился. Выпрямившись, Тай еще мгновение-другое не давал ей отвести взор, прежде чем повернуться и уйти, прихватив бутылку с вином и бокал. Выходя, он плотно закрыл за собой дверь.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Тай отлил себе немного вина в бокал на пробу. Смакуя его, он прошел в кухню Трейси, увидел стойку со спиртным и огляделся в поисках мусорного ведра. Как он и ожидал, в нем были лишь две пустые бутылки. Ему довольно было заглянуть в холодильник, чтобы понять: съестного в доме почти нет. Ничего удивительного в том, что Трейси такая тощая. Тай поставил бутылку на полку и закрыл дверцу.

Он подумал, что если уж посягать на чью-либо личную жизнь, так уж во всем, а потому поднял тут же, на кухне, телефонную трубку и позвонил в справочное бюро. Он узнал нужный номер, сразу набрал его и заказал еду на дом. Положив трубку, он прошел с бокалом в гостиную.

Огромные комнаты в квартире Трейси содержались в идеальном порядке. Отделаны они были в безукоризненно белых тонах с разбросанными там и сям живыми пастельными пятнами, с выбранным со вкусом орнаментом на стенах, оживляющим их и привлекающим внимание. Это выглядело стильно, женственно и уютнее, чем можно было ожидать при белом декоре. Тай расположился в огромном, очень удобном кресле, обитом бархатом.

У Трейси ушло порядком времени на то, чтобы выйти из ванной и одеться, но долгое ожидание нисколько не раздосадовало Тая. Смутная догадка терзала его и заставила вернуться в город, не давая ему покоя, пока он не вошел в ее ванную комнату и не увидел бутылку вина и запотевшие стекла. Случается, люди изрядно напиваются и тонут в ванне с горячей водой, если перебирают или засыпают.

Вначале Трейси была изумлена и рассержена, однако потом испугалась. А поскольку он не сомневался, что она заметила желание, поразившее его словно громом, он прекрасно понимал, что именно испугало ее.

Нет, не просто испугало, а повергло в ужас. Да-да, Трейси пришла в ужас. В этом не было ошибки. Может, она вовсе и не такая неразборчивая в связях роковая женщина, как ее мамаша. Тай с удивлением поймал себя на том, что ему хотелось бы, чтобы Трейси и вправду была такой, какой представлялась на вид — невинной и доверчивой.

Трейси тщательно причесалась и нанесла чуть заметный макияж. Столь неукоснительное внимание к своей внешности предназначалось вовсе не для того, чтобы завлекать мужчин, а чтобы замаскироваться, отгородиться от окружающих, сейчас — от Тая.

Выбранный ею наряд — брюки цвета хаки с ремнем и сшитая на заказ наглухо застегнутая желтая блузка с длинными рукавами — смотрелся строго и по-деловому, что должно было придать облику Трейси благопристойный вид, ставший для нее почти навязчивой идеей.

Обольстительная скромница. Так презрительно называла ее мать. Когда Рамона употребляла слово «скромница», нетрудно было догадаться, что она подразумевает под этим совсем другое — «ханжа».

Это вдруг промелькнувшее воспоминание едва не сломило окончательно решимость Трейси вновь увидеться с Таем. Тем более что он нахально заявился к ней в тот момент, когда она была раздетой в собственной ванне, и теперь ей приходится встречаться с ним после этого постыдного эпизода.

И пережитого страха. Тай Кэмерон такой властный. Для мужчин его типа нет преград, нет ничего, что могло бы остановить их, если они сами того не пожелают. Вторжение в ее дом — тому свидетельство, и отныне ее уютное убежище от мирской суеты уже не казалось Трейси столь надежным.

И тут она вспомнила, какой умиротворенной проснулась утром в его доме. Живо всплывшее в памяти ощущение удивительным образом уняло бешеное биение ее сердца. И до нее дошло, что, хотя Тай и вторгся в ее дом, он не причинит ей вреда.

Ну да, были жуткие моменты, когда в глазах его она заметила похоть, но ведь ничего такого Тай не предпринял. Он командовал, забрал вино, но и пальцем к ней не притронулся. Трейси почувствовала проблеск доверия к Таю, что еще больше успокоило ее. Ведь она и вправду не отвечала на звонки в дверь, а Тай дал понять: он явился потому, что его это встревожило. И Трейси была глубоко тронута. Уже давно никому не было дела до того, что происходит с ней. Загвоздка только в том, чтобы не принять его внимание слишком близко к сердцу.

Трейси вновь окинула себя взглядом в зеркале, глубоко вздохнула и направилась в гостиную.

Трейси показалась Таю такой же ненатуральной и тщательно отутюженной, как модель на картинке модного журнала. Она держалась скованно и избегала встречаться с ним взглядом, когда вошла в гостиную. Садиться не стала, предпочла остановиться за диваном, перед которым стоял журнальный столик, а дальше, в кресле, сидел Тай. Она словно опасалась подходить к нему слишком близко и старалась расположиться так, чтобы их разделяла мебель. Блузка ее была застегнута на все пуговицы — и как только Трейси в ней не задохнулась, подивился Тай.

Выглядела она гораздо лучше, свежее, чем утром. Кожа порозовела от горячей ванны, а может, от смущения. Конечно, было совсем невежливо с его стороны врываться в ее ванную. У него имелись свои доводы на этот счет, но едва ли чопорная малютка Трейси согласилась бы с ними.

Сомнение заставило его призадуматься. Тай относился к ней пренебрежительно, как к никчемной и аморальной особе, такой же, как ее мать, но с изумлением вдруг понял, что судит о Трейси слишком строго и слишком небрежно сбрасывает ее со счетов. Трейси Леду оказалась куда более сложной натурой, чем он полагал, и чем больше времени проходило с момента их встречи в ночном клубе, тем яснее он это осознавал.

— Извини, что я так ворвался, Трейси, — начал Тай и нахмурился, когда она глянула ему в глаза и тут же отвела взор. — Сообщаю просто для сведения: обыкновенно я дожидаюсь приглашения, прежде чем позволить себе зайти так далеко.

Чуть заметный сексуальный подтекст заставил ее напрячься.

— Тебе незачем было приходить сюда. Я сегодня же поручу адвокату связаться с тобой по поводу нанесенного ущерба. — И словно бы в подтверждение своих слов, Трейси встретилась с ним взглядом. — Если я не отвечаю на твои звонки или не открываю тебе дверь, значит, я не хочу видеть тебя и разговаривать с тобой.

Трейси видела, как у Тая взметнулись брови.

— Нам надо урегулировать кое-какие дела. Ты вроде бы горела желанием возместить ущерб, а потом отказалась принять мои условия! Но у тебя было время изменить решение, и я подумал, что нам надо снова поговорить.

Трейси вздернула подбородок.

— Ты всегда прибегаешь к шантажу, чтобы заставить людей работать на себя?

Он спокойно воспринял оскорбление, но жесткая линия его губ чуть смягчилась.

— Людям нравится работать на меня. Я ценю хороших работников и время от времени доказываю это денежными поощрениями. — Тай сунул руку в карман и вытащил пару сложенных листков бумаги. — Я подсчитал расходы на ремонт машины и ворот гаража.

Трейси посмотрела на листки и неохотно обошла диван, чтобы взять их. Ей стало не по себе при виде итоговой цифры. О господи, деньги изрядные! Куда больше, чем она думала. Она заставила себя взглянуть на Тая.

— Прошу тебя… Я сейчас выпишу чек, и мы все уладим прямо сегодня.

Тай отрицательно замотал головой, не дослушав, и лицо его вновь приняло строгое выражение.

— Ты просила, нет, умоляла сказать тебе, что могло бы меня устроить. Я тебе ответил.

Его упорство выводило Трейси из себя. Это никак не укладывалось у нее в голове.

— Я впала в истерическое состояние и боялась, что ты что-нибудь сделаешь. Просто в толк не возьму, как этот разговор перешел с денежной компенсации на… на кабальный договор. — Она покачала головой. — Зачем тебе это? Хочешь наказать меня? Отомстить мне?

Он изучающе посмотрел на нее.

— Будь я проклят, если знаю. Может, разберемся по ходу дела. — Его взгляд стал еще пытливее. — А чем еще тебе заниматься сейчас, Трейси?

Вопрос, как ни странно, застиг ее врасплох. Первым побуждением Трейси было выдумать что-нибудь, представить дело так, будто у нее есть что-то важное в жизни и она очень занята. Но пока она беспомощно взирала на Тая, ей вдруг стало совершенно ясно, что он догадается, если она скажет неправду. Она сообразила, что у Тая был целый день в запасе, чтобы все разузнать о ней. Это не составит особого труда для человека с его связями и деньгами. А если он еще и не сделал этого, то чутье подсказывало ей, что непременно сделает. Она решила подойти с другого боку:

— Ну и в какой же роли ты меня видишь?

Она пыталась спровоцировать его, задав вопрос прямо в лоб, но он воспринял это всерьез и ответил мягким и рассудительным тоном:

— В роли временного работника для выполнения мелких поручений, ради которых нет смысла нанимать человека на постоянную работу.

— Но понадобится не один месяц, чтобы оплатить причиненный ущерб, — осторожно пыталась переубедить его Трейси. — Немалый срок, чтобы стоило брать на это время работника на полный день.

И вновь спокойный ответ Тая подтвердил его решительность:

— Мне не нужен человек на постоянную работу. Как только отработаешь сумму ущерба, вакансия закроется. Мне не придется держать кого-либо на службе, а ты сможешь вернуться к своей… жизни.

Трейси отвернулась и в отчаянии начала мерить комнату шагами. Он не стал говорить: «Ты в долгу передо мной, потому что воспользовалась моим доверием и доброжелательностью и разбила мою машину». Она бы, пожалуй, нашла, что ответить. Но Тай оказался куда хитрее. Он не сказал этого, а представил дело так, будто ее работа решит для него кое-какие проблемы. Трейси настолько погрузилась в размышления о том, как бы обойти его изощренный маневр, что слегка вздрогнула при звуке его голоса.

— Ты повела речь о мести. Уж не хочешь ли этим сказать, будто боишься, что я буду плохо обращаться с тобой, если ты согласишься работать у меня?

Трейси замешкалась, а потом повернулась, чтобы получше рассмотреть его.

— Ты и не делал тайны из своего отношения ко мне. Откуда мне знать, что ты не воспользуешься этим как прекрасной возможностью унизить меня и поставить в неловкое положение? — Она сглотнула от волнения, когда на лице его появилось жесткое выражение, но принудила себя продолжить и выговорить вслух то, что было на уме у них обоих: — Я знаю, ты презираешь меня из-за того, что я натворила с Рио и Кейном. Ты, наверно, считаешь, что я не слишком старалась загладить вину перед ними или не понесла наказания по заслугам, но тебя, пожалуй, удивит, что в этом я с тобой согласна. Хотя они легко простили меня. — Трейси так трясло, что пару раз она клацнула зубами, а потому надолго смолкла, пытаясь унять дрожь. От нахлынувших чувств у нее защипало в глазах, но ей удалось сдержать слезы, когда она призналась: — Мне никогда не загладить своей вины ни перед одним из них, но не тебе играть на этом, не тебе карать меня.

Когда она только упомянула о событиях, случившихся год назад, и произнесла вслух имена Рио и Кейна, сердце у нее сжалось от боли. Чувство неизбывной вины — она хоть и не одобряла затеваемые матерью интриги против Рио, но молчала вместо того, чтобы все рассказать, — и сейчас не притупилось.

И хотя Трейси в конце концов все же вывела мать на чистую воду и приложила все силы для того, чтобы Кейн с Рио вновь были вместе, это надо было сделать куда раньше. Нужно было разоблачить махинации Рамоны, как только ей, Трейси, стало известно о них. Не ослепляющее чувство преданности матери и страх перед местью Рамоны вынуждали ее держать язык за зубами так долго, что она на деле превратилась в подручную матери.

Трейси вовек не простит себя за те страдания, что она причинила Кейну и Рио. У нее в голове не укладывалось, как они смогли простить ее, хотя и тот и другая настаивали, что и вправду простили и что по-прежнему считают ее членом семейства Лэнгтри.

Комната вдруг закачалась и начала вращаться. Трейси неловко ухватилась за спинку кресла с подголовником, чтобы не упасть. Слишком много навалилось на нее разом. Вчерашнее происшествие и то, что случилось этим днем, попытка Тая принудить ее отработать ущерб, который она нанесла ему, напоминание о Кейне с Рио, даже мысли о них и о том, сколько зла еще может причинить Рамона — все это оказалось выше сил Трейси.

Тай в мгновение ока очутился рядом, схватив ее за плечи и поддерживая, пока Трейси старалась преодолеть слабость в ногах и остановить кружащуюся перед глазами комнату.

— Ты давно ела в последний раз? — резко спросил он.

Его ладони были такими теплыми, такими… желанными. Изумление от этого открытия заставило Трейси опомниться. Ведь с некоторых пор, уже давно прикосновение чьей-либо руки не вызывает в ней настоящего отклика; прикосновение мужчины никогда не сможет внушать ей доверие. Трейси уперлась в грудь Тая руками, чтобы сохранить дистанцию. И вдруг он показался ей даже выше и мощнее, чем прежде. Гулкое биение его сердца у нее под ладонью только усиливало это впечатление. Впечатление ошеломляющей мужественности. И в этот пугающий момент в ней шевельнулось что-то слабое и явно женское. Ей нравилось, как Тай касается ее; ей нравилось прикасаться к нему.

Вновь пережитое потрясение придало ей сил. Трейси оттолкнулась от Тая и отступила на шаг. Что бы это значило? Тай пристально вглядывался в ее бледное лицо, а она пыталась скрыть смущение.

— Я спросил, когда ты ела в последний раз.

Трейси покачала головой.

— Я поем… попозже.

— Да-а, как же. Я заказал еду на дом.

И, будто эти слова были чем-то вроде магического заклинания, раздался звонок по внутреннему телефону. Тай направился в прихожую. Трейси наблюдала за тем, как он поднял трубку и велел разносчику из ресторана подняться. Потом вынул портмоне.

Он слишком по-хозяйски распоряжался. Трейси это возмутило. Но что-то в ней — в самой глубине души — испытало облегчение и благодарность: слава богу, кто-то принял в ней участие и может вот так бесцеремонно распоряжаться.

Она слегка устыдилась своих чувств, но одинокая, неприкаянная часть ее души, разуверившаяся в том, что хоть кому-нибудь на свете есть дело до того, жива она еще или уже нет, была тронута до умиления. Видно, ей как раз и нужен был кто-нибудь вроде Тая Кэмерона, чтобы привести ее в чувство.

Хотя Трейси и понимала, что пребывает в полосе невезения, но не осознавала в полной мере, в какое жалкое и беспомощное существо превратилась. И тут же осознала со всей очевидностью, что нельзя сидеть сложа руки. Так или иначе, тем или иным способом, но нужно что-то предпринять.

Тай Кэмерон принадлежал к тому типу людей, которым точно известно, что им нужно и как добиться этого. Да, он властный, да, он упорно добивается своего. Но ему, пожалуй, неведом страх одиночества, ему, скорее всего, ни разу в жизни не доводилось чувствовать себя потерянным. Он был совершенно уверен в себе и своем положении в обществе. Ему не приходилось просыпаться поутру, прикидывая, чем бы заполнить свое время. И не нужно было выпивать на ночь, чтобы справиться с бессонницей из-за того, что ощущал себя никчемным и погрязшим в грехах.

Трейси восхищало это, и ей страстно хотелось того же. Иметь цель в жизни, к чему-то стремиться, пользоваться уважением окружающих, а может, испытывать уважение к самой себе.

Когда она смотрела, как Тай открывает дверь разносчику и легко улаживает неловкую процедуру обмена коробок с провизией на деньги, у нее заныло сердце. Пожалуй, самое лучшее событие, что выпало на ее долю за долгое время, произошло этим утром в гараже Тая, когда она разбила его машину. Как бы странно это ни показалось, но мысль о том, что не бывает худа без добра, чуточку улучшила ей настроение.

Тай закрыл за разносчиком дверь, и Трейси провела его в столовую, внезапно встревожившись, что может посеять в своем сердце надежду. Надежда — вещь опасная, может и обмануть. Горько обмануть.

Но когда они извлекали из коробок на стол аппетитный ужин — цыпленок под соусом из пармезана и чесночный хлеб, — Трейси поняла, что поздно спохватилась: надежда в ней уже зародилась.

Она ненадолго отлучилась на кухню за салфетками, столовыми принадлежностями и бокалами, но Тай пошел следом за ней и достал из холодильника кувшин охлажденного чая. Наконец они сели за стол, и от пряного запаха еды у нее слюнки потекли. Трейси тихо произнесла: