— Нельзя тебе оставаться одной, это опасно. А вдруг шакалы Макдональдов рыщут по округе?

— Ха! Средь бела дня они не посмеют и шагу ступить на земли Фрейзеров, — презрительно отмахнулась Элспет. — Мне нужно кое-кого навестить, я обещала. Все будет хорошо, Диармид, не волнуйся.

— Ну, что ж… — Ее брат со вздохом смирился. — Надеюсь, с королевским законником ты будешь в безопасности. — Он вопросительно повел бровью. Дункан молча кивнул.

Распрощавшись с обоими, Диармид оседлал коня, и через несколько секунд глухой топот копыт растаял за ближайшим холмом.

Без единого слова Элспет развернулась и прошагала мимо Дункана туда, где он оставил своего Лазайра. Точно так же, с неприязненно-холодным видом, она ушла от него и вчера вечером. В два прыжка Дункан догнал девушку.

— Верхом не получится… — начал было он.

— Я чаще хожу пешком, — бросила в ответ Элспет. — Для горожанина непривычно, ясное дело.

— Верхом не получится, — повторил Дункан, остановившись подле коня, — потому что Лазайр захромал. С таким копытом он далеко не дойдет. Лучше отвести его сначала в Гленран, а уж потом я бы проводил и тебя. Ты куда собралась?

Девушка обернулась, озабоченно нахмурившись.

— Где больное копыто? — спросила она, с любовью поглаживая черную шелковистую спину жеребца. Дункан показал, и она тут же присела на корточки, осторожно приподняла переднюю левую ногу Лазайра. — Лошади низин в горах не годятся.

— А это не английская лошадь, — парировал Дункан. Ледяной тон Элспет, ее самоуверенность были невыносимы. Мало того, что ему пришлось сегодня выносить ее напыщенного братца, так еще вчерашний случай… Элспет буквально хлопнула дверью у него перед носом, точно вознамерилась испытать его терпение на прочность. А перед тем не возражала против поцелуя… больше того, ответила на него, таяла в объятиях. Нет уж, хватит! Сегодня у Дункана не было ни малейшего желания потакать ее капризам и изменчивому нраву.

— Шотландцам не позволено держать английских лошадей, — хмуро процедил он. — Впрочем, для горцев, полагаю, законы не писаны. Лазайр — крепкий конь, в здешних местах он отлично справлялся.

— До сих пор — справлялся, — возразила девушка. — Тебе бы шотландского коня. В горах они чувствуют себя как дома, да и копыта у них покрепче.

— Тайный совет, представь себе, не обеспечивает своих посланцев шотландскими лошадьми! — рявкнул Дункан. Не хватало еще ему выслушивать нотации от девчонки, которая едва знакома с седлом! — Ваш чертов договор — вот и все, что я получил! Лазайр — мой собственный конь. Я не собирался тащиться сюда из Эдинбурга пешком.

Элспет даже головы не подняла.

— Копытом нужно заняться. — Она поднялась, потрепала лошадь по загривку. — Как, ты сказал, его зовут?

— Лазайр.

— Молниеносный?

— На равнине ему мало найдется равных, — неохотно объяснил Дункан. — Мчится стрелой.

— Красавец. — Элспет еще раз провела ладонью по блестящему боку вороного и обернулась. — Ладно. — Она сдвинула тонкие брови, словно размышляя о чем-то. — Пойдем. Нам туда, — бросила через плечо Элспет. — Есть один человек, который поможет твоему Лазайру.

— Кто? Далеко отсюда живет?

— Знахарка, — раздался короткий ответ. — Недалеко.

Еще несколько секунд Дункан смотрел вслед удаляющейся фигурке. Ее разве остановишь? Если он сейчас повернет к Гленрану, она и бровью не поведет. Продолжит путь одна, несмотря ни на какую опасность. А Диармид Фрейзер был прав: Макдональдам доверять нельзя. Мало ли на что они могут решиться после отказа Фрейзеров отдать сестру за Рори. А вдруг рискнут силой взять то, что не удалось получить по доброй воле?

Тяжело вздохнув, Дункан подхватил поводья и зашагал за девушкой.

* * *

Там, где это было возможно, они старались выбирать пологие склоны, избегая крутизны, чтобы пощадить лошадь. Солнце то и дело пробивалось сквозь облака; полоснув по земле ярким клинком луча, исчезало вновь. Большую часть пути оба молчали; если Элспет и открывала рот, то обращалась лишь к Лазайру.

Девушка двигалась легко и уверенно. Клетчатая накидка взметалась, открывая стройные ноги, и Дункан, шагая сзади, против воли любовался изящным покачиванием бедер. Небрежно заплетенная коса подрагивала в такт быстрым шагам… Глядя на эту роскошь цвета золота и меди, он боролся с мучительным желанием выпустить на свободу шелковистые локоны, зарыться в них ладонями, еще и еще раз насладиться их прохладной мягкостью. И даже этого было бы мало… Ему хотелось обнимать Элспет, научить ее тело иному ритму, созвучному его собственному. Неожиданная мысль отдалась жаром в паху, стиснула горло спазмом вожделения.

В который раз с момента приезда в Гленран Дункан изумлялся непреодолимому, почти безумному влечению к своевольной любимице Фрейзеров. Даже упрямство ее и острый язык, так противоречившие взгляду и голосу небесной чистоты, не смогли заглушить влечение. Она выводила его из себя — а желание оставалось. Тот миг, когда их руки соприкоснулись там, на ручье, казалось, соединил навеки и их жизни. Всякий раз, оказавшись рядом, он умирал от желания вновь дотронуться до нее, услышать голос, проникнуть в мысли…

Невероятно.

Ничего похожего он до сих пор не испытывал. Будь это всего лишь физическое желание, хорошо знакомая и легко объяснимая тяга здорового сильного мужчины к красивой женщине — все было бы понятно. Дункан не сумел бы выразить словами то, что он чувствовал к Элспет, но одно знал точно: страсть — лишь малая толика его головокружительного, фантастического влечения.

Элспет его завораживает… вот, пожалуй, самое подходящее слово. Их связывают невидимые, но прочные нити, он кожей ощущает ее присутствие; музыка нежного голоса проникает ему в душу. Уверенность девушки, что она способна предугадывать будущее — его будущее — если и не тревожит, то будит любопытство. Наблюдая за Элспет все эти дни, он понял, что она смела и вместе с тем трогательно-беззащитна, наделена от бога тонким умом, но и невообразимым упрямством. Он успел познакомиться и с восхитительным чувством юмора этой девушки, и с ее неистовым нравом… А еще он узнал сладостный вкус ее губ.

Что и говорить… Знакомство с Элспет Фрейзер стало самой непредвиденной и самой интригующей частью поездки в Гленран.

Соединившие их незримые нити с каждой минутой все крепнут. Будь Элспет природным магнитом, он сравнил бы самого себя с отколовшейся половинкой того же камня… Точно божественная рука, вначале разделив целое, теперь вновь складывала две половинки. Повернет одной стороной — и ему хочется бежать из Гленрана, от Элспет. Повернет другой — и вот уже, кажется, никакой силой не оторвать его от этой девушки.

Каскад золотистых волос, сердитая морщинка меж тонких бровей, смешливая ямочка на одной щеке — все в ней очаровывало и манило Дункана. Верность Элспет своему клану, ее отвага и открытость вызывали уважение. Он пытался понять, что же это происходит между ними, но всякий раз терпел крах. Одного ее взгляда было довольно, чтобы магнит вновь пришел в действие…

Влечение к Элспет никак не вписывалось в планы Дункана; он покинул горы Шотландии, создал для себя размеренную жизнь, к которой уже привык. Много лет назад, хватив неприятностей, решил, что на его долю достаточно, — и отступил. Его жизнь была безопасна, упорядоченна, защищена от неожиданностей… хотя и пресна для человека, выросшего в гуще борьбы и опасности.

Пальцы Дункана добела сошлись на поводьях, прорезавшая лоб морщина казалась отражением замкнутости Элспет.

Чувства к этой девушке возникли нежданно… и решительно, решительно ни к чему не приведут. А значит, выход один.

Получить на документе нужные подписи и уехать из Гленрана. Все. Никаких лишних привязанностей. Вообще ничего лишнего.

Элспет вдруг оглянулась, стрельнула из-под насупленных бровей недовольным взглядом и почти полетела вперед. До сих пор двигавшийся не спеша — из опасения за раненое копыто Лазайра — Дункан тоже ускорил шаг.

Лет десять или даже больше тому назад, такой же юный, как сейчас Фрейзеры, проводя время в набегах со своими кузенами Керрами, Дункан не чуждался и мимолетных, но страстных связей с красивыми женщинами. Одна темноглазая девушка тронула его настолько, что он готов был жениться. И женился бы — пусть не из любви, так из благодарности… Она умела доставлять наслаждение его телу, а душу радовала добротой и непритязательным нравом. Но горячка унесла ее жизнь, и с тех пор Дункану не встречалась женщина, с которой хотелось бы провести больше одной — двух ночей.

И даже с той милой темноглазой девушкой его никогда не захлестывала волна пульсирующего жара, где страсть, нежность и разум сливались воедино.

Лазайр вдруг споткнулся, захромал сильнее, почти остановился.

— Ну-ну, мой хороший, потерпи еще немного, — пробормотал Дункан, нагибаясь к поврежденному копыту лошади. — Элспет! — окликнул он несколько секунд спустя. Элспет… Это имя звучало музыкой, сладостными звуками рвалось с губ. Ему хотелось повторять его снова и снова.

— В чем дело? — недовольно отозвалась девушка.

— Лазайр устал. Давай передохнем.

Увидев у журчащего неподалеку ручья раскидистое дерево, Дункан потянул коня к берегу и заставил зайти в ледяную воду. Подошла Элспет, с нежностью погладила животное, заговорила тихонько, уговаривая Лазайра подержать больное копыто в ручье.

Бросив поводья, Дункан сделал несколько шагов, прислонился к искривленному растрескавшемуся стволу, откинул голову. Сплетение веток и темно-зеленых широких листьев нависало над ним, заслоняя облачное небо. Дункану еще не доводилось видеть столь громадного тиса, неохватного, протянувшего ветви чуть ли не к небу, с причудливо изогнутым и расщепленным стволом.

Элспет тоже поднялась на берег, пристроилась на траве, опираясь на локоть.

— Говорят, этому тису многие сотни лет, — задумчиво вглядываясь в зеленую крону, произнесла она. — Вон, видишь, в середине ствола трещина. Старое дерево дало новую жизнь.

Теперь и Дункан заметил, что раздвоенный, искореженный ствол дерева был, по сути, не одним, а двумя стволами: древний тис тянулся ввысь молодым побегом.

— Новое дерево растет прямо из сердца старого, — продолжала Элспет. — Потому-то мы, Фрейзеры, и выбрали тис эмблемой своего клана.

Дункан подобрал с земли веточку с несколькими листочками, повертел в руках, вспоминая легенды о деревьях, которые слышал в детстве.

— Тисовое дерево возрождается снова и снова, верно? Так же, как возродились за последние двадцать лет Фрейзеры.

Девушка кивнула:

— Сотни Фрейзеров погибли от рук Макдональдов в битве при Лох-Лочи. Но мы жизнелюбивы, как и тис. Макдональдам нас не уничтожить. — Она нахмурилась. — Но они получили послание, из-за которого вражда может вспыхнуть с новой силой.

Дункан тоже кивнул в ответ:

— Я сам составил письмо к Макдональдам. Твоя помолвка с Рори разорвана. Хью подтвердил отказ.

Элспет склонила голову набок; отливающая золотом коса закачалась у плеча.

— Хью сказал… это ты предложил послать письмо. Спасибо. Я рада, что с этим покончено.

— Теперь ты можешь выходить замуж за того, кто тебе по душе. — Его собственную душу как ножом полоснуло от этих слов. Дункан опустил взгляд, потер веточку тиса, вдохнув острый смолистый аромат.

Элспет вскинула глаза — точно серебряный дождь пролился на него — и тут же отвернулась:

— Ты помог мне, Дункан Макрей, а сам заработал смертельных врагов.

— Неужели?

— Роберт страшно разозлился. Ты ведь служишь королеве, в твоих руках большая власть, чем у него. К тому же Роберт терпеть не может признавать свои ошибки.

— Ну, письмо-то он подписал. Хоть и кривился, но возражать не осмелился. Он тоже юрист, Элспет, а значит, должен уважать закон.

Она пожала плечами:

— Ты его почти не знаешь, а я с Робертом выросла. Он на время затаится. Возможно, даже сделает вид, что смирился. Но обиды не забудет. Только я о другом… У тебя, Дункан Макрей, появился враг куда опаснее Роберта.

— То есть?

— В конце письма стоит и твоя подпись. Узнай Макдональды, что ты живешь в Гленране, наверняка попытаются отомстить. Не думаю, что их остановит то, что ты посланец короны. Рори жесток и злопамятен. Твое письмо приведет его в бешенство.

— Что ж, выходит, новых врагов я не заработал, — спокойно отозвался Дункан.

Недоуменная морщинка перерезала лоб девушки.

— Что мог не поделить королевский законник с горным кланом?

— Я же Макрей, не забыла? Мой клан враждует с Макдональдами десятки, если не сотни лет.

Ее пристальный взгляд, казалось, проник ему в самую душу.

— Твое сердце страдает, Дункан Макрей, — помолчав, сказала девушка. — Зажили раны на теле, но не на сердце.

— Ты о чем? — По спине у него пробежал холодок.

Ее глаза потемнели… точно грозовая туча затянула доселе прозрачное небо.

— На спине твоей и на груди я чувствую боль. Утихшую, но не забытую. Ты пострадал от руки Макдональда. Рана зажила… но гнев и ненависть все еще владеют тобой. Ты много потерял в тот тяжкий день.

Дункан, хоть и не выдал себя, на самом деле был потрясен.

— Не я один пострадал, — пряча изумление, выдавил он. — В моем клане у многих на теле раны, нанесенные кем-нибудь из Макдональдов. — Дункан взглянул на Лазайра — тот щипал траву под деревом. — Пора. Далеко еще до твоей знахарки?

Одним неуловимо-гибким движением Элспет поднялась с земли.

— Теперь совсем близко. Вверх по холму и в долину. Там проходит граница земель Гленрана. — Она подошла к лошади и взяла поводья.

Дункан тоже встал, потянулся — да так и застыл с раскинутыми в стороны руками. Давно заживший зигзагообразный шрам, перечеркнувший его ребра под левой рукой, от груди до спины, вдруг дал о себе знать. Сдвинув брови, Дункан хмуро следил, как Элспет ведет Лазайра к соседнему холму.

Она не могла знать о шраме, это точно. Правда, она видела его без рубашки, но оба раза в кромешной тьме. Глубокая и очень серьезная рана едва не свела его в могилу, но за столько лет следы от нее поблекли… Дункан помрачнел.

Этот удар когда-то нанес ему один из Макдональдов.

ГЛАВА 10

— Ну, допивайте, и я взгляну на лошадь, — сказала Беток. Элспет кивнула, мелкими глотками прихлебывая холодный эль. Из-под полуопущенных ресниц посмотрела на Дункана. Они сидели во дворе, на поросшем травой куске торфа, который заменял Беток скамью.

Дункан осушил и отставил свою кружку, поднялся и теперь ждал, прислонившись к стене и скрестив на груди руки. Он смотрел, как малышка Айрик играет со смешным голенастым ягненком, спасенным из болота. А Элспет, глядя на него, гадала, о чем сейчас думает Дункан Макрей.

На подходе к дому она улучила момент, чтобы предупредить законника о дочурке Магнуса, которая после смерти матери живет у Беток, своей бабушки. Макрей удивленно повел бровью — и только. Он вообще, как отметила Элспет, умел хранить молчание и слушать, когда нужно. Даже понимая, что для юриста это качество вполне естественно, девушка оценила его уважительное отношение. О чем бы она ни говорила, Макрей весь обращался в слух, устремив на нее серьезный, вдумчивый взгляд синих глаз. И тогда ей казалось, что он видит лишь ее, вслушивается лишь в ее слова. Восхитительное ощущение. В такие мгновения у Элспет кружилась голова, как от глотка старого вина.

— Моя козочка с утра пропала, — пожаловалась Беток. — Паслась у изгороди, за огородом, а потом исчезла. Наверное, сжевала веревку и забрела к ручью… Так я ее и не нашла.

— А что, если это Макдональды? — встрепенулась Элспет.

— Может быть, — кивнула Беток. Дункан сдвинул брови:

— Неужто они способны даже у вдовы забрать единственную козу?

Элспет бросила взгляд на Беток. Та предостерегающе качнула головой, напомнив об обещании молчать про Рори Макдональда и его недавнее нападение. Синяки с лица Беток уже исчезли, так что догадаться о жестокости рыжеволосых соседей Дункан не мог.

— Запросто, — процедила Элспет. — Они и не на такое способны. Прошу тебя, Беток, пойдем с нами в Гленран, поживешь в замке. Там вы с Айрик точно будете в безопасности.

— Наш дом здесь, — упрямо вскинула подбородок Беток. — И мы здесь в безопасности. Мои заклинания помогут. Над дверью я повесила крест из веток рябины. А на краю двора, вон там, видите, посадила можжевельник и лаванду, чтобы защищали от незваных гостей.

— Вашу козу все это не уберегло, — пробормотал Дункан. — Заклинания — неважная защита от Макдональдов, если они решатся напасть.

Беток поднялась, всем видом давая понять, что это тема закрыта.

— Давайте-ка посмотрим, что там с лошадью. — Прихрамывая, она прошла к Лазайру, наклонилась, подняла поврежденное копыто. — Здесь поможет заклинание, — кивнув, сказала через несколько секунд старая наставница Элспет. — Тогда опухоль спадет. — Она снова зашла в дом и вернулась уже с деревянной бадьей воды и небольшим кусочком шерстяной нити.

Опустившись на колени рядом с лошадью, Беток завела негромкий напев и одновременно начала наматывать нить чуть выше копыта. Ее пальцы ловко вязали узлы на нитке, один за другим. Затянув девятый узел, свободным концом она вновь обхватила ногу лошади.

Элспет, с малышкой Айрик на руках, молча следила за действиями знахарки. Беток распластала обе ладони над бадьей, сделала несколько круговых движений, не касаясь воды и напевая теперь уже другое магическое заклинание. Затем вынула из кармана маленький камешек с отверстием посередине, уронила в воду и продолжила песню.

Элспет знала наизусть и слова заклинаний, и движения. Беток многому ее научила. Девушка знала лечебные напевы и магическую силу узлов, завязанных на цветной пряже — для разных болезней нужно было выбирать определенного цвета нить. Знала она, как заколдовать воду, чтобы та несла исцеление. Беток даже научила ее нескольким магическим словам и жестам, способным, по словам знахарки, вызывать силы земли, воздуха и огня.

Сама Элспет редко обращалась к помощи древних ритуалов, но понимала, что в них заключена мудрость многих поколений. А вот Дункану Мак-рею, который не верит даже в дар предвидения, эти нехитрые заклинания наверняка кажутся глупостью… Она скосила глаза. Дункан явно недоумевал, но, к счастью, хранил вежливое молчание.

Набрав в ладони воды из бадьи, Беток плеснула на больное копыто. Вода зашипела, словно попав на раскаленные угли. А ведь день был прохладным, да и Лазайр даже не дернул ногой.

Беток опустила раненое копыто в бадью и оглянулась на Дункана:

— Эта вода его исцелит. Пусть останется здесь на ночь.

— Лазайр не любит стоять в воде, — возразил Дункан.

Знахарка улыбнулась:

— В этой воде постоит. Он понимает, какая в ней целебная сила.

— Раньше чем через четыре — пять дней он не оправится, — предположил Дункан. — Позвольте мне заплатить за постой.

Беток вскинула руку:

— Мне не нужны твои деньги, Дункан Макрей. Уверена, завтра конь уже будет здоров. Но я тебя не тороплю. Приходи когда сможешь… потому что следующие дни ты будешь очень занят.

Элспет уставилась на нее во все глаза, но Беток лишь усмехнулась и, поманив обоих рукой, медленно двинулась в дом.

— Садись, Дункан Макрей, — Беток указала на скамью у самой двери. — У тебя синяк на лице. Я могу вылечить.

Дункан мельком взглянул на Элспет, но повиновался. Беток сначала достала из кухонного шкафчика несколько глиняных горшочков, а потом остановилась за спиной Дункана. Накрыв место ушиба ладонью, она вновь негромко запела. Элспет с детства знала, что Беток умеет лечить руками, снимая и головную боль, и зубную, заживляя за день — два самые глубокие порезы и раны.