Сьюзен Виггз

Золотое королевство

Кто ради добрых дел готов идти на риск

вдали и рядом с домом милым,

Чей пыл горяч, чьи помыслы правдивы

и в вере кто своей находит силы,

И, если есть такой, в ком долг святой

решимость может пробудить,

Здесь он найдет рецепт готовый, как

о своей цели объявить.

Ведь этот труд содержит и любых задач решенье,

И к славе путь, и к золоту найти тропу уменье.

Сэр Фрэнсис Дрейк [Дрейк, Фрэнсис (англ. Drake, Francis) (ок. 1540–1596), знаменитый английский мореплаватель эпохи правления королевы Елизаветы I, сыгравший главную роль в разгроме испанской «Непобедимой армады» (1588 г.).]

ПРОЛОГ

Лондон, весна 1572 года.

– Найдите этого ребенка.

Приказ королевы был встречен растерянным молчанием. Ее слова повисли в воздухе озаренной свечами королевской спальни, ошеломив и озадачив тех, к кому были обращены.

– Итак, господа?

Елизавета Тюдор решительно сложила отделанный слоновой костью веер.

– Что скажете? Сможете вы это сделать?

Пораженный внезапным приступом страха, Эван Кэроу украдкой посмотрел на Фрэнсиса, стараясь поймать его взгляд.

Но Фрэнсис Дрейк, как зачарованный, уставился на королеву, прикованную к постели болезнью.

Несмотря на недуг, королева Елизавета по-прежнему внушала окружающим благоговейный страх. Ее пышные рыжие волосы были уложены в причудливую прическу и украшены драгоценностями. Под тяжелым, расшитым золотом, верхним нарядом угадывались несколько слоев более легких одежд. Роскошная ткань красивыми складками рассыпалась по темно-красному покрывалу, блестя и переливаясь в неверном свете свечей, освещающих королевскую спальню. Бледные, как и напудренное лицо, руки с длинными пальцами держали веер. Она ритмично похлопывала им по ладони. Лицо Елизаветы I носило следы непреклонного характера и привлекало больше, чем простая красота. Сейчас оно выражало нетерпение, боль и упорство.

Фрэнсис Дрейк откашлялся. Будучи тремя годами старше своего друга Эвана и обладая острым умом и красноречием, он не терялся ни при каких обстоятельствах.

– Простите меня, Ваше Величество, но это довольно необычная просьба. Она застала нас врасплох…

– Я знаю, что «необычная», черт вас возьми. Я…

Внезапный приступ кашля не дал королеве договорить. Веер выпал из ее рук. Украшавшие волосы драгоценности замерцали в такт спазмам.

Пока Дрейк и Кэроу стояли в растерянности и смотрели на королеву, не зная как помочь, в круге света у королевской постели появилась тень. На мгновение свисающие гобелены пришли в движение. Когда Эван разглядел, кто это, на него накатили новая волна страха и острое предчувствие предательства. Он похолодел.

Андрэ Скалия – самый таинственный из всех приближенных королевы – поднес к ее губам стеклянный бокал. С трудом Елизавета сделала небольшой глоток и снова откинулась на бархатные подушки.

– Благодарю вас, Андрэ, – произнесла она, все еще тяжело дыша.

Старик был высокого роста и задрапирован в плащ подобно чародею. Его лицо напоминало изящную скульптуру, темные беспокойные глаза смотрели мрачно. Своими успехами на море Эван Кэроу и Фрэнсис Дрейк были обязаны этому загадочному человеку. Теперь, в обмен на тайную поддержку, Андрэ затягивал петлю на шее обоих.

Елизавета, должно быть, заметила перемену на лицах своих гостей.

– Я не стану извиняться за присутствие Андрэ, – надменно заявила она. Голос ее после приступа кашля звучал совсем слабо. – Однако, уверяю вас, сегодня вечером никто больше не будет слушать наши секреты.

Эван Кэроу почему-то поверил ей. Поверил женщине, которая за четырнадцать лет своего правления превратила обычное вранье в высокое искусство лжи.

Он сделал глубокий вздох. В комнате стоял тяжелый, спертый запах болезни, который не заглушали ни камфора, ни аромат лаванды.

– Как угодно Вашему Величеству! – Похолодевшими пальцами Эван сжимал поля шляпы, которую держал перед собой. – Конечно, мы рождены, чтобы служить вам. Но для того, чтобы выполнить ваше поручение и найти этого ребенка, мы должны больше знать о своей миссии.

Глаза королевы мерцали, как омытые дождем драгоценные камни.

– Расскажите им, Андрэ.

Тот погладил свою седую заостренную бороду.

– Ваше Величество, им не нужно знать более того, что им уже известно. – У Скалия был мягкий, выразительный голос образованного человека. – Это дело…

– Я знаю, Андрэ, – прервала его королева. – Расскажите им, я настаиваю.

Тот перекинул свой черный плащ через плечо. В свете свечей сверкнула его цепь, свидетельствующая о высоком положении при дворе. Эван успел заметить и серебряный знак.

– Господа.

Тон, которым Скалия произнес это слово, говорил о том, что он не считал таковыми ни Фрэнсиса Дрейка – молодого морского капитана, ни Эвана Кэроу – смуглого моряка из Уэльса.

– У королевы есть дневники ныне покойного авантюриста Себастьяна Кэбота.

В глазах Эвана сверкнула искорка любопытства. Он знал, что Кэбот в свое время служил пяти различным монархам, осуществил бесчисленное множество завоеваний и умер в почтенном возрасте – в девяносто лет.

– В записках Кэбота говорится, – продолжал Андрэ, – что король Генрих VIII имел любовную связь, в результате которой прижил ребенка с испанской дворянкой, служившей Екатерине Арагонской. [Екатерина Арагонская (англ. Catherine of Aragon) (16.12.1485-07.01.1536) – дочь основателей испанского государства Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской, первая жена короля Англии Генриха VIII. Из-за отсутствия у Екатерины выживших сыновей Генрих настоял, после 24 лет супружества, на разводе (точнее, аннулировании брака).] Эта женщина, по имени донна Габриэла, бежала из Англии и тайно родила сына.

Дрейк затаил дыхание.

– Кто-нибудь, кроме Кэбота, может это подтвердить?

Андрэ Скалия надменно поднял тонкие брови.

– Не торопитесь с вопросами. Наше предприятие организовано с одной единственной целью – выяснить правду, – он лениво поднял руку и нащупал серебряный знак. – Кэбот встретил донну Габриэлу на Эспаньоле, острове в Карибском море. Она вышла замуж за человека неизвестного происхождения и назвала своего единственного сына – рослого белокурого мальчика – Филиппом.

Эван и Дрейк стояли, не шелохнувшись, и старались не пропустить ни единого слова. Оба слышали, что король Генрих питал слабость к женскому полу, и о том, что он предпринимал отчаянные попытки иметь сына. Но ребенок, рожденный тайно?.. Неудивительно, что королева потребовала, чтобы об этом поручении никто не знал, кроме них.

– Филипп женился очень поздно, – продолжал Скалия. – Его женой была знатная леди, дочь английского пэра, уехавшего в Испанию воевать с Мурильо.

Андрэ зашагал по комнате, уперев руку в бок. Тонкая толедская шпага била его по ногам.

– Дальнейшие детали истории не ясны. Эта женщина умерла при родах около пятнадцати лет назад. Филипп в то время был очень болен и, скорее всего, тоже умер.

Филипп… Какое-то неясное воспоминание забрезжило в мозгу Эвана. Он чувствовал, что находится у самого порога тайны и требуется лишь небольшое внешнее обстоятельство, чтобы он с головой окунулся в опасные и мутные глубины интриги.

– Где-то живет дитя моей крови, – сказала Елизавета. – Мой племянник.

– Ваше Величество, – торжественно, но с округлившимися от изумления глазами произнес Дрейк. – Это замечательно!

– Он мог бы стать спасением для Англии и новой веры. Если бы я могла объявить его наследником престола до того, как он…

Королева не стала продолжать. Эван заставил себя заговорить.

– Ваше Величество, но примет ли ваш народ, э-э-э… наследника столь сомнительного происхождения?

Королева хрипло засмеялась, и пальцы ее зашарили по постели.

– Вы хотели сказать, примет ли народ отпрыска ублюдка? Молодой человек, я – дочь Анны Болейн, [Анна Болейн (англ. Anne Boleyn, употреблялось также написание Bullen; ок. 1507 – 19 мая 1536, Лондон) – вторая жена (c 25 января 1533 до своей казни) короля Англии Генриха VIII. Мать Елизаветы I.] которую вся Англия называла Великой Шлюхой. Ее брак с моим отцом был аннулирован, а я объявлена незаконнорожденной, – она широко развела руки, и огромные рукава ее платья стали похожи на золотые крылья. – И все же я сижу здесь, на троне.

Голосом холодным и твердым, как стекло, королева произнесла:

– Если этот ребенок окажется достойным трона, я сделаю его королем!

Никто из присутствующих ни на секунду не посмел усомниться в ее словах. Елизавета за годы своего правления добилась того, что стала самым могущественным монархом в христианском мире, и ее воля не подлежала обсуждению.

Эван уставился в пол, застеленный тростником и сухим, источавшим сладкий запах бергамотом. Филипп… В голове снова пронеслось и исчезло неясное воспоминание. В мозгу нарастал тревожный гул обвиняющих, насмехающихся над ним голосов. Он чувствовал, что знает нечто очень важное, связанное с этой историей. Еще один небольшой толчок – и Эван бросится очертя голову в темные и опасные глубины этой интриги.

Кэроу избегал взгляда королевы. Глаза Елизаветы I имели способность проникать, в мысли человека, сокрушать все барьеры на пути к истине и узнавать правду. Любой ценой он должен был скрыть от нее свою тайну, тайну, которая для нее была сейчас важнее всего на свете и которую он, Эван Кэроу, уже знал. Он знал, где можно найти пропавшего наследника английского престола.

ГЛАВА 1

Карибское море, 17 сентября 1568 года.

– Прямо по курсу паруса!

Эти доносившиеся из «вороньего гнезда» крики заставили Энни Блайт броситься вперед, к носу огромного испанского галеона. [Галеон – большое многопалубное парусное судно XVI–XVIII веков с достаточно сильным артиллерийским вооружением, использовавшееся как военное и торговое.] Но палуба была слишком скользкой, и девушка остановилась. Вцепилась руками в поручни и, прищурившись, оглядела линию горизонта.

Закат слепил глаза, и Энни видела лишь ослепительно сверкающую раздвоенную золотую дорожку, бегущую по волнам ей навстречу.

– Я ничего не вижу! – воскликнула она, не обращаясь ни к кому конкретно.

Никто не ответил, хотя ее мог услышать любой член команды корабля. Энни раздраженно поджала губы. Так досадно иметь знатное происхождение! Множество интересных людей боятся заговаривать с ней из страха нарушить условности.

– Терпение, малышка.

Даже не поворачиваясь, Энни поняла, что это дон Яго Ороцо – старший секретарь дона Мартина Энрикеса, нового наместника короля в Мексике. Его всегда сопровождал специфический запах сигарного дыма. В голосе слышались масляные интонации. Дон Мартин тоже плыл на этом корабле, желая поскорее достичь материка и взять бразды правления в свои руки. На протяжении всего путешествия дон Яго вел себя так, будто его хозяин был вторым королем.

С вежливой улыбкой на лице Энни повернулась к дону Яго. Худой и прямой, как палка, он олицетворял собой испанскую культурную элиту. Точеные черты лица свидетельствовали о довольно древнем генеалогическом древе. Тонкие губы, придававшие лицу жесткое выражение, сжимали сигару и делали его похожим на любого другого дворянина из Вест-Индии. Под его жестким, холодным взглядом Энни чувствовала себя неуютно.

– Солнце светит слишком ярко, – сказала она. – И я не вижу, что там разглядел впередсмотрящий.

– А ведь это так важно, не правда ли? – вопросительно приподняв одну бровь, поинтересовался дон Яго.

Энни нахмурилась. Дон Яго часто говорил загадками, и от этого у нее сложилось впечатление, что все его слова таят в себе скрытый смысл.

– Что важно, милорд?

– Ну как же? Видеть то, что скрыто от человеческих глаз.

От его проницательного тяжелого взгляда Энни захотелось спрятаться. Пресвятая Дева Мария, неужели ему известна тайна моего рождения?

«Нет», – твердо сказала она себе. Невозможно. Кто ее отец, и, что еще более важно, кем был ее дедушка – это держится в секрете вот уже более пятидесяти лет. Дон Яго ни о чем не догадывается, просто ему доставляет удовольствие изводить Энни постоянными насмешками. А все потому, что он ненавидит ее отца – наполовину англичанина. В мире, которым правит несправедливость, Филипп Блайт был одиноким голосом, взывавшим к гуманности по отношению к народам, завоеванным испанцами.

– Мне кажется, вам следовало бы заняться вашими бумагами, милорд.

Энни и дон Яго одновременно обернулись и увидели Родриго Бискайно, шагавшего по палубе в их направлении. Энни мгновенно приободрилась – Родриго был лучшим другом ее отца и ей тоже очень нравился. Хотя ему было уже около сорока, выглядел он гораздо моложе и двигался с проворной грациозностью юнца. Родриго пренебрегал модой, которой следовало испанское дворянство – узкий камзол и широкие панталоны. Вместо этого на нем была широкая зеленая рубашка, расстегнутая до середины груди, и облегающие черные кожаные брюки. Простой наряд, развевающиеся черные волосы и беззаботная улыбка делали его похожим на пирата.

Происхождение Родриго было самое необычное и интригующее. Среди его предков были цыгане, индусы, испанцы – словом, по всей видимости, в его жилах текла горячая кровь. А если это так, конечно, то слухи, распускаемые женой наместника короля и ее фрейлинами, были правдоподобными.

– Вообще-то, – надменно заговорил дон. Яго, – я как раз собирался объяснить нашей юной подруге, насколько важен этот порт.

Родриго одной рукой легко притянул к себе Энни.

– О, девочке повезло!..

Энни вспыхнула, уловив сарказм в голосе Родриго, и увидела, как едва заметно напряглась лицо дона Яго.

– Думаю, ваш рассказ будет очень интересным, – вежливо сказала Энни.

Дон Яго изящным щелчком выбросил за борт сигару, которую курил.

– Жизненно важным, – ответил он, при этом его коротко подстриженные усы шевельнулись. – В Сан-Хуан-де-Улуа мы грузим на корабль золото и серебро, чтобы перевозить в Испанию. Как только сойдем на берег, я покажу вам казначейство.

– Благодарю вас, милорд, – ответила Энни, опустив глаза в притворной застенчивости.

Родриго достал подзорную трубу и направил на горизонт.

– Дьявол, – с присвистом прошептал он, его рука дрогнула.

Энни приставила ладонь козырьком ко лбу и посмотрела на запад. Солнце опустилось довольно низко к горизонту, и теперь Энни уже могла разглядеть омываемый морем остров, расположенный перед входом в бухту. На острове она увидела группу приземистых каменных строений и поняла, что это форт. В черных провалах его стен, должно быть, стояли пушки. Рядом с островом на поблескивающих в лучах солнца волнах покачивались несколько кораблей. Одинокая шлюпка, подстегиваемая усилиями гребцов, стремительно мчалась к материку.

– В чем дело? – спросила девушка Родриго.

Тот с громким щелчком сложил подзорную трубу и засунул ее за пояс.

– Невероятно!

– Что? Отвечайте немедленно, я приказываю вам, – потребовал дон Яго.

– На этих кораблях, – сказал Родриго, – реют английские флаги.

Дон Яго побледнел. Сначала он не мог вымолвить ни слова и лишь, как рыба, выброшенная на берег, открывал рот, но потом издал страшный крик, который привел в ужас всех находившихся па корабле.

– К нам приближаются еретики!

Эван Кэроу упал на палубу английского флагмана «Джизус оф Любек» и, схватившись за бока, начал кататься по ней как умирающий. В нескольких футах от него то же самое проделывал Фрэнсис Дрейк.

– Ох, – задыхаясь выдавил Эван, – ох, это уж слишком! Я этого не вынесу!

Приподнявшись на локтях, он вытер слезы радости. Громкий хохот Дрейка превратился в судорожные всхлипывания.

– Ты видел лицо лорда-казначея? Он был уверен, что мы собираемся заколоть его вилами.

– Бедняга. Они спешили в этой шлюпке встретить нас, думая, что это корабли какого-нибудь испанского гранда.

Эван поднялся на ноги и посмотрел в сторону форта.

– Признайся хоть теперь, – сказал он, – ты ведь испугался, когда они выкатили пушки.

– Едва не намочил штаны, – ответил Дрейк, приглаживая рукой свои темно-рыжие волосы. – Откуда мне было знать, что это холостой выстрел?

– Милорд капитан?

К ним решительно подошел Чарли Мун, корабельный юнга, худенький паренек с большими глазами навыкате. В берет он воткнул большое зеленое перо попугая – предмет его величайшей гордости.

– Зачем испанцы стреляли по нам вхолостую?

– Это был салют, хомячок, – ответил Дрейк и ласково потрепал мальчишку по плечу.

– А почему они нам салютовали?

Эван усмехнулся:

– Казначей и тот, другой…

– Помощник губернатора Веракруса, – уверенно вставил Дрейк.

– …они приняли нас за флотилию наместника короля. Вот почему они вышли приветствовать нас.

Эван облокотился на поручни и стал наблюдать за испанцами, поспешно покидавшими остров. Как только те разглядели на мачте флагманского корабля «Джизус оф Любек» английский королевский штандарт, одни перекрестились, прыгнули в море и устремились к берегу, другие бросились к лодкам и плыли сейчас к материку с такой скоростью, будто сам дьявол преследовал их.

– Идиоты, – добродушно выругался Дрейк, присоединившись к Эвану.

Он помахал своим товарищам на «Юдифи», которой командовал, а Эван служил у него помощником.

– Господа, я вижу, вы покинули свой корабль, – навстречу им, пересекая ют, шагал Джон Хокинз.

Дрейк и Эван немедленно встали по стойке «смирно», приветствуя капитана флотилии из десяти судов.

– Мы должны обдумать наш следующий шаг, – ответил Дрейк.

Хокинз – бородатый и бесхитростный, как любой обычный моряк, – кивнул.

– Думаю, тут все ясно. Кто защищает этот остров, тот держит и весь порт Сан-Хуан. А насколько я могу судить, господа, в данный момент именно мы хозяева на острове. Равно, как и сеньор Делгадильо, оказавшийся столь любезным, что согласился погостить у нас до тех пор, пока мы не получим разрешения на проведение ремонта.

Эван, чтобы не упасть от качки, расставил ноги. Они бросили якорь довольно близко от острова, и Эван Кэроу видел ощетинившиеся стволами пушек грубые стены и черные круглые жерла орудий. Его захлестнула волна возбуждения. Удача улыбалась ему. Он так близок к ней!

– Клянусь Господом! – воскликнул он. – У нас все шансы захватить корабли с сокровищами Новой Испании.

В его голове пронеслись видения гор золота и серебра. Он будет богат. Перед мысленным взором Эвана одна за другой возникали чудесные картины.

Кэроу – валлийский город, носивший древнее имя их семьи, – будет спасен от жадности своего молодого хозяина – лорда Оуэна Перрота, чьи непомерно высокие налоги разорили горожан. Эван представил себе детей, у которых наконец-то будет нормальная пища, женщин, ткущих прочное полотно, чтобы сшить себе теплую одежду. Видел своего отца сидящим в удобном кресле перед камином, в котором жарко пылает огонь, и их кладовую, полную мяса и масла вместо соленой рыбы и водорослей.

Хокинз бросил на него сердитый взгляд:

– Вы слишком нетерпеливы, мой юный друг. У меня нет намерения атаковать испанские корабли. Кто-нибудь из вас двоих представляет себе, что произойдет, если мы предпримем атаку?

Дрейк и Эван переглянулись. Они оба были очень молоды. Эвану не исполнилось еще и двадцати, а Дрейк всего тремя годами старше.

– Война? – предположил Дрейк.

– Именно, – выпалил его старший кузен. – Это же личный корабль Ее Величества. Неужели вы думаете, что этот факт ускользнет от внимания испанцев?

– В таком случае, мы не должны рисковать, – согласился Эван, отказываясь на некоторое время от своей мечты.

– В любом случае, – продолжал Хокинз, общипывая порядком износившийся линь, – мы не в состоянии сражаться даже с меньшими силами. Корпуса некоторых наших кораблей текут, паруса изношены, запасы истощены.

– Так что же мы будем делать? – спросил Дрейк.

– Мы заверим лорда-казначея, что пришли с миром, и единственное, чего хотим – это починить наши потрепанные штормом корабли. Мы заплатим за все, что нам понадобится и…

– Корабли в море! – закричал наблюдатель. В его голосе явно слышался страх. – Тринадцать больших кораблей, милорд капитан! Это испанская флотилия, их подавляющее большинство!

– Господь всемогущий! – воскликнул Эван, у которого по спине пробежал неприятный холодок. – Это же тысяча воинов!

– Господа, – Хокинз сжал эфес шпаги. – Мы только что засунули голову в пасть льва.

– Как по-испански будет «вероломная личинка, пожирающая своего хозяина»? – спросил Дрейк.

Эван бросил на него сердитый взгляд. Они и еще четверо моряков, сидевших на веслах, плыли в шлюпке к испанскому флагману. Только что прибывшая флотилия бросила якоря за пределами бухты, так как опасалась идти мимо английских кораблей, стоявших у острова.