Точно. Как раз то, что я хотел сделать первым делом по возвращении домой.
— Хорошо. Обязательно.
Он кивнул и вышел, закрыв за собой дверь.
Сигилы на окнах выглядели достаточно надёжно, они могли подождать. Что мне действительно было необходимо, так это вздремнуть. В больничной палате я часто мечтал поскорее вернуться в свою уютную комнату, к своей удобной кровати и мягким подушкам. Я стянул с себя одежду, забрался под одеяло и позволил ощущению привычного комфорта окутать меня. Но огромная дыра в груди не позволяла насладиться всем этим. Как бы сильно я ни скучал по дому, по маме я скучал гораздо больше.
Я перевернулся на бок и посмотрел на фотографию, стоявшую на тумбочке. На снимке мы с мамой и папой гуляем по самому безлюдному пляжу Америки прошлым летом. Одна из лучших наших поездок. Никаких оберегов, знаков или печатей. Только солнце. Песок. И беззаботное веселье.
Я схватил вторую подушку и крепко обнял её, отказываясь признавать слёзы, стекающие по моим щекам, и эту жестокую реальность. Казалось, я пролежал так несколько часов, прежде чем наконец заснул.
Прохладный ветерок прикоснулся к моему лицу и взъерошил волосы.
— Алекс… О, Алекс, — это был мягкий и тихий женский голос.
Сначала я решил, что это мама. Но потом вспомнил: мама умерла.
Я выглянул из-под одеяла. Занавески на окне заметно колыхались в лунном свете. Но от чего? Окно закрыто, ветра быть не могло. И тут я похолодел от ужаса. Я же не проверил сигилы.
Крепко зажмурившись, я молился, чтобы это были не призраки, проникнувшие в дом.
— Алекс, — уже очень близко. Голос звучал прямо над моей кроватью. Совсем рядом с моим ухом. — Я так рада, что у меня наконец-то появилась возможность поговорить с тобой. После стольких лет…
Лет? Холод просочился под одеяло, и я задрожал. Я почувствовал, что кто-то пристально смотрит на меня.
— Сядь и поговори со мной, дитя. Я так рада, что ты дома. Ты так напугал своего отца, — продолжала незнакомка. — Я знаю, что ты не спишь.
Происходило что-то невероятное. Я же не экстрасенс, я не могу слышать или видеть призраков. Наверное, у меня посттравматический синдром. Доктор Миджли предупреждал меня о нём перед выпиской.
— Алекс, — волна холода накрыла мою пуховую подушку.
О. Боже. Мой. Она просто не может быть настоящей!
— Я знаю, что ты меня слышишь, — ворковала женщина. — Давай, поговори с миссис Уилсон. — Она потянулась, чтобы погладить меня по руке, но её ладонь прошла насквозь, оставив на коже холодный отпечаток — словно слизняк прополз.
Я сжал челюсти, чтобы не закричать. Можно ли почувствовать галлюцинацию?
— Батюшки святы! Ты ведь, наверное, ужасно устал. Какая же я глупая. — Я почувствовал, как она проплыла мимо моей кровати к окну. — Сейчас ведь середина ночи. А тебе ещё и в школу завтра. Ты же учишься в Рее, верно? Тебя выписали как раз к началу учебного года.
Тугой комок страха сдавил моё горло. Откуда она знает, что я учусь в средней школе имени Генри Луи Рея? Она что же, жила… Эээ… Обитала в нашем доме без нашего ведома? Я содрогнулся от мысли о том, как много ей о нас известно, но потом рассмеялся про себя. Глупости. Она существует только в моей голове. Только экстрасенсы класса «А» и «Б» могут слышать и видеть призраков. А я даже к классу «В» не отношусь. У меня нет никаких сверхъестественных способностей.
— Знаешь, а ведь я тоже там училась. Дай-ка подумать… — Я почти видел, как она считает, загибая пальцы. — Лет шестьдесят назад. С тех пор многое изменилось, — она цокнула языком. — Очень многое.
Я так сильно сжимал веки, что из глаз выступили слёзы. Что мне делать? Поговорить с ней? Продолжать молчать? Может, если я сделаю вид, что её нет, то она замолчит и я пойму, что она ненастоящая?
— Ну, если ты решил вести себя как грубиян и игнорировать меня, тогда мне лучше вернуться в гостиную, — надулась она.
Если она ненастоящая, я не смогу её увидеть. Я опасливо приоткрыл глаза и сглотнул. В двух шагах от моей кровати парила полупрозрачная женская фигура, постепенно удаляясь от меня. Она просочилась сквозь коробку со старыми спортивными трофеями:
— Может, сегодня твой отец смотрит что-то хорошее? Ох уж этот твой отец… Сплошные криминальные передачи, — она вошла в стену, её голос приглушился, а затем и вовсе стих.
Я вскочил с кровати и подбежал к шкафу с принадлежностями для оберегов. Даже если я и схожу с ума, защита лишней не будет. В два часа ночи я в одних трусах ползал по всей комнате с кистью в руках и тщательно перекрашивал печати. Спустя несколько часов я наконец снова заснул.
Зазвенел и заплясал на тумбочке старенький механический будильник. Ужасно назойливая штука: чтобы заставить его замолчать, пришлось сбросить на пол. Родители не разрешали мне иметь электронные часы. Мама говорила, что слишком велика вероятность впустить призрака по проводам и что телевизор в доме — это уже плохо. Я увидел на тумбочке кисть, тюбик и краски и чуть не рассмеялся. Наверное, мне просто приснился кошмар. А что? Вполне логичное объяснение: ведь это была моя первая ночь в доме после всего случившегося. После смерти мамы.
Я всякий раз вздрагивал, вспоминая об этом. Это я должен был погибнуть в той аварии. Я, а не она. Оставалось только гадать, какой кошмар хуже: тот, который я видел во сне, или тот, который переживал наяву. Не без труда я заставил свои мысли переключиться.
Откинув одеяло, я, прихрамывая, подошёл к комоду, натянул чистые трусы поверх по-прежнему ярко-красного шрама (уродливый рубец тянулся от левой ягодицы до бедра), надел старую футболку с эмблемой духобола и влез в джинсы.
И почему я должен возвращаться в школу именно сегодня, а? Папа разрешил бы мне побыть дома ещё несколько недель, если бы не настоял доктор Миджли. По его словам, мне лучше как можно скорее «вернуться к привычной жизни».
— Алекс? — позвал отец с первого этажа. — Ты готов, чемпион?
Нет. Я не был готов. И никогда уже не буду готов. Если бы это зависело от меня, я бы остался в больнице ещё на какое-то время. Я не хотел сидеть дома, но и в школу идти я тоже не хотел. До сих пор мне удавалось избегать встреч с моими товарищами по команде, но в школе это станет невозможно. Придётся разговаривать с ними, хотя я бы предпочёл остаться в одиночестве.
Я закинул рюкзак на плечо и спустился вниз.
На столе меня уже ждал завтрак: свежевыжатый апельсиновый сок и мюсли. Отец щедро намазывал бублик сливочным сыром:
— Держу пари, вся команда ждёт не дождётся встречи с тобой. Ты знаешь, Джейсон вчера раз семь звонил. Он жутко рад, что ты снова дома.
Я ни капли не удивился. Мы с Джейсоном неразлейвода с пяти лет. И я тоже скучал по нему. Но что, если я уже не тот Алекс, что прежде?
— Джейсон хотел заглянуть к нам в гости, но я сказал ему, что сегодня ты возвращаешься в школу. Вот увидишь, будет здорово, — папа откусил большой кусок бублика. — Всё устаканится.
— Да, здорово, — скрепя сердце я натянуто улыбнулся.
— Занятия начались всего неделю назад, так что ты справишься, — папа отправил в рот последний кусочек бублика и подхватил портфель. — Мне нужно показать дом через пятнадцать минут, но я вернусь с работы пораньше, и мы сможем провести немного времени вместе. Может, посмотрим какой-нибудь фильм?
— Конечно, — я пожал плечами. На самом деле мне хотелось забраться в свою кровать и никогда оттуда не вылезать.
— О, и чуть не забыл, сегодня я говорил с сестрой. Она устраивает вечеринку в честь дня рождения Ханны в субботу и приглашает нас.
— Что? — я чуть не поперхнулся и с отвращением отодвинул от себя миску с мюслями. Как и большинство детей, я перестал праздновать дни рождения в десять лет. После того как нам исполнялось десять и мы проходили тестирование на экстрасенсорные способности, вечеринки по случаю дня рождения больше не устраивались.
— Ханна новенькая в Рее и пока не успела завести друзей. Я подумал, небольшая тусовка пойдёт на пользу вам обоим. Она поможет тебе вернуться в привычную колею, а ты познакомишь её со своими друзьями.
Я глотнул сока и тупо уставился на отца. Он что, не шутит? Серьёзно? Ханна всегда была странной. Этаким изгоем. Всегда поступала по-своему, не заботясь о том, что о ней подумают. Я ни за что не хотел знакомить её ни с кем из своих друзей.
Папа попытался изобразить свою самую убедительную улыбку:
— Я сказал, что мы придём.
Апельсиновый сок чуть не брызнул у меня из носа, но я втянул его обратно одним обжигающим гортань глотком:
— Ни за что. Я пас.
— Алекс, — отец поставил портфель на пол и сел рядом со мной. — Ты оттолкнул от себя товарищей по команде, пока лежал в больнице.
— Не Джейсона, — запротестовал я. — Джейсону я разрешил себя навестить.
Отец поднял руки:
— Джейсон особый случай, я знаю… Но ты не можешь так же оттолкнуть семью. Не забывай, они переехали сюда ради нас. Кроме того, врачи считают, что тебе лучше как можно скорее вернуться к прежнему образу жизни. И я подумал, что вечеринка и общение с родными тебе в этом помогут, — отец мягко потрепал мою нечёсаную шевелюру. Кто знает, когда я в последний раз стригся: наверное, ещё при маме.