— Простите, — сказал я полицейскому в форме, стоящему ближе всех к телу. Мой голос дрожал, но не по тем причинам, о которых он наверняка подумал. — Женщина… Я… — Я запнулся. Мне не хотелось лгать полицейскому, однако нужно выудить из него информацию, которой он вряд ли поделится с посторонним. — Кажется, я знаю эту семью. Я хочу помочь, чем смогу. — В какой-то степени так и было. Я и правда хотел кое-кому помочь. Я же не сказал, что хочу помочь жертве. — Как ее зовут? Просто хочу убедиться, прежде чем… — Прежде чем что? Господи, что я несу? — Прежде чем свяжусь с…

Коп посмотрел на меня. На латунной табличке значилась его фамилия — Келлог, что ж, ему подходит — румяными щеками и вздернутым носом он напоминал мультяшных героев из рекламы хлопьев «Келлог». Я вспомнил ребят из моей школы, которые хотели стать полицейскими. Не сказать чтобы они были отличниками, зато могли испоганить мне жизнь, так что задирать их было бессмысленно.

— Мы сами сообщим родным, — поспешил ответить он и отвернулся.

И тут я понял, что у меня проблемы. Потому что я не сумею взять все под контроль, не зная ее имени.

Щелк-щелк. За моей спиной фельдшеры разложили носилки, как гигантский аккордеон. Они уже собирались вкатить женщину в «Скорую». Я запаниковал. Обстоятельства складывались не в мою пользу.

— Куда вы ее увозите? — спросил я женщину-фельдшера, когда она начала толкать носилки в машину. — В какую больницу?

— В Пресвитерианскую в Тарзане, — отозвалась она, а потом задала вопрос, заставший меня врасплох: — Хотите поехать с нами?

Вопрос был настолько неожиданный, что я чуть не проговорился.

— Нет, я поеду на своей машине, — сказал я, подкрепляя ее догадку, что знаком с жертвой.

— Возьмете ее вещи?

Она сунула руку под простыню и достала нечто столь чудесное, что и ангелы бы запели, если б существовали.

— Да, спасибо, — ответил я.

Я протянул руку, и в порыве глупости она отдала мне женскую сумочку.

И моя первая проблема разрешилась.

Глава 2

— Я взял на себя смелость обставить тут все, — сказал я Холли, вручая ей ключ. — Не уверен, что для этого дома подойдет твоя мебель.

Я нервничал, хотя представления не имел почему. За десять лет работы с Джеком я принимал сенаторов и кинозвезд, даже одного наследного принца — людей с куда более взыскательным вкусом, чем у Холли Кендрик. И все же в ушах у меня почему-то стучал барабан.

— Ты сам все выбирал? — спросила она, не глядя на меня.

Вопрос показался мне странным.

— Нет, — ответил я.

Конечно же, я солгал. Мне не хотелось, чтобы она узнала, сколько часов я провел в магазине, выбирая образцы тканей, открывая и закрывая ящики в попытке убедиться, что они удобные. Холли и так считала меня слюнтяем, я не хотел все усугублять.

— Можно мне осмотреться? — спросила она.

— Естественно. Это же твой дом. — Я мог бы на этом и закончить, но добавил: — Если, конечно, он тебе понравится.

Уж в этом я не сомневался. Как он может ей не понравиться? Дом находится в самом центре модного района Калабасас, как она и просила, на одной из лучших улиц. По сравнению с ее унылой квартиркой это же просто Букингемский дворец. И все же мне хотелось, чтобы она решила, будто может выбирать, и если ей не понравится этот дом, мы просто выйдем и найдем другой. Хотя, вообще-то, и такое возможно.

Она подошла к ярко-красной входной двери и вставила ключ в замок. Ее фигура с узкой талией и роскошными, идеально округлыми бедрами была словно из другой эпохи. Родившись на пятьдесят лет раньше, она стала бы моделью в стиле пин-ап. И хотя слишком броский макияж и отросшие темные корни волос придавали ей дешевый вид, сзади светлые волнистые волосы идеально дополняли фантазию, от которой я заставил себя отмахнуться.

— Я подожду снаружи, — бросил я ей вслед.

Мне хотелось пойти с ней, посмотреть, как она проводит пальцами по отполированной каменной столешнице и сверкающей нержавеющей стали. Увидеть, как ее лицо озаряется при мысли, что все это теперь принадлежит ей, только ей. Но больше всего мне хотелось увидеть ее улыбку. За три месяца нашего знакомства она ни разу не улыбнулась. По крайней мере, мне.

— Не торопись, — сказал я ее затылку.

Дверь за ней закрылась с решительным хлопком.

Стоял великолепный летний день. Яркое солнце и освежающий ветерок. В Нью-Гэмпшире, где я вырос, такие дни были столь редки, что, если вдруг наступали, мы упрашивали учителей провести уроки на улице. Учителя тоже так скучали по солнцу, что часто соглашались.

В Нью-Гэмпшир я больше никогда не возвращался. Ждать меня там было нечему и некому. Ну и ладно. Здесь, в солнечной Калифорнии, я нашел собственную версию семьи. «Бич Бойс» были правы насчет калифорнийских девчонок. Я не сразу привык к тому, что спортивный бюстгальтер можно носить вместо майки, но теперь могу этому только радоваться.

Я опустился на деревянную скамейку, которую купил за девяносто девять долларов, и тут же понял, почему она так дешево стоила. Я молча обругал себя. Обычно я подхожу к выбору тщательнее. Кое-как все-таки усевшись, я стал ждать.

На другой стороне улицы у себя в гараже возился мужчина. В потрепанных ливайсах и винтажных конверсах он выглядел как типичный киношник. В этом районе их полно. Такие люди никогда не взрослеют. Можете назвать меня старомодным, но я не стану полагаться на человека, который надевает на работу футболку с изображением рок-группы и кроссовки, не подходящие ни для одного вида спорта. Он заметил меня и помахал. Казалось неправильным махать в ответ, но все-таки я это сделал. Скоро он узнает, что я здесь не живу. Надеюсь, это все, что он узнает.

Когда открылась дверь, я вздрогнул. Я ожидал, что осмотр займет больше времени, что Холли будет рассматривать каждую деталь. И меня это разочаровало.

— Пожалуйста, скажи декоратору, что он отлично поработал, — сказала Холли без намека на улыбку.

Я не сомневался, что у нее очаровательная улыбка. Но вряд ли я когда-нибудь ее увижу.

Холли пошла к машине. Я заметил, что она хромает.

И внезапно понял — что бы мы ни делали, этого все равно будет мало.

Энди

Три месяца назад

Черт, черт, черт, черт! Почему я не выехал раньше? Я знаю почему. Потому что одного часа должно хватить, чтобы проехать шестнадцать миль, черт бы их побрал. Но это же Лос-Анджелес, быстрее долететь до луны, чем проехать здесь шестнадцать миль. А я просто упрямый осел, не желающий с этим мириться.

Я выместил всю свою ярость на руле, сжимая его с такой силой, что побелели пальцы. Стекающий пот щекотал позвоночник, пробираясь к выемке между ягодицами. За последние десять минут я не продвинулся и на три шага. Даже во время апокалипсиса, когда все ринутся на улицы одновременно, не будет такой пробки. А сейчас — вот, пожалуйста.

Я посмотрел на часы и быстро прикинул. Если я сверну с шоссе на ближайшем повороте и проеду по жилому району, то прибавлю в пути еще миль пять, но хотя бы не буду торчать тут, маринуясь в собственном поту.

Решения, решения… Я высунул голову в окно. Для мая стояла чудовищная жара с беспощадным солнцем и без намека на ветерок. По другую сторону ограждения шоссе обрамлял ряд пальм, напоминающий тюремную решетку, они издевались надо мной своим безжалостным однообразием. Давным-давно пальмы навевали мне образы тропических пляжей и коктейлей, но сейчас их безумная неподвижность выводила из себя.

Я посмотрел на телефон, размышляя, не позвонить ли и сказать, что я опаздываю, но если каким-то чудом я приеду вовремя, то буду выглядеть как паникер и вызову раздражение. А если не позвоню или позвоню в последнюю минуту, меня сочтут плохо воспитанным. Ох, ну почему я не выехал пораньше?

Я позвонил в офис своего агента. Трубку взял ее помощник.

— Поверить не могу, что говорю это, — начал я, — но, кажется, я опоздаю.

Он молчал, как будто и сам не мог в это поверить.

— Хотите, чтобы я туда позвонил? — спросил он, даже не скрывая свое потрясение.

— Стойте! — сказал я, и железная хватка на руле уступила место надежде. — Я опять еду! — Я нажал на педаль газа. — Не звоните им, возможно, я успею. Простите! И спасибо!

Я молча помолился богам дороги (пожалуйста, только бы не встали, только бы не встали!) и переключился на вторую передачу, а потом и на третью. Если я продолжу ехать с этой скоростью, то еще успею вовремя. Если, конечно, не будет очереди на въезде и если от парковки недолго идти. Территория студии может тянуться и на десять кварталов. Если парковка далеко, я пропал.

К воротам я подъехал за четыре минуты до назначенного времени. Очереди на въезд не было (аллилуйя, мать твою!), но ситуация с парковкой оказалась дерьмовая. От офисов руководства меня отделяло шесть съемочных площадок, и я обругал себя за то, что не надел кроссовки. Я припарковался на месте, зарезервированном для кинофургонов, откуда машину могли и отбуксировать. И побежал.

На встречу я прибыл с румяной, как у хрюшки, физиономией, а на больших пальцах и пятках уже взбухали мозоли. Секретарша секретаря спросила: «Не хотите что-нибудь выпить? Минеральной воды, капучино?», но после спринтерского забега я не доверял собственному желудку.