— Нет! - задохнулась Медлин. - Я не позволю использовать меня, чтобы заманить Анатоля в ловушку!

Эвелин направила на нее пистолет.

— Дорогая, у вас нет выбора. Вы должны мне помочь, иначе…

— Иначе вы застрелите меня, как Романа? Стреляйте! - вскричала Медлин. - Я скорее умру, чем стану приманкой для Анатоля.

— Не будьте дурочкой, дорогая.

Сердце Медлин колотилось с бешеной частотой. Она попыталась взять себя в руки, успокоиться, чтобы прояснить разум, найти у Эвелин слабое место. Секунды тянулись бесконечно. Почему Эвелин не стреляет? Она убила Романа без всяких угрызений совести.

Убила Романа. В голове у Медлин возникла картина: Эвелин идет по дорожке с дымящимся пистолетом в руке.

Она скептически посмотрела на женщину.

— Вы блефуете. Пистолет не заряжен. Эвелин вздрогнула, но быстро оправилась и улыбнулась.

— Хотите проверить?

Она подняла пистолет, однако Медлин видела, что в ее глазах мелькнуло сомнение.

— После того как вы застрелили Романа, у вас не было времени заряжать.

Улыбка Эвелин превратилась в безобразную гримасу. Она отпустила курок, который вернулся на место с сухим щелчком.

— Вы слишком умны, - процедила она сквозь зубы.

И внезапно бросилась на Медлин. Та попыталась увернуться, но пальцы Эвелин впились в ее руку. Медлин яростно сопротивлялась, однако Мортмейн оказалась жилистой и крепкой. Она рывком поставила Медлин на колени и занесла пистолет над ее головой.

Медлин вскрикнула и дернулась. Сильный удар пришелся в плечо. Она захватила пригоршню песка и, прежде чем Эвелин нанесла новый удар, швырнула песок ей в лицо.

Выкрикнув невнятное ругательство, Эвелин отпустила Медлин, чтобы протереть глаза. За эти короткие мгновения Медлин успела вскочить на ноги. Она кинулась в туман, понятия не имея, куда бежит.

Прочь от Пропащей Земли и ее потемневших развалин, прочь от ярости Эвелин Мортмейн. Она слышала, как женщина выкрикивает ее имя, осыпает ее проклятьями.

Медлин побежала быстрее. Дорога пошла вверх, и бежать стало труднее. Она споткнулась, упала, но сумела встать. То бегом, то шагом она поднималась на холм.

Дыхание ее прерывалось, боль в боку становилась почти нестерпимой. Она не знала, где находится, но не могла остановиться.

Она полагала, что все же удалилась от Эвелин на достаточное расстояние, но ведь той не нужно было много времени, чтобы оправиться. Она гораздо лучше, чем Медлин, знала эту местность, и густой туман не мог ей помешать.

Что делать? Медлин снова и снова задавала себе этот вопрос, чувствуя, что движется все медленнее. Может быть, надо остановиться, найти какое-нибудь оружие. Камень. Его можно бросить в голову Эвелин и…

Но мысль о подобной жестокости, о том, чтобы снова приблизиться к Эвелин, пугала ее. Нет, она пойдет дальше, убежит от этой женщины, найдет того, кто ей поможет, будет молиться, чтобы Анатоль не встретился с безумной Мортмейн.

Если б только она могла добраться до хижины, где живут рыбаки, позвать их на помощь! Эвелин можно поймать, задержать. Если ее где-нибудь запрут, Анатоль, конечно, будет в безопасности.

Но сначала… Медлин остановилась. Ей надо перевести дух, понять, где она находится. Прижав руку к вздымающейся груди, она напряженно прислушивалась в ожидании погони.

Кроме шума в ушах, она ничего не слышала. Море… волны бьются о берег… Совсем близко. Но где? Туман рассеивал звуки, и определить направление было невозможно.

Она огляделась, сделала неуверенный шаг назад, пытаясь увидеть что-нибудь в плотной мгле. И закричала, потому что земля ушла у нее из-под ног.

Медлин упала, заскользила по крутому склону. Обдирая кожу с ладоней, она хваталась за камни и гальку, пытаясь замедлить падение. Наконец она судорожно вцепилась в шишковатую корягу и висела на ней, пока не нащупала ногами опору - узкий выступ скалы.

Наконец она поняла, что произошло: все это время она стояла прямо на краю обрыва и в какое-то мгновение оступилась. К счастью, обрыв был не таким высоким, как возле замка Ледж. Когда Медлин собралась с духом и взглянула вниз, то увидела в нескольких ярдах под собой море, тускло мерцавшее в тумане. Холодные злые волны бились о скалы и в ярости откатывались назад. При каждом ударе волны выбрасывали вверх фонтаны соленых брызг, и ее одежда намокла.

Медлин посмотрела вверх, пытаясь понять, далеко ли до края. Оказалось, что она падала не с такой уж большой высоты - до края обрыва было несколько футов. Если бы у нее хватило сил подтянуться, если бы коряга выдержала… Надо рискнуть.

Она крепче ухватилась за корягу и уже начала подтягиваться, когда услышала шум над головой. Подняв глаза, Медлин увидела, что с края обрыва свесилась Эвелин Мортмейн.

Эвелин что-то пробормотала, но слишком тихо, чтобы Медлин могла ее расслышать. Потом протянула ей руку. Что она собирается сделать - снова взять Медлин в заложники или просто столкнуть ее в море? Медлин пригнула голову, скорчилась, стараясь крепче держаться за корягу.

Однако рука исчезла так же быстро, как появилась. Эвелин насторожилась, потом ее губы растянулись в странной улыбке, и она скрылась. Медлин в недоумении смотрела вверх - пока не услышала голос, зовущий ее по имени.

Голос Анатоля.

— О господи, нет!- прошептала Медлин.

И едва не задохнулась от рыданий, осознав, какую страшную ошибку совершила.

Она сама помогла Эвелин расставить ловушку.

Анатоль примчался в Пропащую Землю лишь несколько минут назад.

Он пустил жеребца шагом: оба чуяли впереди опасность. Конь под ним волновался, беспокойно перебирал ногами. Анатоль старался мысленным взором пронизать туман, висящий над руинами.

Слишком много ощущений навалилось на его восприятие. Где-то сзади он чувствовал Мариуса и Фитцледжа, которые пытались догнать его. Впереди все затмевала сама атмосфера Пропащей Земли. Злоба и ненависть древних врагов, дремавшие долгие годы, теперь пробудились и терпеливо ожидали Анатоля.

Огненная женщина тоже была где-то здесь. Ее присутствие черными пальцами скребло разум Анатоля. Он гнал прочь это коварное ощущение, стараясь сосредоточиться на Медлин… но не находил ее. Безмолвие и пустота, туман и неизвестность. У него засосало под ложечкой, надежда угасала.

Он не видел тела, распростертого на дороге, пока жеребец не отпрянул с испуганным ржанием. Выругавшись, Анатоль справился с лошадью и воззрился на окровавленную фигуру.

Роман. Примятая трава, черные пятна на дорожке, ведущей к домику, - немые свидетельства отчаянных усилий Романа спастись, отползти, найти помощь. Его явно оставили умирать, и Анатоль знал, кто это сделал. Но, несмотря на полную неподвижность тела, Анатоль чувствовал слабое биение жизни, парение души, готовой отлететь от своей земной оболочки.

Он боролся с желанием просто ускакать; судьба Романа лишь усиливала его страх за Медлин. Он так давно ненавидел своего кузена, проклятого глупца, который привел за собой женщину из рода Морт-мейнов. Пусть теперь умирает на дороге, как собака.

Но почему-то Анатоль не мог так поступить. Ругаясь сквозь зубы, он спешился и бросился к кузену, наклонился и перевернул его.

— Роман! - окликнул он, ослабляя на раненом шейный платок. Он чувствовал, что жизнь кузена трепещет, как свеча на ветру, готовая погаснуть.

Когда Анатоль прикоснулся к нему. Роман пошевелился. Веки его дрогнули, и он открыл глаза. Их глубокая синева была подернута дымкой - он уже ничего не узнавал в этом мире смертных.

Но вот его веки дрогнули, и он пробормотал:

— Анатоль?

— Да, это я, - сказал Анатоль. - Что здесь произошло?

— П-проклятая женщина стреляла в меня, - простонал Роман. - Одурачила. Никакой богатой графини не было. Никакого француза. Только… чертова Мортмейн.

— Я знаю, - ответил Анатоль. - А Медлин? Она была здесь? Ты ее видел?

— Она… пыталась помочь мне, но пришла эта тварь. Я притворился мертвым. У меня неплохо получилось. - Роман попробовал было рассмеяться и тут же закашлялся.

— Где сейчас Медлин? - спросил Анатоль.

— Не знаю. Та… та женщина набросилась на нее, но Медлин ушла, убежала… а та за ней. Обе исчезли… в тумане.

Хриплый голос Романа вонзался в душу Анатоля, словно стальной клинок.

Он выругался и хотел встать, но Роман вцепился в его плащ.

— Подожди, - бормотал он - Не уходи.

— Я должен идти, - объяснил Анатоль. - Я должен найти Медлин, иначе будет слишком поздно. Мариус скоро приедет. Он…

Анатоль попытался высвободиться, зная, что Мариус ничем не сможет помочь Роману. Минуты Романа сочтены. Но ведь и его тоже.

Он снова попробовал встать, но Роман из последних сил удержал его.

— Нет. Я должен… должен сказать тебе, прежде чем… - Усилие вызвало у Романа новый приступ боли, в уголке его рта показалась кровь. Но он успел что-то вложить в руку Анатоля.

Пальцы Анатоля сжались, обхватив круглый предмет. Это были часы отца, мокрые от крови Романа.

— Твои… всегда были твоими,- проговорил Роман слабеющим голосом. - На смертном одре дядя Линдон просил заверить тебя… сказать, как сильно он любил… вымолить у тебя прощение. Но я не выполнил его просьбу, оставил часы себе. Потому что у тебя всегда было все: твоя сила, замок Ледж…

— К черту, Роман, - зло произнес Анатоль. - Все это меня больше не волнует. У меня нет времени…

— Это… это волнует меня, - прошептал Роман. - Я не могу умереть, не рассказав тебе, как я… как я взял часы, как я лгал.

— Чего ты хочешь от меня? Прощения? - С жестокостью, порожденной отчаянием, Анатоль вырвался из рук Романа.

— Нет, для прощения слишком поздно. Слишком поздно было уже после того, как я ударил тебя ножом. - Губы Романа искривились в подобии его прежней насмешливой улыбки. - Старое семейное предание сбылось. Я пролил кровь сородича и вот теперь умираю. Умираю и впервые в жизни чувствую, что я Сентледж…

Глаза его закрылись, рука бессильно упала. Анатоль неожиданно почувствовал боль - острое пронзительное ощущение. Что-то хрустнуло у него внутри, как будто ветвь отломилась от могучего дуба.

Романа не стало.

Опустив часы в карман, Анатоль выпрямился и пристально посмотрел на кузена. Он никогда не предполагал, что смерть Романа вызовет у него какие-либо чувства, кроме злобного удовлетворения… Но теперь испытывал лишь искреннее сожаление. Это его удивляло, но времени разбираться в собственных ощущениях не было.

Когда истерзанный дух Романа перестал туманить его разум, восприятие Анатоля вновь открылось для голоса, твердившего об опасности. Опасности для него. Для Медлин.

Анатоль направился к коню. Жеребец, обученный не убегать от хозяина, тем не менее готов был кинуться прочь. Прижав уши, он отступал от запаха крови, запаха смерти.

Налетевший ветер подхватил и разорвал туман, повлек его прочь. Анатоль сосредоточился, напряг силу. Медлин там, в руках огненной женщины. Он различал очертания нежной души своей жены и рядом с нею леденящее присутствие второй женщины.

Его захлестнула волна ужаса, но Анатоль сумел справиться с собой. Страх только ослепит его, а он сильнее, чем когда-либо, нуждался сейчас в ясном мысленном зрении.

Он направил силу в пространство, надавив пальцами на лоб. По какой дороге пошла Медлин? К развалинам? Нет, к обрыву над унылой и опасной бухтой.

Анатоль взялся за повод, но тут же оставил свое намерение. Склоны были слишком предательскими, слишком неизведанными, туман слишком плотным, чтобы пробираться по ним верхом, безрассудно предупреждая врага о своем приближении.

Он привязал коня и пошел пешком, не позволяя себе перейти на бег. Поднялся на холм, чувствуя напряжение каждого мускула, каждой частицы тела, готовых к внезапному нападению. Теперь он сильнее ощущал странную женщину, которая скрывалась, прятала свою душу под личиной заурядного француза, ни для кого не представлявшего ни малейшей угрозы. Она сумела провести даже Мариуса.

Теперь она поджидала Анатоля, ненавидя его, желая его смерти только потому, что он Сентледж, а она Мортмейн. Их судьбы переплелись уже в час его рождения.

Судьбы не избежать. Он молил только о том, чтобы хватило времени найти Медлин, увести ее из этого проклятого места.

Поднимаясь на холм, он ощущал собственную уязвимость так же остро, как тот, кто на дуэли делает последние шаги к барьеру. Враг все ближе, хотя и скрывается за завесой тумана. Как в видении.

Ненависть била по его чувствам, словно тяжелый кулак, но и в удушающей тьме Анатоль чувствовал Медлин. Она влекла его, словно луч света.

Услышав ее испуганный голос, он забыл обо всем, кинулся вперед, громко крича:

— Медлин!

Черт побери, почему она не отзывается? Она же совсем близко. Он словно держит в руках ее бьюще-ся сердце. Анатоль снова позвал Медлин, с силой надавил пальцами на лоб. Там. Она там. Но когда туман впереди рассеялся, он увидел лишь обрыв и под ним море.

Сердце его остановилось, потом бешено забилось. Спотыкаясь, Анатоль бежал вперед. У края обрыва он упал на колени, заглянул вниз - и внутри у него все сжалось от невыразимого ужаса. Медлин замерла на опасном узком выступе, отчаянно пытаясь выбраться наверх, и в любой миг могла потерять опору под ногами.

Увидев мужа, она застыла, и на искаженном мукой лице отразился один только ужас.

— Нет! - закричала она. - Уходи отсюда! Беги!

Анатоль словно и не слышал. Наклонившись, он отбросил прочь все мысли, сосредоточил силу, обвив ею, как веревкой, руки Медлин. Он тянул ее наверх, и боль в висках нарастала. Наконец он дотянулся до Медлин рукой.

Обхватив жену за локти, он потянул ее к краю обрыва, ноги ее болтались в воздухе. Еще один рывок и…

— Анатоль, - крикнула Медлин, подняв голову, - берегись!

Близость Мортмейн, готовой к нападению, ощущалась, как шелест черных крыльев за спиной, но у него не было времени обернуться. Она занесла пистолет над его головой. Миг спустя Медлин выскользнула из его рук, а голова взорвалась нестерпимой болью. Оглушенный ударом, Анатоль упал навзничь.

Сквозь пелену он видел склонившееся над ним существо. Рыжие космы развевались на ветру, накрашенное лицо искажала злобная гримаса. Что-то блеснуло в ее руке.

Анатоль пытался призвать свою силу, защититься. Тщетно. У него помутилось в глазах. Эвелин Мортмейн занесла нож.

Медлин цеплялась за пучки травы, ногти ее впивались в землю. Из последних сил она пыталась выбраться на край обрыва. Не для того, чтобы спасти свою жизнь, чтобы броситься на Эвелин. Остановить ее. Спасти Анатоля.

Она опоздала. Нож описал дугу и опустился. Как в страшном сне. Как в видении, явившемся в туманной глубине кристалла. Вот только когда Эвелин вонзила нож в грудь Анатоля, крик боли, вырвавшийся у него, был мучительно реален.

— Нет! - вскричала Медлин.

Вместо страха ее впервые в жизни охватила неописуемая ярость. Она бросилась вперед и схватила Эвелин за запястье, прежде Чем та нанесла Анатолю новый удар.

Они сцепились в смертельной схватке - комок рыжих волос и рвущейся наружу ярости. Женщины раскачивались в опасной близости от края обрыва. Эвелин оскалила зубы, в глазах ее полыхала звериная ярость, но Медлин подчинялась столь же инстинктивной, чисто животной потребности защитить своего мужчину.

Эвелин направила лезвие ножа на шею Медлин. Руки Медлин сгибались, все ее тело содрогалось от неимоверных усилий отвести руку Эвелин, но она все больше слабела. Острие ножа приближалось к ее горлу.

С силой, порожденной отчаянием, она вывернула руку Эвелин, а потом изо всех сил толкнула ее плечом в грудь.

От толчка обе потеряли равновесие. Эвелин оказалась на самом краю обрыва, и ее ярость уступила место смертельному ужасу, когда земля посыпалась у нее из-под ног. Падая, она ухватилась за Медлин, и та задохнулась, поняв, что вот-вот упадет.

Мир перед глазами вспыхнул, рассыпался круговертью из камней, моря, неба, искаженного яростью лица Эвелин. Потом сильные руки сомкнулись на запястьях Медлин и крепко сжали их.

Ее ладонь выскользнула из сжимавшей ее ладони Эвелин. Та покатилась вниз с обрыва, ее последний гортанный вопль растворился в шуме волн. Она с силой ударилась о камни, и холодные серые волны обрушились на нее.

Кто- то тянул Медлин назад, в безопасное место. Когда она снова оказалась на твердой земле, колени у нее подогнулись. Ошеломленная, она посмотрела вниз, но там, во мгле, не было и следа Эвелин. Только несокрушимые камни, неумолимое море.

Содрогнувшись, Медлин отвернулась, надеясь, что ее поддержат те же руки, которые спасли ей жизнь. Анатоль… Он стоит у нее за спиной - сильный, чудесным образом возрожденный.

Его не было. Чувство тепла, защищенности исчезло. Он лежал, распростертый, у ее ног, на том самом месте, где Эвелин нанесла ему первый удар.

Ему удалось приподняться на локте, и, когда Медлин увидела, что его пальцы прижаты ко лбу, она поняла, что он сделал. Собрал остатки своей чудесной силы и протянул к Медлин невидимые руки, чтобы ее спасти.

У нее вырвалось сдавленное рыдание, когда рука Анатоля упала, а сам он откинулся навзничь. Опустившись на колени, Медлин склонилась над ним, прижала руки к его груди в отчаянной попытке остановить кровь, текущую из раны.

Слезы ручьями текли по ее щекам. Куда только девалась та разумная и практичная Медлин, которая никогда не терялась в непредвиденных обстоятельствах?

Она рыдала, дрожа от бессильного гнева, поражаясь тому, что выкрикивает страшные ругательства, словно выучила еще один язык. Она проклинала Эвелин Мортмейн, себя, Анатоля.

— Черт возьми! Зачем? Зачем ты пришел сюда?

Едва ли она ожидала ответа. Казалось, что Анатоль уже ничего не слышит. Но вдруг ресницы его дрогнули, приоткрылись.

— Должен был. Фитцледж мне рассказал… и я сам видел.

— Ты должен был держаться подальше отсюда!

— Я хотел убедиться, что ты в безопасности. Увидеть тебя… в последний раз.

Эти слова вызвали новый приступ рыданий, и внезапно Медлин устыдилась самой себя. Она сидит и рыдает, теряя драгоценное время, вместо того чтобы что-то сделать. Попытаться его спасти.

Глубоко вздохнув, она вытерла окровавленные пальцы о плащ и принялась безжалостно рвать нижние юбки, чтобы перевязать ему рану.

Помощь пришла намного быстрее, чем Медлин смела надеяться. Она услышала топот копыт приближающейся лошади, голос, зовущий ее из тумана.

Мариус.

У Медлин перехватило дыхание, она лишилась дара речи. Лишь минуту спустя ей удалось взять себя в руки.

— Мариус! Мы здесь!

Она радостно обернулась к Анатолю:

— Крепитесь, милорд. Все будет хорошо. Мариус идет.

Но Анатоль покачал головой:

— От судьбы нельзя уйти, любовь моя. Глаза его затуманились, и Медлин поняла, что теряет его. Смирение в глазах мужа испугало ее больше, чем его смертельная бледность. В ее глазах засверкали злые слезы.

— Мы победим, Анатоль! Ты не умрешь… не умрешь из-за какого-то глупого пророчества в куске стекла. Я не позволю! Я слишком сильно люблю тебя.

— Навеки? - прошептал он.

— Да, - выговорила она.

— Это будет… довольно долго.

Несмотря на боль, Анатоль Сентледж улыбнулся, потом глаза его закрылись, и он отдался на волю манящей тьмы.