Гнедой тоже замедлил шаг, и Тамсин вопросительно взглянула на Уильяма. Он легко и уверенно держался в седле. В одной руке — поводья, другую он положил на бедро. Между их лошадьми было расстояние, не превышающее длину вытянутой руки, и они время от времени касались друг друга то бедром, то коленом.

— Тамсин, — тихо сказал Уильям, — сегодня поздно вечером мне пришло сообщение.

— Я видела, как прибыл гонец. У него в руках был мешок с гербами и повязка на руке. Я поняла, что он приехал по государственным делам. Позже ты говорил об этом со своей матерью, но при мне не стал упоминать о нем. Я подумала, это не мое дело, потому и не стала спрашивать.

— Это твое дело. Я хотел сказать тебе позже, когда мы будем наедине. Я получил письмо от адвоката Гамильтона.

Тамсин с тревогой посмотрела на него.

— Что он сказал?

— Гамильтону не удалось забрать Кэтрин. В суде присяжных рассмотрели его жалобу и обнаружили, что им не стоит напрасно тратить на это дело свое драгоценное время. Они даже отказались вызвать меня для допроса. Их решение было более чем справедливым: ребенок находится в подходящих условиях и останется жить там, где живет сейчас, со своим отцом.

— О, Уилл! — радостно воскликнула Тамсин, поворачиваясь к нему. — Это замечательно! Теперь у Гамильтона нет никаких претензий к тебе.

— Формальных — нет, и это превосходно.

Он улыбнулся, но выглядел опечаленным.

— Как здорово, что малышка останется со своими родными в Рукхоупе!

Внезапно она все поняла, и сердце ее упало. Она знала, что самой ей никогда уже не бывать в Рукхоупе, среди этих милых людей.

— Судьи решили, что о Кэтрин хорошо заботятся, — сказал Уильям. — Адвокат написал мне, что двор одобряет ее положение, поскольку ее отец, как они выразились, «хорошо известен в качестве верного подданного короля Джеймса и ныне вдовствующей королевы».

— А сведения о том, что ты женился, помогли? — спросила она.

— Я никогда никому об этом не рассказывал, — ответил Уильям.

Тамсин уставилась на него.

— Ты никогда не говорил Гамильтону или его адвокату насчет женитьбы?!

Уильям покачал головой.

— Так получилось, что мое положение при дворе, моя репутация решили дело в мою пользу. В Шотландии странные законы. Для того, чтобы тебя признали виновным, достаточно иметь дурную репутацию, и наоборот. Мне повезло, что моя репутация была признана заслуживающей доверия, — он улыбнулся спокойно, с легкой горечью и добавил: — Ирония судьбы.

— Значит, у тебя не было необходимости жениться, — сказала она, ощущая что-то, похожее на грусть.

— Да, не было, — он посмотрел на девушку. — Но тем не менее она сослужила добрую службу. Моя женитьба помогла тебе выйти из затруднительного положения. Я рад этому.

Он снова улыбнулся ей той самой улыбкой, которую она так любила.

— Я счастлива, что для тебя все так хорошо закончилось, — сказала Тамсин едва слышно.

Она искренне радовалась за всех обитателей Рукхоупа и в то же время чувствовала себя за пределами этого круга счастья.

— Адвокат сообщил мне, что Малис затевает новую тяжбу. Теперь он собирается отстаивать права на собственность Кэтрин, которую она унаследовала от матери, — сказал Уильям. — Мой друг, Перрис Максвелл, выступит моим защитником и прояснит вопрос с арендой, с делением собственности и правами на нее. Именно этого Малис и хотел все время — собственности. Я предполагал, что рано или поздно он заявит об этом открыто.

— Я рада, что все так закончилось, — сказала она, думая о том, что могла бы быть более счастлива, сложись все чуть по-другому.

Тамсин посмотрела на луну, подернутую дымкой, на вересковые поляны, на склоны холмов, сверкающие серебром. Она ехала очень медленно, стараясь оттянуть момент их окончательного расставания.

— Тамсин, — позвал Уильям.

Она повернула голову и посмотрела ему прямо в глаза. Уильям дернул поводья и, подъехав вплотную к Тамсин, остановил гнедого посреди тропы и лицом к ней.

— Ты хочешь прекратить все это? — спросил он.

Тамсин чуть приподняла подбородок.

— Мы договорились покончить с этим недоразумением, когда освободимся от своих проблем. Что ж, теперь ты свободен.

Еще никогда ей не было так трудно говорить.

— Ты уверена?

Это было скорее утверждение, чем вопрос.

— Да. — Она не могла смотреть на него. — Ведь это именно то, чего ты хотел.

— А ты? Ты свободна?

Тамсин вздохнула, понимая, что ей никогда уже не быть свободной. Свободной от него, от той силы, которая притягивала ее к нему.

— Я нет, — пробормотала она наконец. — Но если ты хочешь прекратить женитьбу, как мы договаривались, по цыганскому обычаю… мы сделаем это утром. Если ты хочешь, — снова повторила она, даже не пытаясь скрыть своего отчаяния.

Уильям молчал, глядя на холмы. Потом он снял свой шлем, положил его на колени и провел пятерней по взъерошенным волосам.

— Да, как недавно выяснилось, у меня не было необходимости жениться, — сказал он и, немного помолчав, добавил: — Но теперь она есть.

Тамсин уставилась на него.

— Тебе нужно жениться?

— Да, нужно.

— У тебя… у тебя снова проблемы? — недоверчиво спросила она.

Уильям вздохнул и едва сдержался, чтобы не рассмеяться.

— Я должен сказать тебе об этом прямо?

— Да, — выдохнула она, — скажи прямо.

— Останься со мной, — попросил он.

Ее сердце замерло.

— Остаться? С тобой? Навсегда?

— Да.

Уильям подвел своего гнедого ближе к ее лошади и прижался бедром к ее бедру. Он наклонился к Тамсин.

— Эти две недели я не думал ни о чем другом, — сказал он и, взяв за руки, притянул ее к себе. — Сказать по правде, я думал, что сойду с ума от желания обладать тобой, не имея при этом возможности прикоснуться к тебе.

Тамсин вздохнула, закрыла глаза и через несколько ударов сердца открыла их снова. Но страх был сильнее надежды. Она боялась, что, возможно, неправильно поняла его.

— Это твое вожделение заставляет тебя просить, чтобы я осталась с тобой, — тихо произнесла она.

— По сравнению с тем пожаром, который горит во мне, похоть — всего лишь ничтожный уголек, — сказал Уильям. — Я согласен, в моей жизни были моменты, когда я принимал вожделение за любовь. Но сейчас, прожив с тобой под одной крышей две недели, я начал понимать разницу. — Он притянул ее ближе и коснулся губами ее виска.

— Они очень похожи по своей природе, вожделение и… и любовь, — произнесла Тамсин. — Их легко спутать.

— Да. — Он скользнул губами по ее щеке. — Но только первое — это огонь в теле, а второе — огонь в душе.

Его губы были совсем рядом, так близко, что у Тамсин перехватило дыхание.

— И что же для тебя значу я?

— Ты? — Он посмотрел ей прямо в глаза. — Ты для меня все. Даже больше.

Он нашел ее губы, обнял, прижимая к себе и сокращая то минимальное расстояние, которое еще оставалось между их лошадьми. Тамсин обхватила его шею руками и со всей страстью прижалась к нему, отвечая на поцелуй.

Вся в туманной дымке, залитая бледным лунным светом, волшебница-ночь окружала их царственной тишиной, словно даря им свое благословение. Один поцелуй следовал за другим, Тамсин отвечала на них, словно припадала к живительному источнику и никак не могла напиться из него. Она жадно черпала нежность в этих поцелуях, не беспокоясь о том, что источник может иссякнуть. В новом колодце всегда достаточно воды, и она прозрачна и чиста.

Уильям выпрямился, осторожно убрал с ее лба завитки волос и чуть улыбнулся той своей немного загадочной улыбкой, которую она так любила.

— Тамсин, — он обхватил ее лицо ладонями, — я не могу позволить тебе уйти ни сейчас, ни когда-либо вообще. Возможно, судьба помогла нам встретиться, она свела нас, но держишь меня ты, и именно ты владеешь моим сердцем. Сказать по чести, я никогда не думал, что наша женитьба — фарс и мы скоро расстанемся. Я вовсе не собирался отказываться от этого брака.

— Я тоже, — почти беззвучно сказала она и со всей присущей ей импульсивностью обвила руками его шею.

Лошади забеспокоились, зафыркали, попытались разойтись, и Уильям схватил ее за предплечья, чтобы помочь сохранить равновесие.

— Эй, — усмехнулся он, — ты сейчас упадешь в вереск.

— Падай вместе со мной, — предложила она вполне серьезно и подалась вперед, целуя его.

Его легкий радостный смех омыл ее волной восторга.

— Вереск — прекрасная постель для цыганки и ночного вора, — смеясь, сказала она, изумившись своей собственной дерзости.

— Моя красавица, — прошептал он, обнимая ее одной рукой за плечи. — Моя сладкая, милая, моя самая красивая цыганочка, остановись. Я не хочу, чтобы нашей первой постелью стал вереск, пусть и залитый лунным светом.

— Нет? — спросила она разочарованно.

— Нет. Зачем спешить, если мы можем заняться этим в нашей мягкой, теплой постели? Если, конечно, ты захочешь вернуться со мной в замок.

— Я захочу, — решительно ответила она.

Он улыбнулся, но вдруг, став серьезным, нежно провел пальцами по ее шее. От его прикосновений по всему телу Тамсин пробежала дрожь.

— Я обязательно разделю с тобой постель, — сказал он. — Но сначала мы должны скрепить наш брак клятвами, данными перед священником.

— Как хочет леди Эмма, — прошептала она.

— И как хочу я, — сказал он.

Уильям мягко привлек ее к себе, Тамсин прижалась щекой к его плечу.

— Когда я увидел, как Джок и Анна любят друг друга, как они произносят перед священником свои клятвы, я понял, что хочу того же — с тобой.

— И ты ни слова не сказал об этом, когда вернулся в Рукхоуп, — укоризненно сказала Тамсин. — Ты мог бы даже украсть меня, как Джок украл Анну. Я бы не стала возражать.

Уильям прижался щекой к ее лбу.

— Думаю, я боялся, — прошептал он. — Что-то мешало мне сделать это, заставляло медлить, ожидая, возможно, подходящего момента. Когда ты гадала мне на Таро, ты заставила меня задуматься об этом, и я решился.

— Ты говоришь о судьбе? О том, что открыла карта шут? — спросила она.

— Да, судьба, — сказал он, целуя ее в бровь. — Но не только. Скорее, твои слова о сомнениях и страхах, о том, что нужно иметь силу, чтобы изменить свою жизнь. В тот момент я так сильно хотел сказать тебе о своих чувствах, что едва не заключил тебя в объятия прямо на глазах матери и сестры.

— Но вместо этого ты убежал, пробормотав что-то насчет своих арендаторов.

— Да. Я ездил по своим землям и думал, думал… Тамсин, я никогда не был трусливым, нерешительным человеком, я никогда в жизни не колебался, — сказал он. — Но ты похитила мое сердце, как грабитель в ночи, ты покорила меня, опутала своими сетями.

— Пока ты не выбрал правильную дорогу, — сказала она.

— Ты показала мне путь, который я должен был выбрать, который мне был нужен, чтобы идти дальше, — ответил он.

— Путь, которым ты должен идти, это и мой путь тоже, — сказала она и подняла голову, открыв губы навстречу его медленному поцелую. — Судьба свела нас вместе.

— Тогда будем надеяться, что теперь она удовлетворена и наконец-то оставит нас в покое, — ответил он. — А сейчас, я думаю, нам стоит отправиться в Мертон и рассказать обо всем твоему отцу.

— Эти новости порадуют его, — согласилась она, улыбаясь.

Дальше они ехали бок о бок. Уильям взял ее руку в свою и не отпускал всю дорогу, прижимая к себе, словно самую большую драгоценность. Тамсин чувствовала себя так, будто в его ладони лежало ее сердце, и пока оно находилось там, с Тамсин не могло случиться ничего дурного.

* * *

— Что там за огонь? — спросила Тамсин, когда коровья тропа привела их на земли Армстронгов.

Впереди над вершинами деревьев поднимались залитые лунным светом башни Мертон Ригг, крепости из темного камня. Уильям посмотрел в сторону, куда она указывала, и нахмурился, пытаясь определить происхождение золотистых отсветов, мелькавших между деревьев.

— Кажется, факелы, — сказал он. — Скоро узнаем.

Ему пришла в голову мысль, что, возможно, кто-нибудь из особенно воинствующих кланов все-таки отправился в рейд даже в такую мерзкую ночь. И эта мысль Уильяму не понравилась. Он перевел своего гнедого в быстрый галоп.

Тамсин скакала рядом. Тропа шла вдоль склона, а потом снова поднялась на гребень, повторяя изгибы холма. Уильям и Тамсин въехали на очередную вершину, а потом спустились по склону вниз. Отсюда Мертон Ригг уже был виден как на ладони.

Замок возвышался на насыпном холме, его окружали стены и рвы, которые расходились от замка концентрическими кругами. Густой лес при свете луны выглядел темной сплошной массой. Группа лошадей, выхваченная из темноты светлым пятном, двигалась вдоль основания внешней стены. Уильям прищурил глаза и увидел нескольких всадников. У одного из них в руках был горящий факел. Огонь факела колыхался, выбрасывая желтые язычки пламени. Уильям видел, как всадники достигли открытых подъездных ворот решетки, но проехали мимо до угла и завернули за него. Уильям и Тамсин наблюдали, как через некоторое время эта странная группа показалась из-за противоположного угла и снова поехала вдоль стены, а потом снова завернула за угол.

— Что за черт? — удивленно спросил Уильям, обращаясь к самому себе. — Что там происходит?

— Там отец и несколько наших родственников, — сказала Тамсин. — Я узнала его. Хотя факел держит не он. Он в центре группы. Похоже, держит поводья другого коня, идущего рядом.

Уильям снова прищурил глаза, всматриваясь в странную процессию.

— Да, — медленно сказал он, — это твой отец, и с ним еще человек восемь или десять. И они все ездят по кругу вокруг замка. Безумие какое-то, прошу прощения, — пробормотал он сконфуженно, не веря своим глазам. — Они сделали четыре или пять кругов за то время, что мы тут стоим. И, кажется, собираются делать следующий.

— Должно быть, это какая-то проделка, — сказала Тамсин. — Отец любит хорошие розыгрыши и иногда доставляет себе небольшое удовольствие, подшучивая над Катбертом. — Девушка пожала плечами. — Не могу представить, что еще это могло бы быть.

— В скором времени мы это узнаем, — сказал Уильям.

Он направил коня вниз по склону холма, практически отпустив поводья и позволив ему самостоятельно пробираться через вереск. Тамсин медленно двигалась позади него. Через несколько минут они приблизились к замку достаточно близко, чтобы разглядеть лица всех участников ночной прогулки.

— Здесь одни Армстронги, — сказала Тамсин.

Уильям наблюдал, как группа снова появилась из-за угла.

Он узнал Арчи в центре этой группы и увидел знакомую фигуру рядом с ним, большую и неуклюжую, хотя лица этого человека видно не было.

— Похоже, твой папа пытается подшутить над Масгрейвом, — проговорил Уильям. — Посмотри туда. Арчи ведет за поводья коня Масгрейва-старшего.

— Что?! Если бы это был Масгрейв, отец просто посадил бы его в темницу, а не возил бы его по своим землям, как на параде. По-моему, это глупо.

В этот момент один всадник отделился от группы и направился к ним, огибая ров по дальнему краю.

— Это один из кузенов моего отца. Сейчас узнаем, что это за игры, — обрадовалась Тамсин.

Мужчина быстро приближался к ним, пустив коня в галоп, и, размахивая рукой, делал знаки, чтобы они ехали к открытым воротам. Наконец они встретились, и Уильям, бросив на него беглый оценивающий взгляд, понял, что перед ним — типичный представитель жителей Приграничья, достаточно храбрый и отчаянный, чтобы населять Спорные земли. Этот мужчина был примерно одного возраста с Арчи и носил жакет, длинные сапоги и шлем, на котором было множество зарубок и насечек. Внешность у него была самая злодейская, да и вооружен он был не хуже, чем сам Уильям.

— Рэбби! — воскликнула Тамсин. — Что делает мой отец?

— Приветствую тебя, Тамсин, — ответил он. — У Арчи есть неотложное дело, которое ему непременно нужно закончить. Он просил меня проводить тебя и твоего друга в замок. Только тихо. И еще он просил вас не разговаривать. — Он снова махнул рукой, приглашая их следовать за ним.

— Что за странное у него занятие? — тихо спросила Тамсин.

— Ему нужно объехать двадцать раз вокруг замка, а может, даже больше.

— Вместе с Джаспером Масгрейвом? Почему? — спросил Уильям.

Рэбби посмотрел на Уильяма:

— А ты, видимо, Уилл Скотт? Сын Разбойника из Рукхоупа?

— Да, это я, — кивнул Уильям.

— Я не раз ездил в набеги с твоим отцом, — сказал Рэбби. — Я слышал, ты ему и в подметки не годишься. А сейчас давай-ка заезжай во двор. И никаких споров.

— Рэбби! — воскликнула Тамсин.

Он махнул им рукой, показывая впереди себя.

— Пока это все, что я могу сказать. Арчи велел тебе идти в свою спальню и сидеть там, пока он не освободится, красавица, а я присмотрю, чтобы сынок Разбойника ждал где-нибудь еще.

— Что значит — где-нибудь еще?! Ты имеешь в виду большой холл? Я подожду там вместе с ним, — сказала Тамсин.

Они миновали висящие над головой железные зубья решетки и проехали по арочному тоннелю, прорезанному в толстой внешней стене. Ворота вели в маленький внутренний двор, где стоял сам замок, кажущийся огромной многолитнои скалой в темноте. Несколько факелов, тускло светящихся в тумане, бросали бледные круги света на булыжники двора.

Путники спешились, и из темноты к ним направился еще один человек. Он кивнул девушке, ответив на ее приветствие, И повел их лошадей в конюшню.

Уильям попытался рассмотреть погруженный во тьму двор. Он смог различить огромный замок, скромную конюшню и другие деревянные строения, которые находились внутри крепостных стен. Пока Тамсин говорила с Рэбби Армстронгом, Уильям немного прошелся по кругу, не слишком удаляясь от того места, где стояла Тамсин. Он проследил взглядом за конюхом, когда тот вел лошадей, потом повернулся к замку. По деревянным ступеням, от двери, спускался пожилой человек. Он двигался тяжело, медленно, вероятнее всего, из-за больных суставов. Старик издалека помахал Тамсин.

— Я не пойду в свою спальню, я давно уже не младенец, — горячилась Тамсин, разговаривая с Рэбби. — Я останусь внизу, с нашим гостем, куда бы его ни поместили. И не смотри так ужасно. — Она заметила старика. — Ага, дядя Катберт идет поприветствовать нас. Вот он все сделает правильно. Он скажет нам, что здесь происходит, если ты не хочешь сказать.

— О, Тамсин, будь хорошей девочкой и делай, что тебе говорят, — попросил Рэбби. — Ты не захочешь пойти туда, куда отправится этот парень.

— И куда же? — спросил Уильям, поворачиваясь к нему.

— Ну хорошо, я скажу, — вздохнул Рэбби, — в темницу.

Уильям понял, что кто-то стоит позади него. Он ощутил тяжелое дыхание на своем затылке, потом услышал крик и понял, что это кричит Тамсин. Он хотел спросить ее, что случилось, но в этот момент камни мостовой быстро приблизились к нему и стукнули его по голове.